Архив:
Задача – быть услышанным
– Галина Амировна, вы являетесь признанным экспертом в такой важной, актуальной и сложной теме, как религиозный экстремизм. Расскажите об этой профессии: где и как готовят экспертов?
– К сожалению, в наше время стать «экспертом» очень просто – для этого порой достаточно приписать к своей фамилии под публикуемым материалом это модное словечко. На самом же деле экспертом-профессионалом является только тот человек, мнение которого признаёт экспертное сообщество. Эксперты не растут, как грибы после дождя. Как, например, майором полиции невозможно стать вне системы МВД, так же происходит и с экспертами.
Совсем не обязательно эксперт должен быть кандидатом или доктором каких-нибудь наук, автором теоретических работ по вопросу экстремизма. В первую очередь эксперт-аналитик должен владеть широкой практикой изучаемого вопроса, жить в этой среде, дышать её воздухом. Хороший эксперт действует на уровне интуиции и осязает проблему, которая ещё только «витает в воздухе». По одному ему ведомым особенностям изменения ситуации он способен предугадать то, что ещё не воплотилось, не материализовалось в теракт, не стало трагедией. Понимая мировоззрения, установки, идеологию и вербовочный почерк той или иной идейно-политической группы экстремистов, эксперт с большой долей вероятности может констатировать факт, что в данном регионе следует ждать неприятных сюрпризов.
– Недавно произошло нападение нескольких террористов на отдел полиции на Ставрополье. Где были эксперты со своими прогнозами?
– Хороший вопрос. Для простого обывателя, далёкого от процессов экстремистской активности, теракт на Ставрополье – это полная неожиданность, и он, пережив эти моменты, начинает обвинять власти, экспертов, правительство и весь мир в том, что они его не защитили.
Но как раз эксперты со своими прогнозами были на месте. Не на местах бывают власти и местные правоохранители, которые иногда не желают предавать огласке наличие на вверенной им территории опасных экстремистских сетей. Вот это действительно проблема. Но она не имеет напрямую отношения к эксперту. Эксперт – не оперативник. И если он, работая в регионе, выявляет предрасположенность к подобным проявлениям терроризма, его первейшая обязанность – донести это до властей, а задача последних – услышать и успеть предпринять меры.
И вот здесь, к сожалению, обозначается серьёзнейшая проблема: эксперты практически всегда готовы сотрудничать с властями, делиться информацией, предупреждать, а вот власти порой не хотят их слушать! Их позиция проста: чем меньше на подвластной им территории проявлений экстремизма и терроризма, чем меньше об этом пишут и говорят, тем им лучше. Эта сомнительная тишина якобы и свидетельствует о безопасности! А эксперт, который посмел нарушить благостную картину, рискует попасть «под каток» как экстремистов, так и властей. Поэтому власти иногда замалчивают ситуацию, маскируя её под обычные криминальные или бытовые разборки.
Надпись на заборе
– По каким признакам можно распознать нагнетание обстановки?
– Их много, они специфичны и имеют свои особенные черты в каждом регионе. Мы часто узнаём о, например, русофобских и антиправительственных надписях и угрозах или фиксируем участившиеся хулиганские выходки в отношении знаковых, культовых объектов или статусных представителей общества. Об этом, как правило, знают все, но не все проводят контент-анализ этих действий. Это работа как раз эксперта-ана-
литика.
Очень часто власти отмахиваются от единичных актов вандализма, не желая видеть в этом проявление сетевого принципа работы сформировавшейся у них под боком экстремистской группировки. Им проще считать, что действует хулиган-одиночка, а не группа индоктринированных лиц, работающих под чьим-то общим руководством. Да, может быть, на ранней стадии это ещё достаточно безопасно, и не стоит из-за какой-то «ерунды», например, надписи на храме, «ставить на уши» ФСБ или полицию. Однако если не придавать этим фактам значение, то они со временем выльются в крупную неприятность.
– Исламистский экстремизм связан с русофобией?
– Эту связь сложно отрицать. Одной из идеологем исламистского экстремизма как раз и является русофобия. Она используется как фактор дестабилизации российского общества. Это инструмент, который направлен на разрыв исторически консолидирующих общество связей.
Эксперт на экспорт
– Вы можете привести примеры, когда власти, общество своевременно прислушались к мнению экспертов-аналитиков, что помогло избежать серьёзных проблем?
– К сожалению, в России ни в каких законах не прописано требование для силовиков обращаться к экспертам. К ним обращаются только тогда, когда нужно собрать доказательную базу для суда. Иными словами, не до, а после события. Бывает даже, что с подачи местных властей с экспертами борются. Но есть страны, в которых к эксперту прислушиваются.
Положительным примером может служить Израиль, где превентивная работа проводится на высоком уровне. Там к мнению экспертов относятся уважительно и стараются руководствоваться их советами, власти считают своим долгом брать на себя ответственность за некоторые непопулярные меры, которые могут показаться алармистскими, потому что есть осознание реальной угрозы безопасности граждан. Опыт израильтян говорит о том, что у них хорошо работает агентура, идёт постоянный сбор и обработка информации. И если израильский эксперт считает, что где-то зреет опасность теракта, то чиновники знают, что им лучше прислушаться и проверить, иначе будут жертвы, которых они могли бы избежать.
Прогнозы и угрозы
– Давайте вернёмся в Россию. Как здесь, по вашему мнению, должны в идеале действовать эксперты и силовики?
– Надо прежде увидеть разницу между экспертом и оперативником. У последнего явные преимущества, допустим, в умении метко стрелять и лихо водить машину, но он не знает, например, особенности исламского вероучения или признаков акыды – вероубеждения – разных мусульманских групп, по которым специалист без особого труда способен понять, кто перед ним: правоверный мусульманин или новоявленный салафит-ваххабит. Эксперт сначала изучает вопрос путём опросов, различных наблюдений, погружаясь в обстановку и, когда он почувствует, что ситуация стала ему понятна, даёт свои рекомендации. А дальше уже пошла работа силовиков: задействование оперов, внедрение агентуры, применение спецназа. При слаженной работе экспертов и оперативников возможности экстремистов будут существенно подорваны.
Например, сейчас экспертами всерьёз изучается проблема влияния турецких исламистов в ряде регионов России. К этому у них есть серьёзные основания. И как обидно, когда власти на местах отмахиваются от таких предостережений, закрывают тему, а то и открыто преследуют таких экспертов. Разве это делается в интересах государства? Но когда эта политика даст свои кровавые плоды, кто за это понесёт ответственность?!
– Где в России вы прогнозируете осложнение обстановки, связанной с исламским радикализмом?
– Грядут выборы. Это особое время, когда повышается интерес к внутренней политике. Это учитывают и террористы. В этот период обострения обстановки следует ожидать в регионах, представляющих интерес для иностранных разведок. Важно обратить внимание на регионы, в которых сложилась клановая система управления. Есть регионы, где не всё благополучно с коррупцией, которая часто подпитывается извне для изменения ситуации.
– Какие бы вы дали рекомендации руководителям правоохранительных структур на местах?
– Я готова их дать только тем руководителям, которые реально хотят бороться с экстремизмом и доверяют экспертам. Первое: развивать агентурную сеть. Второе: не перепрофилировать межнациональные и религиозные конфликты в бытовые. Не нужно искусственно прятать реальную угрозу. Она всё равно «вылезет». Третье: активнее работать с диаспорами, общинами, национальными и религиозными объединениями. Четвёртое: в регионах с преобладающим мусульманским населением активно мониторить ситуацию в медийном пространстве на предмет проявления русофобских и антироссийских тенденций. Их не удастся избежать там, где целые муниципальные образования подключены к иностранным пропагандистским каналам. Именно через эти каналы идёт промывка мозгов. Пятое: особое внимание обратить на незарегистрированные молельные дома и мечети. Всё должно быть зарегистрировано по закону и учтено. Шестое: уделять повышенное внимания квартирам, домам, где проживают, чаще всего незаконно, сразу несколько молодых мужчин – выходцев из мусульманских регионов. Например, для запрещённой в России организации «Хизб-ут-Тахрир» очень характерно создавать подобным образом первичные автономные ячейки по пять-шесть человек, которые способны к проведению террористических акций. Например, известно, что в той же Турции есть целые районы компактного проживания граждан России, где идёт постоянная вербовка добровольцев как для войны в Сирии, так и диверсионно-подрывной деятельности в России. Обмен этой информацией между экспертами и силовиками мог бы способствовать оздоровлению ситуации в стране.
Отношения между экспертами, властями и руководством правоохранительных, силовых структур должны строиться на партнёрских, доверительных отношениях, осознании единого, общего государственного дела. Если этого удастся добиться, то можно рассчитывать на серьёзный успех в сфере национальной безопасности. В противном случае, если властям не нужны услуги отечественных экспертов, им будут предложены эксперты, ангажированные другими странами. Результат будет в пользу этих стран, а не России. Если сравнить рекомендации, например, британских экспертов, данных для своей страны и для России, то они будут диаметрально противоположны. То, что они не рекомендуют делать своему правительству, охотно предлагается нашему.
Беседовал
Роман Алексеевич ИЛЮЩЕНКО
Фото предоставлено
пресс-службой РИС