К Православию каждый идёт своим путём. Я родилась в рабочей семье в 1932 году в Петергофе (Петродворец). Мама — лютеранка, отец — православный, старшая сестра тоже православная. Меня не крестили — служителей Церкви тогда преследовали, старались даже дома меньше говорить об этом.
В сентябре 1941 года немецкие войска оккупировали Петергоф и ближайшие деревни. Через две недели всё население под конвоем погнали из родимых мест в концлагеря Прибалтики. Наша семья оказалась в страшном концлагере Клоога (Эстония). Жили в бараках, спали на нарах в два яруса. От холода, голода стали умирать дети и старики. В концлагерях выживал только один ребёнок из десяти. В эти страшные дни мама стала добиваться разрешения посетить церковь, чтобы меня окрестили. Неожиданно ей разрешили, может потому, что девичья фамилия её была Халстонен, предки — выходцы из Финляндии. Так я стала лютеранкой. Через несколько месяцев мама погибла. Она успела научить меня молиться. Искренняя вера в Бога помогла мне выжить.
В мае 1943 года мы оказались в Финляндии. Работали у помещика. Считалось, что девочка 10-ти лет может быт няней, в 17 лет работать на скотном дворе. Но у нас за спиной было полтора года концлагеря, где над нами проводили эксперименты: стерилизацию девочек, девушек и молодых женщин не хирургическим путём, а инъекцией и таблетками. После этого многие очень болели. Конечно, в концлагере нам не сказали, почему нас так мучили. Когда хозяйка-финка увидела на моей ноге след от укола, она позвонила в карантинный лагерь выяснить причину. Так мы узнали, что нас стерилизовали, что у нас не будет детей.
В каждой стране есть люди добрые и злые. Большинство финнов люди сдержанные, молчаливые, но справедливые. О будущих детях мы не думали, нам было очень тяжело работать, ведь мы были дистрофиками. Сестра от усталости по ночам плакала. Мне оставалось только уповать на Бога и молиться за неё, за больного отца, молиться о том, чтобы Бог дал сил нянчить ребёнка хозяйки.
Лето пролетело быстро, а я так и не научилась выжимать детское бельё над водой реки, стоя на мосточке — не хватало сил. Наступили холода, обуви не было, ходила в «стукалках» на деревянной подошве, заработала в 10 лет ревматизм, а к 11 годам и порок сердца.
Каждое воскресенье хозяин и хозяйка ездили в церковь и брали меня или сестру. Кто-то из нас оставался с ребёнком. Эти поездки для меня были большим праздником. Сам храм казался мне домом Всевышнего, где я всё ему могу поведать, и Он мне поможет. Осваивая финский язык, я просила хозяйку научить меня молиться по-фински.
Прошло 65 лет, я забыла финский язык, но ощущение торжественного праздника в стенах Божьего храма, сопричастности со всеми верующими осталось. Эта вера помогла мне, сироте (отец умер в Финляндии) пережить преследования властей на Родине. В 1957 году я была студенткой 3-го курса факультета журналистики МГУ, когда меня вызвали в деканат и потребовали забрать документы. Сказали, что я «враг народа», как посмела скрыть это и учиться в МГУ? Слава Богу, что это был 1957 год, а не 1937-й. Писала Хрущёву, и мне милостиво разрешили продолжить учёбу, но не предупредили, что с таким прошлым работать по специальности не дадут. Даже в 1974 году меня в штат журналов не брали.
Любовь к профессии мне привил мой приёмный отец. Шнитков Пётр Степанович был полковой комиссар, после Гражданской войны — главный редактор газеты «Красный флот». В 1930 году переведён в Москву, был начальником отдела в газете «Красная звезда». Но в 1936 году после продолжительной болезни (сказались ранения), Пётр Степанович стал инвалидом. Меня он удочерил в марте 1945 года. Я часто болела, силёнок мало, плакала, а у него, лежачего больного, хватало силы духа, терпения воспитывать меня.
Он приучал меня быть наблюдательной, активной в жизни. Мне было трудно, ведь все заботы по хозяйству лежали на мне, но с годами я поняла, что Петру Степановичу было ещё труднее. Умирая, он бьи убежден, что помог мне выбрать профессию. Я всегда буду помнить Петра Степановича. Всех своих родственников я после войны потеряла.
В Москве в 1968 году судьба свела меня с пожилым православным священником. Я задала ему вопрос, можно ли найти сестру по одной только фамилии отца — Фёдоров? «В маленьком переулке недалеко от Арбата, во дворе старинной усадьбы — архив Московской Патриархии, попытайтесь», — сказал он. Чудо произошло, меня там приняли, выслушали. Через две недели получаю телеграмму: «Ваша сестра жива, проживает в Америке, замужем, двое детей, подробности письмом». Спасибо всем добрым людям, которые помогли.
Ещё одну сестру, Сильву, дочку тёти по материнской линии, я нашла в Швеции, в поиске мне помогала канцелярия ОВЦС.
Раиса Николаевна ПЛОТНИКОВА