К 20-летию со дня кончины протоиерея Григория Пономарёва
Отец Григорий Пономарёв послужил Православной Церкви более шестидесяти лет, отойдя в мир иной 25 октября 1997 года, уже в новейшей истории России. Сын прото-иерея Александра Пономарёва, в будущем архимандрита Ардалиона, арестованного в 30-х годах и пропавшего без вести в лагерях, он с детства был воспитан в любви к храму. Быстро шло его духовное возрастание. Он много читал святых отцов – святителей Василия Великого, Григория Богослова, Феофана Затворника, святого праведного Иоанна Кронштадтского, учился внутренней молитве. В 1936 году Григорий вступает в брак с Ниной Увицкой – дочерью священника-исповедника Сергия Увицкого. Октябрь стал особым месяцем в их жизни: в октябре они поженились, в октябре – день рождения матушки, и через много лет, именно в октябре – в один день – они оба отойдут ко Господу.
В 1937 году Григория рукополагают в сан диакона, у него рождается дочь, в день крестин которой, опять же в октябре, его арестовывают по ст. 58 УК РСФСР как «служителя культа». Впереди – шестнадцать лет лагерей, проходя которые он сохранил в себе веру в Господа, любовь к Нему и безконечную надежду на Его всесильную помощь и защиту.
Сохранился духовный дневник батюшки, в котором он делится самым сокровенным в своей жизни. Самое сокровенное в его жизни – молитва. Приведём один эпизод из его лагерной жизни, описанный его дочерью в книге об отце.
«Молодой диакон Григорий был назначен бригадиром в группу самых злостных рецидивистов-уголовников со сроками до 25 лет... “Убрать” человека для них было пустяком, а порой некоторым развлечением.
...Группа двигалась к лесной делянке, которую несколько дней, как стали разрабатывать. Удерживать направление мешали снежная буря и слепящий ветер... Отец Григорий шёл первым – вроде как по обязанности бригадира, а на деле он, по пояс в снегу, прокладывал путь, чтобы лишний раз не вызывать назревающий с момента их работы на делянке конфликт, который вот-вот должен был разразиться. Он шёл, не переставая творить Иисусову молитву. Голодные, озверелые арестанты требовали от него еды, так как их дневные пайки, застывшие слизкие комки хлеба, не могли насытить даже ребёнка. Он спиной чувствовал, что готовится какая-то расправа. Как горячо он молился в эти минуты Господу и Божией Матери! Ноги сами несли его куда-то и, подходя к лесу, он понял, что их делянка осталась где-то далеко в стороне. Он понимал, что не только час, а любой миг для него может быть последним.
Добравшись до леса и убедившись, что они забрели в сторону, зэки обступили его кольцом, ничем не отличаясь от стаи волков… Охрана в такие минуты сразу исчезала. Положение казалось безвыходным. Но как сильна была его вера в помощь Господа! Неожиданно для себя он непринуждённо смахнул снег с поваленного ветром кедрача, и сел, улыбнувшись. Это просто ошеломило “стаю”.
– Ну хорошо, вот вы сейчас меня убьёте. И что? Хоть кто-нибудь из вас будет сытнее? Да, я – поп, как вы меня зовёте. И не скрываю, что прошу у Бога помощи. Но помощь-то нужна и всем вам. И она – у нас под ногами.
Почти у его ног, из-под вывороченного с корнями дерева виднелась часть шкуры медведя. Вероятно, мощное и крепкое с виду дерево было больным и ослабленным, и шквальный порыв ветра вывернул его с корнем, с огромной силой бросив на берлогу спящего медведя. Катастрофа произошла менее получаса назад, так как тело зверя было тёплым, а его разбитая голова кровоточила...
“Ну, поп, тебе и вправду Бог помогает”. Это ли было не чудо? По воле Господа и по горячей молитве отца Григория ноги сами привели его к этому месту. Отойдя в сторону, отец Григорий упал в снег, сотрясаясь от благодарных рыданий. Он-то понимал, что такое совпадение – не какая-то случайность, это сила Божественного Промысла».
Отец Григорий умер в один день со своей матушкой. Так умирают очень любящие друг друга люди. Но здесь тайна любви более глубокой. Мы знаем, что большинство духовенства – женатые священники. Есть некая таинственная связь между таинством брака и таинством священства. Одни и те же тропари поются при совершении венчания и при рукоположении. Брак – в превечном замысле Бога о человеке, в тайне творения человека, самая первая заповедь, определяющая его призвание.
Поскольку брак – малая церковь, он становится для священника пророческим прообразованием того, чем является тайна Церкви великой. Союз супругов становится единственным и вечным. Подобно союзу священника со Христом и с паствой, он обретает измерение пасхального пира веры.
Все таинства Церкви, к которым многие прибегают в наши дни, становятся по-настоящему действенными, только когда они одушевлены глубокой молитвой. Это особенно важно среди нынешнего небывалого разрушения семьи, в том числе нередко и венчанной, которая призвана стать малой церковью. Враг понимает, что, если будут разрушены малые церкви, великая перестанет существовать сама собой.
Первое впечатление, которое может сложиться от чтения дневниковых записей отца Григория – как будто ничего нового. А между тем краткие записи отца Григория можно сравнить с толкованиями святителя Феофана Затворника на послания апостола Павла. Добросовестно, как прилежный ученик, излагает он мысли различных святых отцов и, достигая их глубины, благодатно проникаясь ею, вдруг начинает говорить от себя. В этом тайна и чудо – соединение опыта Церкви со своим личным.
«Бойся, страшись льготности, – пишет отец Григорий. – Страшись остаться у потухшего духовного костра». Мы понимаем, что означает этот образ костра для человека, прошедшего колымские, с леденящими долгими зимами, концлагеря. Каждое слово у него, действительно, оплачено жизнью.
Тайна крестного пути – креста – для отца Григория неразрывно связана с тайной любви и молитвы. «Как молиться? – спрашивает он и отвечает: – Надо отдать себя целиком и полностью, со всеми своими мыслями и желаниями».
Как же достигнуть такой высоты нам, теплохладным и унылым? – «Надо просто физически заставить себя молиться. Пусть вначале несвязно, запинаясь, даже падая. Невзирая на всё это, вести свой разговор, свою беседу с горним миром».
Если жизнь наша будет крестным восхождением к Богу, то Бог совершит всё остальное. Как пишет преподобный Силуан Афонский, горе и опасности многих научили молиться. «Одна духовная дочь поведала, – пишет отец Григорий, – помолилась “Богородице Дево”, прочитала пятьсот раз, и ребёнок больной, расслабленный, стал здоровым». И добавляет, как будто это он сам с ней молился: «Дивная сила молитвы!»
Духовные советы отца Григория отличаются предельной простотой. «Очень важное наблюдение одной души-христианки: при крайнем телесном расслаблении, нежелании встать на молитву, надо совершать истово крестное знамение, да не один раз. После этого, – говорит отец Григорий, – вливается большая духовная энергия, загорается желание молиться (христианский опыт наших дней)».
Точно такого же свойства его размышления о любви к Богу и к человеку.
«Враг сильно ненавидит эту заповедь и старается ежеминутно (без преувеличения) вселять, сначала мысленно, а потом словами и делами нелюбовность к окружающим, а через это самое вводить нашу душу в страшное место духовного мрака пустоты, озлобленности, раздражительности. Успех молитвы за других достигается при условии святого наказа: помни, Бог любовь есть». И мы понимаем, из какой глубины духа вырываются эти его слова: «Всегда будь уверен в получении просимого. По вере твоей да будет тебе».
Главная, без конца повторяющаяся тема заметок отца Григория: «Надо воспитывать в себе дух постоянства, а не мимолётных порывов. Отдачи всего себя».
Необходимо «вырабатывать в себе дух часового терпения, следить за собой именно часовым отрезком времени» (не с этим ли связаны 24 молитвы святого Иоанна Златоуста на всякий час дня и ночи?). Совсем по-военному сказано у отца Григория: «Мой девиз должен быть: отчёт – за час».
В этом необычном «часовом богословии» отца Григория присутствует, на самом деле, древняя духовная традиция, которую можно проследить в современном богослужении: в первый, третий, шестой и девятый часы дня монахи должны были читать установленные для этого времени молитвы. При этом надо иметь в виду, что каждый час имеет свой глубокий смысл, связанный с тайной нашего спасения. И отец Григорий выделяет «ответственные моменты священника»: при совершении исповеди, при личном причащении и потреблении Святых Даров, при даче святого креста.
Он прежде всего – священник, стоящий перед Престолом Божиим спиной к пастве. Он молится Богу, чтобы благодать сошла к нам с небес, приносит жертвенное приношение, будучи сам жертвой. Он весь устремлён к Богу, он должен достигнуть единства с Богом. И только тогда, когда Божественная благодать касается его в этом таинстве, он может повернуться лицом к народу, чтобы передать людям то, что он получил от Бога. Теперь он должен заботиться о том, чтобы они были готовы к принятию того, что Бог вручил ему – да не в суд или во осуждение кто-нибудь из них примет дар Господень.
От священника не требуется, чтобы он был обаятельным собеседником, или блестящим оратором, или специалистом в какой бы то ни было области. Потому что таких людей можно найти в другом месте. От священника ждут то, что только один священник может дать – Тело Христово, ломимое во оставление наших грехов, и любовь, которая придаёт смысл всем человеческим страданиям и самой смерти. И пусть он вопиет об этом. Всею своею жизнью, до последнего отданной Христу.
Нам нужны пророки любви, насущно, неотложно. Церковь должна исцелить вдову и сироту, миллионы вдов и сирот, чтобы они поверили в спасение, совершенное распятым и воскресшим Христом. Среди холода апокалиптической зимы мы нуждаемся в отцах, которые нас любят. Требуются духовные учителя. Нам нужны свидетели, которые живут Словом и которые питаются от Источника жизни. Наша Церковь должна быть Церковью священников, любящих Христа и овец Его больше своей жизни.
Среди нынешних бед наш народ – как спелая жатва, которая ждёт быть собранной для Христа. «Будьте жателями!» – говорят, обращаясь к сопастырям подвигом своей жизни отец Григорий и множество безвестных священников, отдавших свою жизнь для служения Богу и людям. Будьте пастырями, и прежде всего молитесь Богу, да пошлёт нашему народу истинных делателей на жатву Свою. Нет сомнения, что если бы все священники шли этим путём, то духовное лицо нашей страны сразу бы преобразилось.
Жизнь и заметки отца Григория помогают нам серьёзно воспринять православную веру, которая порой слишком легко даётся нам сегодня, чтобы мы обрели начало подлинного христианства – то, в чём наше Отечество, весь мир столь отчаянно нуждаются.
Протоиерей Александр Шаргунов