Архив:
4 февраля 1967 года, 50 лет назад, в Ленинграде арестовали членов Всероссийского Социал-Христианского Союза Освобождения Народа
Четвёртого февраля 1967 года из поступившего доноса КГБ узнал о существовании в Ленинграде подпольной антикоммунистической организации… В последующие февральские дни по городу прошли аресты членов Всероссийского Социал-Христианского Союза Освобождения Народа (ВСХСОН).
Для власти раскрытие законспирированной антикоммунистической с христианскими, национально-русскими ориентирами организации в год широко отмечаемого в СССР 50-летия Октября было немалым потрясением.
В центре страны, в «колыбели трёх революций», вот уже три года существовал Союз, чьи члены давали присягу Оте-честву и народу «бороться с тоталитарной коммунистической системой, губящей страну, за возрождение Великой России, её славы, благосостояния, не щадя усилий, имущества и самой жизни», а «всевидящее око» Страны Советов об этом ничего не знало… А ведь члены ВСХСОН работали весьма активно. Ими была создана организация военного типа, налажена подпольная типография, в которой печатались отдельные труды мыслителей Русского Зарубежья, которые удавалось получить из-за «железного занавеса»… Труды эти, большей частью ещё неведомые самим социал-христианам, удивительным образом перекликались с написанной ещё в 1962–63 годах лидером ВСХСОН И.В. Огурцовым программой Союза.
Удивительным было и то, что столь кипучую деятельность, помноженную на русскую национальную идеологию, по факту – идеологию Белого Движения и эмиграции – развили не какие-то дремучие «недобитки», уцелевшие за полвека большевистского террора, но молодые люди – студенты и аспиранты. То есть люди, рождённые уже после революции, не ведавшие царской России и воспитанные в «светлых идеалах» марксизма-ленинизма.
На следствии арестованных подпольщиков принуждали отказаться от Христа, обещая смягчить наказание. В 1967 году не было для большевистской власти большего преступления, нежели верность Христу! И.В. Огурцов раз за разом отказывался отречься и от Христа, и от своих убеждений. За это он заплатил двадцатью годами самых жестоких советских лагерей и тюрем. И он, и его соратники не реабилитированы до сих пор. В отличие от советских палачей и либеральных диссидентов, ни один из которых не получал хоть сколько-нибудь сопоставимых сроков, русские патриоты в «новой России» по-прежнему считаются… преступниками.
64-я статья («Измена Родине»), по которой судили членов ВСХСОН, была расстрельной. Глава КГБ Андропов уже тогда определил именно русских патриотов, «русистов», как главную угрозу коммунистическому строю. «Систематически проводили… подрывную антисоветскую организационную деятельность, направленную на вооружённое свержение советского государственного и общественного строя и установление в СССР буржуазного режима», – говорилось в обвинительном заключении.
«Обвинение в измене Родине я с презрением отвергаю… Мы мечтали о будущем России на путях, отличных от коммунизма. Для нас дорого понятие Родины…» – заявил на суде И.В. Огурцов. А его помощник М.Ю. Садо в своём последнем слове безстрашно обличил советский режим: «Осенью 1954 года я был призван в армию и попал в парашютно-десантные войска. Во время учений, которые проходили в Ярославской и Костромской областях, часто бывал в деревнях и всегда поражался безысходной бедностью, нищетой их. Церкви, часовни, монастыри были в запустении, разваливались. Во многих церквах размещались склады горючего, различные кладовые, мастерские. У меня это выливалось в нестерпимую боль за поругание русской культуры…
…Рабство, авантюризм, безхозяйственность, несправедливость так и кричали на каждом углу…
Хищения, взяточничество приняли колоссальные размеры. В реках гибла рыба, лесах – зверьё, сельское хозяйство являло картину полнейшего разгрома. Колхозники зарабатывали в месяц по 25-30 рублей, а труд их был ужасающим. Я сам видел, как эти бедные люди с утра до ночи ползали на четвереньках под дождём, убирая картофель. И тем не менее картофельные поля часто оставались неубранными. А в это время Хрущёв со своей семьёй разъезжал по миру, произносил идиотские речи, которых не мог не стыдиться ни один уважающий себя русский. Недовольство росло. Произошло повышение цен на мясо и молочные продукты, пшеница стала покупаться за рубежом. Это Россией-то! Последовали авантюры с денежной реформой, государственными займами.
В стране создавалась напряжённая обстановка, приведшая к массовым выступлениям против советской власти в Новочеркасске, Караганде, Тбилиси, Краснодаре и других местах.
Я был уверен, что мы стояли тогда накануне внутренней катастрофы, которая могла разразиться стихийно в любой момент и бросить страну во внутренний хаос.
Скажите, граждане судьи! Что в этой ситуации должен был делать сын своего отечества? Россия – моё отечество. Моя мать. Мог ли я спокойно смотреть, как гибнет моя мать?»
«Судьи», конечно, остались равнодушны к этим словам, и все члены Союза получили внушительные сроки. Сегодня в России об их подвиге знают лишь единицы. Увы, небрежение в отношении собственных героев и святынь – весьма характерная черта для нашей страны. И хотелось бы верить, что в год 100-летия русской трагедии и 50-летия разгрома первой русской национальной организации, возникшей в СССР, небрежение это, наконец, будет поколеблено, и память хотя бы отчасти вернётся к нашему народу.
Елена Владимировна
ВЛАДИМИРОВА