Архив:
25 января 1832 года, 185 лет назад, родился Иван Иванович Шишкин
Иванушка-дурачок
У Ванечки Шишкина страсть к рисованию была с детства, и звали его не иначе как «мазилка». А вот учение в гимназии не пошло, только четыре года и отмучился в Казани, хотя тягу к знаниям имел немалую. Семья хотела приобщить Ванечку к купеческим делам: ничего не получилось, все его обсчитывали и обманывали. Ванечка шума не любил, предпочитал уединение, на гуляния не выманишь, одно слово – дикарь. Общий приговор был: сын у Шишкиных слабоумный. Только мудрый отец отличал своего младшенького, выписывал ему книги по искусству, не отнимал свободного времени.
Однажды Иван услышал об Академии художеств в Петербурге. Но… Далека была северная столица от его родной Елабуги. Однако судьба никогда не оставляет своих избранников. Вскоре случилось знакомство с московскими художниками, и Иван решился ехать в белокаменную, в Училище живописи и ваяния. Было ему в то время 20 лет, возраст для учения немалый. Столичная жизнь ошеломила, закружила, но ничто не могло отвлечь от главного дела: «Посвятить себя живописи – значит отказаться от всяких легкомысленных занятий жизни».
Работоспособность его была удивительна. Товарищи по училищу за постоянную погружённость в себя называли его Монахом, и это более соответствовало истине, чем домашние прозвища. Жилось трудно, денег из дома получал в обрез. Племянница вспоминала, что зачастую он обедал «только хлебом и квасом, которые постоянно брал в одной мелочной лавочке, где однажды, зачерпывая квас из кадки, вместе с квасом выловил и скелет крысы».
Силы Шишкин был немереной. Всегда брал с собой на этюды тяжеленный железный мольберт, который другие и оторвать от земли не могли. С виду был суров, на самом деле – добряк, хорошей русской породы. И душа была такой же простой и ясной, один из современников отметил: «Шишкин предпочитал солнечные полдни, и это характерно для здравого ума и ясного воображения».
Первые успехи
Талант и каторжный труд молодого художника из Елабуги были замечены самой императрицей. Монахи Валаама, куда она приехала с венценосным супругом, преподнесли в дар приглянувшуюся ей картину Шишкина, написанную здесь на этюдах. Для начинающего художника куда как лестно, и работать Шишкин продолжил с удвоенной энергией. Девиз: «Всего добиваться своим трудом» настолько им владел, что происходили случаи курьёзные. Получив в Академии большую золотую медаль за валаамский пейзаж, решил, что медаль дали незаслуженно, и порывался написать новую конкурсную работу.
Родину Шишкин любил до самозабвения, и к обязательной в то время для успешного художника поездке за границу совсем не был готов. Однако любопытство пересилило, поездка состоялась, но его ждало разочарование. Современные западные мастера, казавшиеся светилами, не потрясали, ощущение новизны прошло быстро, к тому же незнание языка…
Однажды в ресторане Шишкин никак не мог объясниться с официантом и решил заказать самое длинное по названию блюдо, полагая, что длина названия будет соответствовать размеру порции. Подали морепродукты, и как это было есть сыну купца из Елабуги?
Всё ему здесь чужое, из «проклятого» Цюриха пишет: «Я гибну, видимо, с каждым днём». В родные леса тянуло! Именно за границей у него сложилось убеждение, что русскому искусству уготована своя дорога, потому и западных образцов – не надо.
Вот Париж – казалось бы! – но в письме читаем: «А Париж, брат, черт знает, что такое. Вавилон, совершенный Вавилон». Тем не менее работал и работал, да так, что и «сонные немцы» платили за его рисунки большие деньги. Некий антиквар никак не хотел расставаться с двумя рисунками Шишкина, говоря, что это лучший русский рисовальщик.
Горестные годы
Женился Шишкин уже взрослым человеком, в 36 лет, по проверенной любви. Семьянином был прекрасным, семью ставил превыше всего. Всё складывалось успешно, его наградили орденом, присвоили звание профессора, появились ученики. Называли Ивана Ивановича не иначе как «царём леса». Но никакой талант не ограждает от горя. Первый гром прогремел неожиданно: умер отец. Вскоре умирают маленький сын и жена, страстно любимая «милая Женька», добрый друг многих его лет. С этой утратой Шишкин смириться не мог, боль душила так, что исход находил только в вине. Пил много, не знал удержу, становился злым, был резок со всеми. Встречи с друзьями переходили в попойки.
Шишкину не работалось, за краски не брался даже летом в деревне, а ведь сколько раз говорил: «Летние рисунки и этюды обязательны для всех, и только болезнь может служить оправданием в отсутствии летних работ».
Да и то сказать, Шишкин был болен. Правда, он иногда выбирался в лес с фотоаппаратом, учился фотографировать. Крамской писал приятелю: «Иван Иванович стал какой-то шероховатый, окружён своей прежней компанией… а этюда и картины ни одной. Не знаю, что будет дальше, а теперь пока не особенно весело. Впрочем, это натура крепкая, быть может, ничего».
Крамской оказался прав: натура была крепкая. Привычка к труду победила, и Шишкин пишет свою хрестоматийную «Рожь»: в 1878 году все признали это полотно крупнейшим событием в художественной жизни России. Понемногу он стал выходить из своего затворничества, знакомился с новыми людьми, появилась талантливая ученица, Ольга Лагода. Вскоре она стала его верной женой и другом.
Жизнь потекла своим кругом, известность росла, родилась дочь Ксения, и Ольга Антоновна начала уже подниматься после родов. Дом был полон гостей, но неожиданно Ольга почувствовала недомогание и в несколько дней скончалась от воспаления брюшины. Шишкин был настолько потрясён случившимся, что замолчал, ушёл от всех. Он потерял верную жену, а русское искусство – прекрасную художницу.
Признание
На этот раз он не запил, и в том была заслуга сестры жены – Виктории, старавшейся заменить маленькой Ксении мать. А Шишкин весь ушёл в работу. Картина «Кама», которую он закончил в том страшном для него году, была послана в Киев на выставку и произвела фурор. К ней было настоящее паломничество, дело между покупателями доходило до ссор.
Успех дал новые силы, рядом – Виктория Антоновна, хранительница их общего очага, в доме появились достаток, даже роскошь. Иван Иванович ещё очень силён и физически, и духовно, ему 50 лет, он полон энергии. Теперь успех и слава – его постоянные спутники. «Петербургская газета» задаёт ему на своих страницах вопросы о любимых композиторах и писателях, о смысле жизни, любимой пище (рыба и хороший квас). На не самый корректный вопрос, как он хотел бы умереть, отвечает: «Безболезненно и спокойно. Моментально».
Шишкин в настоящей силе, его работами интересуется император Александр III, просит его написать настоящий лес, Беловежскую пущу. На «задание» Шишкин поехал с большой помпой, доходило до анекдота: управляющий, видя наброски будущей картины, слёзно молил убрать с переднего плана засохшее дерево: ведь картину повезут в Петербург, а государь посмотрит и скажет: «Ну и хорош управляющий – довёл лес до того, что деревья сохнут».
Уход
Но времена менялись. Работа в Академии, когда-то приносившая радость и удовлетворение, стала в тягость: интриги, споры. «Нигде столь не свирепствуют товарищеская зависть, ревность ремесла, острое чувство конкурса, как у художников», – слова одного из современников. Тяжелы отношения с Куинджи: тот оскорбительно отозвался однажды о работах Шишкина, и художник решил: «Ежели не способен бороться и отстаивать даже самого себя, надо уходить». Куинджи просил прощения, но Шишкин руки не протянул.
Иван Иванович к работе остыл. Душевное равновесие нарушено, он стал подозрительным, не спал ночами, читал для отвлечения детективные романы, в конце концов прибегнул к давно испробованному средству – вину. Неприязнь прессы, опрометчивые упрёки товарищей не прошли безболезненно, у Шишкина обнаружена грудная жаба.
29 декабря 1896 года в печати появилось ошибочное известие о смерти «царя леса». «Буду жить долго» – шутил художник. Весной состоялось открытие выставки, посвящённой 25-летию Товарищества передвижников. Шишкина встретили здесь овацией, Иван Иванович с нетерпением ждал лета – работать! И, правда, столько написал, что родные дивились. Но потом надолго слёг.
Зимой 1897 года в Петербурге стояли лютые холода. Шишкин работал над «Корабельной рощей», прилив бодрости не сдерживало даже физическое недомогание. Он писал главную картину своей жизни, имевшую успех феноменальный, её купил сам государь. Сразу же увлекла мысль о новом полотне: утром 8 марта принесли холст, он пришёл в мастерскую, начал рисовать углём. Закончив писать нижнюю часть, передвинул стул, неожиданно зевнул и начал падать.
Умер он моментально, видимо «там» не забыли о его давнем желании.
Елена Александровна
АЛЕКСАНДРОВА