Архив:
Сегодня солнце было какое-то особенное. На небе – ни облачка. Расслабленная благодать перед предстоящим бурным днём, насыщенным неизвестностью.
Поймав тонкую полоску тени от лопасти вертолёта, я поднял голову и, наверное, уже в сотый раз с восхищением разглядывал конструкцию, в которой главное – это точка, которая соединяет мощное тело грузной машины и пять изящных, как у стрекозы, крыльев.
– Погрузка окончена, теперь люди, – строго скомандовал командир экипажа. Его напускная строгость вызвала лишь улыбку.
Но пресекая вольницу и всякую инициативу разношёрстной публики, невзирая на чины и регалии, командир громогласно заявил:
– Взлетаем через пять минут. Все в машину!
Поставив ногу на откидную ступеньку и ухватившись руками за стенки проёма двери, я привычным пружинящим движением вскочил в салон вертолёта.
Епископу Нарьян-Марскому и Мезенскому Иакову, архиерею самой северной епархии нашей страны, немалых трудов стоило изготовить и организовать доставку для установки в далёкой тундре на северных рубежах нашей Родины семиметрового поклонного креста. Ещё в Москве, приглашая нас с женой Алёной принять участие в этом богоугодном деле, он посетовал евангельскими словами:
– Званых много, да мало избранных...
И затем как будто ушёл в себя, погрузившись в давно переживаемое предстоящее действо, которое он видит своим внутренним епископским зрением, произнёс:
– Я призываю, чтобы это было не выполнением какой-то обязательной, обыденной работы, а порывом души – с верой в Господа, милосердием и любовью к людям. Ведь в наших местах на многие тысячи вёрст не то что храма, живой души не встретишь, а душа человеческая нуждается в тепле не меньше, чем бренное тело.
И теперь я – паломник, приглашённый вместе с любимой женой на святое богоугодное дело, и единственное, что сейчас могу добавить к своему имени, только то, что являюсь членом попечительского совета фонда Всехвального Апостола Андрея Первозванного.
С нарастающим гулом двигателя усилилась вибрация, собрав воедино все неприятности момента расставания с землёй. Никогда я не любил именно этих мгновений. Мы оказались между двух стихий – рвущихся в небо свободолюбивых крыльев и цепляющихся за земную твердь фундаментальных шасси. Слегка подпрыгнув, вертолёт ненадолго завис над землёй, как бы соизмеряя свои силы, и немного поразмыслив, резко устремился в небеса.
Неприятный грохот винтов перерос в монотонный и даже в какой-то степени убаюкивающий гул мотора. Вертолёт сделал резкий крен, выполняя манёвр. Полярная авиация всегда славится асами, а мы, судя по карте, уже далеко за полярным кругом.
Не так много я знаю молитв, но известные мне с детства читаю чувственно, проникновенно. Не так, как многие пассажиры самолётов, только на взлётной полосе вспоминают про Господа и с перекошенным от страха лицом пыжатся вспомнить хоть какие-нибудь слова из молитвы, услышанной когда-то в храме, куда из модных побуждений приходили подержать свечку, работая подсвечником. Нет, не страх, а настоящая молитва останется на этом могучем кресте, занявшем почти всё пространство на полу между паломниками, расположившимися по бортам вертолёта на металлических откидных сиденьях.
…Тундра прекрасна и опасна своей непредсказуемостью и изменчивостью. Приятная пружинящая под ногами низкорослая растительность с карликовыми берёзками неожиданно сменяется россыпями пляжного песка. Этот золотистый пейзаж без видимых границ переходит в ярко разукрашенные земли с безкрайними просторами зеленовато-белого ягеля. И снова переплетение с ровными полями цветов и разномастных камней и валунов. Но через мгновение этот прекрасный и завораживающий ковёр может стать гиблым болотом.
Из боевого опыта я вынес одно, что при передвижении по болоту жизненно необходима длинная жердина – «слега», которой ощупываешь место, прежде чем поставить туда ногу. Жалко, что инженеры-изобретатели не предусмотрели в вертолёте установку такой «слеги». Поэтому пилотам нашего экипажа пришлось виртуозно ощупывать колесом вертолётного шасси место, куда можно посадить многотонную машину. Одно, второе, третье, чуть правее, пару метров вперёд, немного левее – и вот наконец мы плотно опираемся о земную твердь.
Первые мгновения никто даже не пытался нарушить тишину, ожидая приказа. А епископ молчал, погрузившись в своё молитвенное состояние. Но стоило ему только приподняться с сиденья, мгновенно началось движение.
Быстро выросла кучка из инструментов, подсобных приспособлений, мешков с цементом и иного скарба, необходимого для выполнения нашей основной миссии.
Схватив в охапку все лопаты, я понёс их на возвышение, где стояли епископ Иаков, Алёна и паломник в оранжевой куртке. Нетрудно было догадаться, что речь идёт о конкретном месте, где непосредственно будет возведён символ Православия, символ земли русской – семиметровый поклонный крест.
И всё-таки мало ещё во мне христианского смирения даже во время этого богоугодного дела. Обязательно покаюсь на исповеди, что сейчас какой-то червячок человеческого эгоизма включил в голове грех гордыни, а уж вслед за ним и рычажок мирской смекалки. В моём представлении я первым должен был начать вгрызаться в эту вечную мерзлоту и первым положить начало возведению православного креста в этих местах, далеко-далеко за полярным кругом. Эгоистическая мысль сверлила мозг: достойных и желающих много, не факт, что первенство будет за мной. Чтобы реализовать свой план, я как бы ненароком сгрёб все лопаты, без которых трудно будет обойти меня в задуманном. И став единоличным обладателем шанцевого инструмента, со счастливым лицом и блаженной улыбкой я приблизился к беседующим.
– Игорь, – представил мне паломника в оранжевой куртке епископ Иаков.
– Алексей, – указав на меня рукой, отрекомендовал ему мою скромную персону.
Я по своему наитию встал, ожидая дальнейшего развития представления нас друг другу.
– Игорь и Алексей, этого достаточно. А на обратном пути сами перезнакомитесь, – увидев наше обескураженное состояние, сказал владыка Иаков. И осознавая, что мы чего-то не понимаем, произнёс короткую, но запоминающуюся проповедь:
– Вдумайтесь, в церквах поминают по именам, а не по должностям и званиям. Все мы рабы Божьи.
– Понял, на страшный суд мы пойдём без визиток и удостоверений.
– Помолись лучше, – прервал владыка мое игривое настроение.
И в самое время. Из вертолёта медленно-медленно выносили крест. Он не светился, не сиял и не благоухал, источая миротворящие запахи ладана. Нет! Он поражал мощью, силой, фундаментальностью, соединяющей пространство и время, духовное и материальное. Он объединил Святую и заполярную землю. Свёл воедино времена страданий Христа, миг нашего существования и безконечную вечность Православия. Он вдохнул крепость духа и осознание того, что это дано свыше, во укрепление нам, нашим потомкам, нашей Родине: «…Сим победиши…».
Бережно положив на землю безценную ношу, паломники вынесли огромное основание креста. Для соединения этих массивных деталей требуется недюжинная сила, слаженность и точный расчёт. При отсутствии инженерных способностей и какого-либо технического видения я ретировался, чтобы не быть обузой понимающим людям. Здесь уже управление процессом взял в свои руки Денис, помощник и правая рука епископа в земных проблемах и заботах. Потёртый, застиранный маскхалат расцветки «берёзка» – отличительный знак разведчика на его плечах – вызвал ещё большее к нему уважение.
Я снова схватился за лопату и, заприметив место, на которое указывал епископ, вонзил в землю штык лопаты. Издав неприятный лязг и скрежет, лопата отскочила в сторону, ни на сантиметр не углубившись в земную твердь. Я снова ударил – результат тот же.
– Не торопись. Сначала молебен на начало благого дела надо отслужить, – раздался негромкий, приводящий в смирение голос владыки Иакова.
Мне реально стало стыдно. Куда я со своей инициативой, без благословения? Я медленно выпустил из рук черенок лопаты, оставив её лежать на самом высоком месте этого красивейшего нерукотворного плато, а в мечтах своих положился на волю Господа: «Не как я хочу, но как Тебе угодно, Господи. Да будет воля Твоя».
Собрав воедино монументальный крест, паломники внесли его на возвышение и бережно положили на землю, где величие красоты и торжественность момента оскверняла лишь брошенная мной злополучная лопата. Она на всю жизнь останется у меня занозой в сердце, напоминающей о грехе эгоизма.
Священнослужители помогли епископу облачиться в одежды, соответствующие предстоящему богослужению. Лёгкие облака на небе расступились, предоставив солнцу божественным светом освещать этот необыкновенный молебен под открытым небом.
Мы выстроились полукругом за спинами священнослужителей. Но епископ не начинал, что-то не давало ему приступить, и было понятно, что он искал какое-то решение, к которому не был готов, а принимать его надо сейчас, немедленно. Он обернулся к совсем недавно рукоположенному священнику и, тихо перешёптываясь с ним, резкими движениями показывал рукой то в одну, то в другую сторону небосвода. Неожиданно нам всем стало понятно, что он не может точно определить стороны света для установки креста и совершения молебна лицом на восток.
Я был тоже обескуражен, ведь чтобы определить, где восход и где запад по закату солнца, нам придётся подождать здесь совсем немножко, чуть больше месяца, ведь до 15 июля солнце вообще не будет уходить за горизонт.
Остроту момента быстрее всех оценил паломник Стефан, который бегом бросился к вертолёту и принёс GPS-навигатор. Чётко выверив стороны света, он посмотрел под ноги и, подняв мою злополучную лопату, положил её как стрелку, указывающую на восток. Встретившись глазами с благодарным взглядом епископа, сделал ему лёгкий поклон головой и, повернувшись к нам, громогласно заявил:
– Православный поклонный крест самой северной епархии нашей Родины будет установлен по координатам: +67°18,23,3,, северной широты +48°58, 58,6,, восточной долготы!
Эти слова, соединяющие Божественное и мирское, заставили ощутить торжественность и неординарность события, происходящего среди простирающегося на многие вёрсты заполярного безмолвия.
– Благословен Бог наш... – взорвал эту нетронутую тишину зычный возглас епископа Иакова.
– …Всегда, ныне и присно, и во веки веков! Аминь! – понеслось над безкрайними просторами цветущей тундры.
Молитвенное состояние – это ни с чем не сравнимое, какое-то особое ощущение отдаления привычной каждодневной реальности и приближение чёткого осознания давно живущих в глубине души светлых и незапачканных ни временем, ни людьми чувств.
Иерей Сергий бережно поднёс чашу, и епископ, погрузив в неё кропило, размашисто окропил святой водой крест и нас, паломников. Освящённое место засияло какими-то особыми красками в свете разлетающихся, искрящихся на солнце жемчужин святой воды.
Владыка Иаков поднял лопату и её остриём, нежно, боясь повредить и как бы извиняясь перед каждой травинкой, аккуратно раздвинул цепляющиеся за жизнь в этих суровых условиях корешки растений, освободив камни и землю, выкапывая глубокую, но узкую яму для установки основания креста.
Я встал рядом с епископом, любуясь его бережным отношением ко всему живому, созданному Господом. И только когда он раздвинул этот живой ковёр и убедился, что ничего не погубил из творения Божьего, он передал мне лопату.
Настал мой звёздный час. Теперь уже вкладывая не дурную силу, а трезвый расчёт, я, медленно расшатывая черенок из стороны в сторону, вводил штык лопаты и острие лома между плотно лежащими камнями. И камень, веками враставший в заполярную землю, поддался, откатившись, обозначил контуры будущей ямы. Вдохновлённый, я замахал лопатой, как заводной, углубляя и расширяя границы маленького котлованчика для необозримо огромного дела.
– Позвольте, – услышал я сзади шутливо-настойчивый голос. В этом неожиданном обращении прозвучали неподдельные нотки интонации интеллигентного человека, у которого культура общения в крови, достоинство и уважение к людям впитано с молоком матери.
Я оглянулся. Передо мной стоял крепкий мужчина с обветренным мужественным лицом, от которого больше ожидаешь выражений с ненормативной лексикой на чисто русском языке.
Владимир Сарычев выверенным и уверенным движением поставил в выкопанную мной ямку жало бензобура и опять же с какой-то еле уловимой интонацией, выдающей образованного человека, попросил помочь ему запустить двигатель.
Двигатель завёлся только со второй попытки, спираль бура, вращаясь, уходила вниз, извлекая спрессованные веками землю и камни из аккуратной узкой скважины и разбрасывая их по краям ямки, которую периодически приходилось расширять и чистить.
– Глубины достаточно, а то тебе дай волю, ты и до нефтяной жилы докопаешься, – заглядывая оценивающим взглядом на дно нашего творения, сказал епископ Иаков, не скрывая своего удовлетворения.
Но настроение владыки Иакова изменчиво, как погода в этих северных широтах. Строгим непререкаемым голосом, как будто секунду назад с нами разговаривал абсолютно другой человек, он громко и как-то нараспев, обращаясь сразу ко всем, скомандовал:
– Взяли!
Эта фраза для нас была сродни гагаринскому «Поехали!».
Все мгновенно подняли святыню с земли и стали медленно опускать основание креста в выкопанную скважину, последовательно освобождая руки паломников, с благоговением провожающих взглядом уходящую вверх часть креста, к которой только совсем недавно прикасались их вспотевшие ладони.
Мне доверили удерживать крест в отмеченном положении, и я, чувствуя огромную ответственность, застыл как подпорка и, наверное, стал дышать через раз, завидуя сопящим паломникам, бегом подносящим крупные булыжники для укрепления основания.
Утрамбованные камни и заливаемый цементный раствор освободили меня от необходимости в застывшем состоянии удерживать крест, но я продолжал стоять, обхватив руками и прижавшись щекой к его телу. И чудо – я стал ощущать биение сердца, нет… не своего сердца, а пульс, тонко уловимый пульс на кресте. Он совпадал с моим, но был совершенно иной, слабый, еле уловимый, устремлённый куда-то вверх по ласково-тёплому телу креста. Этот пульс разбудил во мне давно забытые трепетные ощущения, сродни тем, когда в детстве уставший отец, одобряя за что-то доброе и хорошее, молча обнимает, не проронив ни слова, но в этом грубо-нежном прикосновении и есть единение отца и сына, передаётся вся его любовь и гордость за сына.
Как бы очнувшись, вернувшись душой на грешную землю, я увидел, что паломники остановились и ждут, не нарушая моего молитвенного состояния. Но стоило мне сделать шаг, как вновь закипела работа, в которую меня, как и всех, вовлекло стремление внести и вложить принесённый своими руками камень в бревенчатый декоративный колодец, обрамляющий подножие креста.
Вот уже внесён и уложен епископом Иаковом заключительный камень. И мгновенно, в подтверждение того, что здесь и сейчас совершено светлое, чистое, богоугодное дело, Господь из своей тёмно-синей чаши в виде неестественно круглой тучи с бахромой из белых облаков, на веки освящая, окропил коротким проливным дождём крест, место и нас, трудников во Славу Божию.
Но тут же небеса просияли, очистив голубой небосвод. И в эту Богородичную синеву взмыла винтокрылая машина. Она поднималась и скользила по огромной чистой поверхности небесного покрывала, как маленькое тёмное пятнышко. Вертолёт поднимался всё выше и выше, унося уставшие тела паломников с просветлёнными душами.
Тундра, в унисон нашему изменчивому человеческому настроению, играла, искрилась, переливалась неестественным колером красок, подчёркивая наше счастливое состояние. Людей, выполнивших своё земное предназначение в точке с координатами +67°18, 23,3,, северной широты +48°58,58,6,, восточной долготы.
Благодарю тебя, владыка Иаков, что собрал нас для великого богоугодного дела и ещё раз показал, что христиане – это не религиозные фанатики, а простые хорошие люди, со своим замечательным прошлым, со своей нелёгкой судьбой, со своим характером, чувствами, твёрдостью духа и своими слабостями. Это просто нормальные люди с Господом в душе.
Алексей Викторович
НОВГОРОДОВ,
полковник в отставке
– Глубины достаточно, а то тебе дай волю, ты и до нефтяной жилы докопаешься, – заглядывая оценивающим взглядом на дно нашего творения, сказал епископ Иаков, не скрывая своего удовлетворения.
Но настроение владыки Иакова изменчиво, как погода в этих северных широтах. Строгим непререкаемым голосом, как будто секунду назад с нами разговаривал абсолютно другой человек, он громко и как-то нараспев, обращаясь сразу ко всем, скомандовал:
– Взяли!
Эта фраза для нас была сродни гагаринскому «Поехали!».
Все мгновенно подняли святыню с земли и стали медленно опускать основание креста в выкопанную скважину, последовательно освобождая руки паломников, с благоговением провожающих взглядом уходящую вверх часть креста, к которой только совсем недавно прикасались их вспотевшие ладони.
Мне доверили удерживать крест в отмеченном положении, и я, чувствуя огромную ответственность, застыл как подпорка и, наверное, стал дышать через раз, завидуя сопящим паломникам, бегом подносящим крупные булыжники для укрепления основания.
Утрамбованные камни и заливаемый цементный раствор освободили меня от необходимости в застывшем состоянии удерживать крест, но я продолжал стоять, обхватив руками и прижавшись щекой к его телу. И чудо – я стал ощущать биение сердца, нет… не своего сердца, а пульс, тонко уловимый пульс на кресте. Он совпадал с моим, но был совершенно иной, слабый, еле уловимый, устремлённый куда-то вверх по ласково-тёплому телу креста. Этот пульс разбудил во мне давно забытые трепетные ощущения, сродни тем, когда в детстве уставший отец, одобряя за что-то доброе и хорошее, молча обнимает, не проронив ни слова, но в этом грубо-нежном прикосновении и есть единение отца и сына, передаётся вся его любовь и гордость за сына.
Как бы очнувшись, вернувшись душой на грешную землю, я увидел, что паломники остановились и ждут, не нарушая моего молитвенного состояния. Но стоило мне сделать шаг, как вновь закипела работа, в которую меня, как и всех, вовлекло стремление внести и вложить принесённый своими руками камень в бревенчатый декоративный колодец, обрамляющий подножие креста.
Вот уже внесён и уложен епископом Иаковом заключительный камень. И мгновенно, в подтверждение того, что здесь и сейчас совершено светлое, чистое, богоугодное дело, Господь из своей тёмно-синей чаши в виде неестественно круглой тучи с бахромой из белых облаков, на веки освящая, окропил коротким проливным дождём крест, место и нас, трудников во Славу Божию.
Но тут же небеса просияли, очистив голубой небосвод. И в эту Богородичную синеву взмыла винтокрылая машина. Она поднималась и скользила по огромной чистой поверхности небесного покрывала, как маленькое тёмное пятнышко. Вертолёт поднимался всё выше и выше, унося уставшие тела паломников с просветлёнными душами.
Тундра, в унисон нашему изменчивому человеческому настроению, играла, искрилась, переливалась неестественным колером красок, подчёркивая наше счастливое состояние. Людей, выполнивших своё земное предназначение в точке с координатами +67°18, 23,3,, северной широты +48°58,58,6,, восточной долготы.
Благодарю тебя, владыка Иаков, что собрал нас для великого богоугодного дела и ещё раз показал, что христиане – это не религиозные фанатики, а простые хорошие люди, со своим замечательным прошлым, со своей нелёгкой судьбой, со своим характером, чувствами, твёрдостью духа и своими слабостями. Это просто нормальные люди с Господом в душе.
Алексей Викторович
НОВГОРОДОВ,
полковник в отставке