Архив:
15 марта – годовщина смерти Валентина Григорьевича Распутина
Год назад ушёл от нас великий русский писатель. Чем больше будет проходить времени, тем больше мы будем осознавать его значение. Его литературный мир удивительно многообразен и сложен, и главная тема в нём – русский человек, Россия. «Без Родины человек – духовный оборвыш, – написал он, – любым ветром может его подхватить и понести в любую сторону».
Мне кажется, особый дар Валентина Григорьевича Распутина – в молчании и в его способности научить нас молчанию. Об этом даре упоминают все, кто размышляет сегодня о его уходе, близкие ему по духу Владимир Крупин, Владимир Бондаренко, Владимир Личутин и в том числе иные по стилистике молодые писатели – Захар Прилепин, Сергей Шаргунов и Алексей Шорохов.
Каждый сегодня может видеть, до какой степени трудно сохранять пространство и время молчания. Телевидение, радио и интернет осаждают жизнь всех людей двадцать четыре часа в сутки. В домах телевизор остаётся включённым, даже когда уже никто не смотрит его. Его звучание служит как бы для того, чтобы не было молчания, которое может вызывать тревогу и даже страх. Полагать, что человек в этой ситуации может сосредоточиться и стать внимательным – чистая иллюзия. Современный человек чаще всего не умеет молчать из страха встретиться с самим собой, ощутить пустоту, которая требует осмысления. «Скорей, скорей, дальше, вперёд – главное не задумываться!» Человек намеренно оглушает себя шумом.
На самом деле речь идёт о главном в человеческой жизни. Все – верующие и неверующие – нуждаются в том, чтобы не лишиться тишины, научиться молчанию, которое даёт возможность Другому – так именуют древние святые отцы Бога – говорить с нами таким образом и тогда, когда Он этого пожелает. А люди делаются способными услышать и понять Его слово.
Сегодня много и не без причин говорят о необходимости миссионерства. И в этом смысле Валентин Григорьевич Распутин – один из главных наших миссионеров. Не случайно, когда была установлена Патриаршая премия за лучшие художественные произведения, которые учат подлинному добру, первым лауреатом её, прежде всякого конкурсного рассмотрения, был назван В.Г. Распутин. Большинство в нашем народе причисляют себя к православным, потому что крещены. Но приходят ли они в храм на богослужение? И если приходят, то как участвуют в нём? Неспособность жить каждый день в хранении сокровенной тишины и молчания неизбежно проникает и в богослужение со всеми вытекающими отсюда последствиями. «Пространство», где мы можем встретить присутствие Бога, становится лишь поводом возвратиться к нашим собственным мыслям, где пустота заполняется нагромождением малопонятных слов и красивым пением. Так что Тот, Кто должен говорить, вынужден отступить и уступить место только внешне присутствующим в храме.
Если «пространство», которое Бог занимает Своим молчанием в сердце верных, не может всецело быть занято Им после завершения богослужения, то оно должно быть преобразовано в пространство общения с нашими братьями по вере и со всеми людьми. Бог живёт в этом святом молчании, и мы призваны, как говорит святой праведный Иоанн Кронштадтский, расширить пространство нашего сердца, чтобы дать жить в нём всем, за кого Христос принял страдания.
Вот, наверное, почему совершенно чуждый всякого рода общественной шумихе писатель Валентин Распутин пришёл в наш храм в начале девяностых годов прошлого века вместе со своим другом Владимиром Крупиным, чтобы принять активнейшее участие в деятельности нашего комитета «За нравственное возрождение Отечества». Через некоторое время они отправились к Патриарху Алексию II, чтобы получить от него благословение на противостояние нравственному геноциду нашего народа. Думается, что не без их влияния Патриарх Алексий II произнёс через какое-то время эти дерзновенные слова: «Идёт война, направленная на уничтожение нашего народа. И ни один мирянин, тем более священник, не имеет права молчать. Если мы будем молчать, нас просто уничтожат».
Когда на одном из заседаний нашего общественного комитета обсуждалось очередное обращение, кто-то заметил, что надо заменить слова о нашем народе: «потерявший нравственность» на «теряющий нравственность», Валентин Григорьевич решительно сказал: «Нет, именно потерявший!» И все согласились. Не потому, конечно, он так сказал, что утратил веру в наш народ. Нет, потерянное можно возвратить, но для этого необходимо, прежде всего, безпощадно правдивое видение того, что происходит. И Валентин Григорьевич с великой скорбью рассказал о некоей дальней родственнице, которая вместе со своими маленькими детьми спокойно смотрит порнографические фильмы. Что вы там говорите об угрозе, в случае чего, ввести в нашу страну войска НАТО? Какая разница: вводить их или не вводить, если всё уже занято сатанинскими полчищами!
Распутин говорит только о том, что знает. Вспоминаются два эпизода в связи с этим. Как-то мне позвонил Игорь Ростиславович Шафаревич и сказал, что надо уговорить Валентина Григорьевича согласиться на избрание в академики, потому что одно его имя могло бы укрепить авторитет наших патриотов. «Никто, кроме вас, не сможет повлиять на Валентина Григорьевича», – сказал Шафаревич. На мою просьбу Валентин Григорьевич ответил категорическим отказом: «Ну подумайте сами, отец Александр, какой я академик!» И так же было, когда я подарил ему свой двухтомник «Евангелие дня» с толкованиями на каждый день. Скоро он сообщил мне, как хорошо пошла у него эта книга, и обещал написать рецензию на неё. Но через несколько дней перезвонил и сказал: «Я долго думал и понял, что не моё это дело – заниматься богословием».
Сейчас многие пишут, что Валентина Григорьевича не пускали на телевидение и не давали ему возможности обратиться со своим словом к русскому народу. Всё это так. Но дело в том, что он не был создан для красноречивого ораторства, для ярких интервью, он был несравненно глубже. Это не значит, что Валентин Григорьевич не умел хорошо говорить. Он мог сказать о том, что болит, немногословно, но очень значительно. Как-то я спросил у Валентина Григорьевича, почему он не подаёт в суд на клеветников, безстыдно чернящих его имя в прессе. Он ответил, что ему не по силам тягаться с такими людьми: «Ведь суды – их стихия, в них они как рыба в воде».
Его уже почти «перестроечная» повесть «Дочь Ивана, мать Ивана» – напоминание о том, что русский человек должен сопротивляться, даже когда силы неравны. Он не принял «перестройку», и в 1990 году был одним из авторов письма писателей России, адресованному Верховному Совету. «Происходит безпримерная во всей истории человечества массированная травля, шельмование и преследование представителей коренного населения страны, по существу объявляемого “вне закона” с точки зрения того мифического “правового государства”, в котором, похоже, не будет места ни русскому, ни другим коренным народам России». За что был подвергнут травле со стороны демократов и долгому замалчиванию как писателя. Надеясь что-то изменить, Распутин согласился войти в президентский совет при Горбачёве в 1990 году. «Со стыдом вспоминаю, зачем я туда пошёл. Моё предчувствие меня обмануло. Мне казалось, что впереди ещё годы борьбы, а оказалось, что до распада остались какие-то месяцы. Я был как бы безплатным приложением, которому и говорить-то не давали». Он был борцом и в 1993 году. «Победы президента и правительства тут не было – было, напротив, жестокое поражение. Какая может быть победа в войне с собственным народом, в показательном убийстве защитников Конституции и законности!» «Хотя в нашей стране позволено всё, но народное мнение всё ещё существует, и с кровью оно не согласится, сколько бы телевидение ни убеждало, что это кровь нечестивых».
Как христианина и церковного человека, Распутина глубоко возмутил так называемый панк-молебен. Он написал письмо против деятелей культуры, поддержавших кощунниц. «Эти деятели ещё раз показали свою антихристианскую сущность».
День смерти Валентина Григорьевича совпал с днем его рождения – это праздник иконы Державной Божией Матери. В этот день совершилось предательское крушение русской православной державы и открылся крестный путь нашей Церкви. Церкви святых Царственных страстотерпцев и всех новых мучеников и исповедников Российских. Невольно думаешь о том, что последний наш святой государь родился в день памяти праведного Иова Многострадального. В год кончины Валентина Григорьевича торжество «Имеющей Державу непобедимую» соединилось с великопостным поклонением Кресту Христову.
Книги Валентина Распутина похожи на поминальные молитвы: они печальны, но в них присутствует свет. Они как безконечно длящаяся минута молчания об умершей нашей России, но в них живёт надежда на воскресение. Они написаны смиренным целомудренным языком – так и хочется сказать: «первозданным» языком, вечным языком молчания. Они переведены на множество языков, но кажется порой, что этот вечный язык не нуждается ни в каком переводе. Потому что наполняют его не какие-то особенные русские идиоматические выражения, но простой и чистый язык человеческой радости и страдания, жизни и смерти, который дано всем понять. В нём – молчание, когда оно обретает голос и присутствие тысяч и миллионов разбитых человеческих жизней. И это слово безчисленных людей, которые обрели голос, чтобы оплакивать своих умерших.
В этой безконечно длящейся минуте – молчание становится словом памяти о вчерашних и сегодняшних жертвах («Прощание с Матёрой», «Пожар», «Живи и помни») и словом, которое передаётся в надежде на невозможное чудо встречи с ними. «Это мы, Господи!» – как бы невольно вырывается у Распутина вслед за Константином Воробьёвым от имени всех людей в одном из его самых трагических произведений. Писатель говорит о Боге, о Его ничем не устранимом присутствии. Кажется, современный мир, поглощаемый хаосом и безсмысленными слухами, потерял навсегда смысл своих дальних истоков. Но нет, напротив, из глубины пространства и времени всё возвращается в течение этой безконечной минуты молчания – невыразимо скорбной, но исполненной высшей красоты.
Протоиерей Александр Шаргунов