Архив:
27 декабря 1825 года, 190 лет назад произошло восстание декабристов
К вопросу о русском национальном воззрении
Начало XIX века в России характеризовалось серьёзным упадком национального самосознания – в первую очередь в образованном сословии. Русская аристократия в большинстве своём воспитывалась в отрыве от родных корней, возрастая практически всецело на французской постреволюционной «культуре», на сочинениях антихристианских «мыслителей» и эротических романах «литераторов». В родительских домах благородные отроки воспитывались гувернёрами-иностранцами, зачастую совершенными проходимцами. К примеру, воспитание декабристов Никиты и Александра Муравьёвых предоставлено было попечительными родителями якобинцу Магиеру, исключительному негодяю, который в годы войны открыто праздновал падение Москвы… «Образование», таким образом, становилось неотделимо от морального и умственного растления юношества и подавления в нём природной русскости. Адмирал Шишков очень точно определил корень истинного патриотизма, гражданственности: «Вера, воспитание и язык суть самые сильные средства к возбуждению и вкоренению в нас любви к Отечеству». Эти три основы выбивались из-под ног возрастающих поколений уже при первых их шагах.
Сам император Александр получил именно такое, полурусское, воспитание. Швейцарец Лагарп воспитывал его в идеалах европейского прогрессизма, утверждая свободу величайшим благом для людей, восхваляя Англию с её конституцией и парламентом. Русское правительство было лишено русского чувства. Оно не понимало России и русского народа. И не хотело понимать.
Война 1812 года всколыхнула патриотические чувства русского общества, дала толчок к пробуждению национального самосознания. Русский язык, русская история, русские традиции – всё это становится предметом живого интереса и изучения. Однако тут-то и подстерёг враг рода человеческого ослабленные годами ложного европейского «просвещения» души и уловил их в искусно сплетённые сети. Благое желание избавиться от унизительного подражания всему иностранному, от чрезмерного засилья иностранцев на русской службе, стремление к изучению и возрождению своего языка, истории и традиций использовались с целью разрушения русского государства и предания русского народа во власть самых чуждых и враждебных ему сил.
Спрашивается, как удалась эта наглая подмена? Весьма просто, ибо национальное чувство прекрасно, когда оно соединено с христианским сознанием и подлинной просвещённостью. Вычлени из русского чувства православную веру, подмени действительное знание своей истории и культуры набором умело подобранных отдельных сведений с приданием им нужного идеологического уклона, и на месте русского патриота явится страшная карикатура на него. Такие невежи должны были лишить русский народ основы его национального сознания – православной веры, считая, что возрождают русское национальное государство.
Было бы весьма ошибочно представлять декабристов наивными романтиками, увлёкшимися ошибочными идеями. Да, таковых среди них было весьма много. Но руководители восстания к таковым не относились. Их понятия о чести были настолько своеобразны, что для достижения своей цели они не гнушались никаким преступлением. В день бунта «борцы за народное счастье» убили генерала Милорадовича, полковника Стюрлера, тяжело ранили генералов Шеншина и Фредерикса, полковника Хвощинского, а также простых унтер-офицера и гренадёра... Расправу вершили по-подлому, ударяя в спину.
Не ведал император Александр, осыпая милостями Пестеля, что тот в это самое время разрабатывает план уничтожения всей его семьи, хладнокровно избирая потенциальных исполнителей, составляет планы и уставы, пишет изуверскую «Русскую Правду». Пестелевская «конституция», как будто освобождавшая крестьян, на деле вводила поголовное рабство для всех сословий, полное огосударствление всего. Государство прямо вторгалось в дела Церкви вплоть до запрета принятия в монахи людей, не достигших 60 лет, упраздняло любые частные общества, вводило повальное шпионство, сводило на нет права и интересы отдельной личности, принося их в угоду одной цели – благополучию государства. Особенно же проработаны были пункты, касаемые тайной полиции. По всей стране должны были быть учреждены т. н. «приказы благочиния», а над ними Высшее благочиние, охраняющее правительство. Ему надлежало следить за разными течениями мысли в обществе, противодействовать враждебным учениям, бороться с заговорами и предотвращать бунты. Любые общества предполагалось запретить: как открытые, так и тайные, потому что первые безполезны, а вторые вредны. Пестель рассчитал и число надсмотрщиков над «свободными людьми» – 112 900 человек – по одному соглядатаю на каждые 400 душ. Для сравнения: число жандармов не превышало 3000 на всю империю. При этом о деятельности сего органа ничего не должно было быть известно. «Высшее благочиние требует непроницаемой тьмы… Государственный глава имеет обязанность учредить высшее благочиние таким образом, чтобы оно никакого не имело наружного вида и казалось бы даже совсем не существующим».
В непроницаемой тьме вершились дела тьмы… Рядовые члены организации не имели понятия о численности её, верили вождям, нарочно завышавшим оную, уверявшим, что имеют поддержку ряда высших сановников. Обманом возмутили солдат, используя их простодушную верность Константину, соблазняя невыполнимыми обещаниями. Уже после известия о смерти императора Александра Рылеев с братьями Бестужевыми ночью ходили по городу, останавливаясь у каждого часового и передавая им словесно, что их обманули, не показав завещание покойного царя, по которому дана свобода крестьянам и убавлена до пятнадцати лет солдатская служба. Этим обманом подготовлялась почва для подстрекательства к бунту нижних чинов. А «герой Кавказа» Якубович предложил «просто разбить кабаки, позволить солдатам и черни грабёж, а потом вынести из какой-нибудь церкви хоругви и идти ко дворцу». Это предложение, однако, отверг Трубецкой, резонно рассудивший, что никогда нельзя знать, куда поворотит пьяная в хлам толпа.
Должно заметить, что муравьёвская «конституция» Северного общества была более либеральной, нежели пестелевская «Русская Правда». Кондратий Рылеев видел идеальное устройство в областном правлении Северо-Американской республики при императоре, власть которого будет ограничена Конституцией и не будет превосходить власти президента Штатов. Не разделяя идей Пестеля о диктатуре, он настаивал на необходимости созыва всесословного Учредительного собрания, Народного собора, который один лишь и должен был иметь право учреждать новые законы. Этот «либерализм», однако, не мешал Рылееву бредить цареубийством. «Моё мнение, что царская семья должна быть уничтожена, – говорил он. – По взятии Зимнего она должна быть арестована, а если понадобится, тотчас истреблена. Если же не истребят всей фамилии во время безпорядка при занятии дворца, то надлежит заключить оную в крепость и, когда убьют в Варшаве цесаревича, истребить её под видом освобождения. Если цесаревич не откажется от престола, то должно убить его всенародно, и когда схватят того, кто на сие решится, то он должен закричать, что побуждён был к сему Его высочеством. Знаете ли, какое это действие сделает в народе? Тогда разорвут великого князя Николая!»
В отличие от почившего брата государь Николай Павлович был в полной мере наделён столь необходимым монарху русским чувством, имеющим в основе своей живую православную веру. Среди других людей, чьё русское чувство не потерпело в сколь-либо серьёзной степени роковых повреждений «декабризма», необходимо назвать А.С. Пушкина. Нашему великому поэту хватило мудрости, чтобы отринуть многие заблуждения юности и прийти к государственному, национальному русскому воззрению.
Замечателен разговор монарха и возвращённого им из ссылки поэта, разговор двух умнейших русских людей своего времени. «Вы сокрушили главу революционной гидры. Вы совершили великое дело – кто станет спорить? Однако... есть и другая гидра, чудовище страшное и губительное, с которым вы должны бороться, которого должны уничтожить, потому что иначе оно вас уничтожит! Эта гидра, это чудовище – самоуправство административных властей, развращённость чиновничества и подкупность судов. Россия стонет в тисках этой гидры поборов, насилия и грабежа, которая до сих пор издевается даже над вашей властью. На всём пространстве государства нет такого места, куда бы это чудовище не достигнуто! Нет сословия, которого оно не коснулось бы. Общественная безопасность ничем у нас не обеспечена! Справедливость – в руках самоуправцев! Над честью и спокойствием семейств издеваются негодяи! Никто не уверен в своём достатке, ни в свободе, ни в жизни!» – говорил поэт.
«Для глубокой реформы, которой Россия требует, мало одной воли монарха, как бы он ни был твёрд и силён. Ему нужно содействие людей и времени. Нужно соединение всех высших духовных сил государства в одной великой, передовой идее; нужно соединение всех усилий и рвений в одном похвальном стремлении к поднятию самоуважения в народе и чувства чести – в обществе. Пусть все благонамеренные и способные люди объединятся вокруг меня. Пусть в меня уверуют. Пусть самоотверженно и мирно идут туда, куда я поведу их, – и гидра будет уничтожена! Гангрена, разъедающая Россию, исчезнет! Ибо только в общих усилиях – победа, в согласии благородных сердец – спасение!» – ответствовал монарх.
Сказав же о русском монархе и русском поэте, должно в заключение вспомнить и о русском святом. В самый день декабрьского бунта в Сарове почитаемый всей округой старец Серафим не находил себе места. «Драка! Драка! В Петербурге бунт против Государя», – говорил он и подробно объяснял, что там происходило, точно сам видел. А потом, когда крамола была побеждена, посветлел лицом, перекрестился и радостно сказал бывшему при нём помещику Мотовилову: «Слава Богу, Царя богоизбранного даровал Господь земле Русской. Сам Господь избрал и помазал его на царство. Блаженны мы, что имеем такого Царя!»
Елена Владимировна СЕМЁНОВА