Архив:
8 июня 1990 года, 25 лет назад св.пр. Иоанн Кронштадтский был прославлен Русской Православной Церковью в лике святых
До сих пор одним из основных аргументов против возвращения старых, справедливых названий в наши города и сёла, против присутствия имён, скажем мягко, весьма одиозных и ничего доброго нашему Отечеству не принесших, считается «канитель с бюрократией». Мол, слишком много усилий и средств потребуется для переименования. А уж когда предлагают назвать такую-то улицу в честь святого человека, убрав с наших улиц имена палачей, тогда и вовсе слышны вопли о «большом вкладе» такого-то деятеля «в историю страны», кстати, тщательно избегая самого названия страны – России. При всём осторожном отношении к Западу, при всей боли за состояние христианства на Западе, можно сказать, что покамест по части топографии мы весьма отстаём от «земли полуночной». Почему практически в каждом европейском городе вы увидите и улицы, и площади, названные в честь святых (другое дело – много ли о самих святых знают тамошние жители), а наши города и веси продолжают кишеть именами убийц и разрушителей Церкви и державы? Честное слово, обидно.
Слава Богу, мы, похоже, начинаем исправляться. Вот пример из недавнего моего путешествия на Русский Север.
На въезде в Суру стоит большой поклонный крест. На нём надпись: «Сей крест восстановлен в честь духовного возрождения Суры». То, что духовное возрождение древнего северного села, родины святого праведного Иоанна Кронштадтского, началось, видно не только из-за появления креста: два года назад здесь появилась и улица в честь святого земляка. А отнюдь не богатое северное село смогло без всяких особых усилий облагородить свой облик – как внешний, так и внутренний.
Лидия Васильевна Лазарева, человек, много сделавший для восстановления исторической и духовной справедливости в Суре, рассказывает о том, как село смогло позволить себе такую «роскошь», о том, как оно готовится к торжествам, посвящённым 25-летию канонизации св. пр. Иоанна Кронштадтского.
– Лидия Васильевна, как проходило переименование улицы Кирова в улицу Иоанна Кронштадтского? Вы же в то время работали главой администрации Суры и многое сделали для того, чтобы в Суре, на родине святого, появилась улица его имени. Идея переименования улицы принадлежала вам одной из первых. Как вы на это решились?
– Главное, это всё-таки чувство стыда: везде, не только в России, но и во всём православном мире знают про святого Иоанна Кронштадтского, столько про него говорят, проводят всевозможные чтения, семинары, конференции, а на его родине, в Суре, нет даже улицы его имени. Часто мне говорили: «Как мы тебе завидуем, что ты живёшь в Суре!» – а я чувствовала стыд.
Переименование давалось, конечно, трудно. Есть же закон такой, как нам сначала сказали в районе, согласно которому нужно пройти уйму всяких утомительных согласований на различных уровнях, вплоть до министерского. А потом мне в Архангельске подсказали: Иоанн Кронштадтский – он же святой. Зачем собирать какие-то родословные, поднимать кипы документов, обосновывающих законность и логичность переименования улицы? Надо только согласие жителей, их подписи, доказывающие, что это не вы одна решили, а большинство сурян, вот и всё. Потом я собрала всех наших местных руководителей – больницы, лесхоза, школы, торговых предприятий, библиотеки, клуба – они идею поддержали, поставили свои подписи, всего 15. И с этими подписями руководителей мы направили письмо главе нашего района, но никакого ответа сначала так и не получили. Положили под сукно, и дело, казалось, замерло. Были даже такие замечания в мой адрес: «Тебе, Лидия Васильевна, больше делать нечего, как такими вопросами заниматься?!»
Видите ли, мной, да и всеми нами, руководила любовь к отцу Иоанну. В первый раз я о нём услышала от бабушки ещё в детстве. Когда в школу меня водила, она рассказывала о нём. Потом, уже когда закончила педучилище, меня отправили по распределению сюда, в Архангельскую область. И, к своему большому удивлению, даже огорчению, я увидела, что местные жители как-то без особого трепета относятся к своему земляку. Ну, родился здесь и родился, ну, святой и святой – и чего?
И каков был мой ужас, когда я увидела в одной из книг статью про отца Иоанна, в которой говорилось, какой он был «мракобес, фанатик» и т. п. Это в книге-то, которая должна бы познакомить людей со своей малой родиной! Ну, советская пропаганда такая была в 60-х годах. Очень мерзкое было чувство: свои же, земляки, – а так про святого своего говорят… Мне, казалось бы, чужой, приехавшей с юга, святой был ближе – надеялась посмотреть на землю, где он родился, молиться научился (и как научился!), ту землю, которую он называл святой и благословенной. А тут – на тебе: «мракобес». Чуть позже я познакомилась с творчеством Фёдора Абрамова, знаменитого нашего архангельского писателя, спасибо ему огромное: он выступал в защиту святого, не позволял его имя смешивать с грязью, «шёл против линии партии», не боялся.
Тут столько родственников праведного Иоанна Кронштадтского живёт, а мы так мало о нём знаем – честное слово, как в каком-то тихом болоте! Мы и подумали: вот центральная улица Кирова, тут был разрушен Никольский храм – прямо больно было смотреть: до окон всё было разрушено, заросло всё травой. Мне соседка так и говорила: «Лида, пойдём, курочкам нарвём мокрицы в церкви». Придём – она тут помолится, травки пособирает, всплакнёт, скажет: «Вот бы дожить когда-нибудь до того, что храм-то восстановится!» Я говорю: «Пелагея Фроловна, да ты в это веришь ли?» – «Верю». Она умерла в 1995-м году, Царствие ей Небесное, когда тут ещё и не шевелился никто, но и она, и другие старушки, которые жили или и сейчас живут, верили в то, что храм восстановится.
По этой улице, бывшей Кирова, я ходила в каждый дом, спрашивала мнение жителей. Здесь у нас, кажется, 94 хозяйства – много народу живёт. И из сотен людей, живущих здесь, только человек одиннадцать, по-моему, были против переименования. И главная-то причина, по которой они не соглашались, – это не то, что они против Иоанна Кронштадтского. Их безпокоило, что возникнет всякая кутерьма с документацией, что штампы надо менять в паспортах, аншлаги новые делать и ставить, страховые полисы менять. Мы объясняем: «Это проблема администрации – мы всё сделаем за вас, вам ничего делать-то и не надо, а “кутерьма” с документами и штампами – наше дело». – «О-ой, да это ж всё равно хлопотно». Больно видеть было эту лень, апатию в людях…
Потом столкнулись с бухгалтерией лесхоза: «Не-ет, это всё слишком затратно и хлопотно!» Спасибо директору, поддержал: «Уж на что, а на такие мероприятия у лесхоза средства найдутся – немного и надо!»
Подавляющее большинство жителей откликнулись с пониманием, я бы сказала, с разбуженным пониманием, с поддержкой. И сейчас мы живём на улице Иоанна Кронштадтского: по мнению большинства сурян и гостей Суры, сердце радуется. Ходишь по дороге, где бегал будущий святой мальчиком, ходишь в храм, где и он молился, читаешь название улицы, понимаешь, что это твой земляк – как сердцу не радоваться? Да и логично это – даже не в духовном, а обычном, земном нашем смысле: воздавать почести людям, прославившим твою землю, сделавшим много добра для неё.
– Даже немного завидно: до сих пор, проезжая по многим нашим русским сёлам или деревням, видишь какое-то торжество апатии, безответственности и большевистской пропаганды. Что общего с какими-нибудь Кларой Цеткин, Розой Люксембург, Карлом Либкнехтом и прочими Карлами, Фридрихами, Ильичами, Иосифами и т. д. имеют древние русские сёла? Что доброго сделали эти Кедровы-Мальцевы-Урицкие для России… Мрак какой-тотопографический, да и ментальный, наверное.
– Ну вот, а у нас есть такой проблеск: не каждое село может с достоинством сказать, что у них-де есть улица, площадь, переулок в честь нашего святого земляка. Святых-то, наверное, в каждой российской глубинке много! Очень, кстати, помогли в переименовании матушки из монастыря нашего. Матушка Митрофания разговаривала с людьми (она очень тактичная, вежливая, терпеливая, добрая), объясняла им, кто такой отец Иоанн Кронштадтский, почему Сура может с достоинством и некоторой даже здоровой гордостью назвать свою улицу в его честь. А тем, которые говорили, что, мол, Киров – это тоже наша история, она предлагала вглядеться в отечественную историю поглубже, попристальнее. Короче, от исторической апатии мы, похоже, избавились. И – слава Богу.
Духовное возрождение, если оно искреннее, сопутствуется и возрождением материальным. Человек, который любит своё Отечество, не будет его, извините, загаживать – совесть претит. Мы это видим по нашему селу: поставили много контейнеров для мусора, оформили их с юмором, весело. Теперь люди тысячу раз подумают, бросить ли фантик или окурок себе под ноги или же стоит донести его до мусорки. Тут уже вопрос в воспитании ответственности за малую родину, да и в воспитании патриотизма в целом: великое-то начинается с самого малого. Любишь своё село – не сори в нём. Маленький шажочек, но в верном направлении, не так ли? Так и работаем.
Дай Бог, так будут работать и люди по всей России. Понимая, что Иоанн Кронштадтский или Серафим Саровский сделали для Отечества больше, чем те, чьи имена мы всё ещё вынуждены читать на названиях наших городов и сёл.
Пётр Михайлович ДАВЫДОВ,
спец. корр. «РД»
Архангельская обл.