Как оградить ребёнка от дурного влияния интернета? Что обидного в слове «поп»? Сколько учебников истории нам нужно? Как стать авторитетом для подростка? Радости и огорчения года минувшего… Обо всём этом с протоиереем Димитрием СМИРНОВЫМ беседует журналист Дмитрий Евгеньевич ШИРОКОВ.
Корр.: Отец Димитрий, очень много вопросов от родителей по поводу компьютерных запретов. Не так давно в СМИ прошла информация, что вы предлагаете запретить пользоваться интернетом лицам, не достигшим 21 года…
О. Димитрий: Я просто ответил на вопрос корреспондента «Вестей». Но я прекрасно понимаю, что сколько ни предлагай, – ничего не сдвинется с места. В государственных масштабах. Когда у меня родилась дочка, я первым делом выбросил телевизор. Благодаря этому она много прочитала книг, изучила иностранные языки, получила хорошее образование. Если бы они тратила своё время на телевизор, ничего этого бы не было. А компьютер – он вообще пожирает душу, мозги и время, не говоря уже о здоровье. Поэтому, если бы я был отцом нации, то запретил бы детям интернет. Так что я дяденька большой, у меня дочка давно выросла, и в рамках своей семьи мне безпокоиться не о чем. Волнуюсь за других детей. Ведь посмотрите, что происходит. Я наблюдал за тем, что стало твориться с учениками нашей православной гимназии через год после того, как у них появились гаджеты. Детей словно подменили!
Корр.: А в чём выражалась эта перемена?
О. Димитрий: Дети стали вести двойную жизнь. Через некоторое время мы вскрыли их переписку в соцсетях. Такого языка, которым они там общались, не слышал даже я, проживший 10 лет своей жизни в бараке! Нас ужаснуло, какими они обмениваются картинками и видеороликами. От этого просто шерсть на хребте седеет! На родительском собрании я всё это выложил на всеобщее обозрение: чем живут наши дети. Родители были в шоке. А ведь это ещё был цензурный вариант. Самую «клубничку» мы убрали, потому что самим смотреть тошно. Получается, что всё остальное воспитание – просто насмарку. Знаете, как-то в молодости я посмотрел фильм с Элизабет Тейлор «Ночные бдения». Это оказался ужастик, хотя по современным меркам курам на смех. Но меня этот видеоряд преследовал 20 лет! А тут дело касается такой тончайшей сферы, как сексуальная жизнь человека. Причём в самом нежном возрасте – 10-12 лет. Это наносит такой удар, всё равно что из чайной ложечки младенца водкой поить. После этого мы, конечно, запретили гаджеты.
Корр.: А как быть с тем, что образование уходит в интернет?
О. Димитрий: Нужны гарантированные мощные фильтры и жёсткое преследование. Ко мне на исповедь приходят молодые люди и говорят: читаю на компьютере какую-то книгу, вдруг выпрыгивает картинка похабного содержания. Он и не хочет, а эта отрава лезет. Интернет – не зло, как не зло – лопата. Но в руках убийцы это зло.
Корр.: Я узнавал, какие сейчас есть системы защиты, и мне сказали, что все крупнейшие провайдеры включают такие сервисы, как «Детский интернет» с образовательными программами. То есть государство, слава Богу, начало «чесаться» в этом направлении.
О. Димитрий: Всё равно в этой сети слишком крупные ячейки. Поэтому я за запрет. Если рядом с хлебом продаётся героин, лучше убрать и хлеб. Иначе убиваем детей. Как они потом будут семьи создавать, если у них уже сейчас такое отношение к женщинам?!
Конечно, было бы лучше, если бы все родители выключили интернет. Как минимум они должны тщательно наблюдать, что делает ребёнок в своём компьютере. Ну а по большому счёту этой проблемой должны заняться те, кто взял на себя ответственность за судьбу народа. Занимается же государство физическим здоровьем населения. К примеру, сейчас количество инфарктов уменьшилось в стране в три раза. Это колоссальное достижение! Это то, что касается деятельности сердца. А внутреннее состояние сердца – духовное – кого-то должно волновать? Меня волнует. Я же, извиняюсь за выражение, поп.
Корр.: Батюшка, вы не первый священник, который называет себя попом. В обычном обиходе в это слово вкладывают негативный смысл…
О. Димитрий: Это древнегреческое слово. До 17-го века на Руси длинное слово «священник» вообще не произносили, а говорили по-гречески – поп. А по-английски «поп» – это «святой отец», иначе – папа Римский. Если какая-то интелепупская обчественность придала этому замечательному слову какой-то ругательный оттенок, то меня это совершенно не волнует.
Корр.: Не так давно папа Римский высказался в том смысле, что теория эволюции вполне возможна…
О. Димитрий: Эта теория католической церковью никогда не запрещалась. В конце концов, действительно, неважно, прошёл ли человек через эволюционный механизм, также данный Богом, или был сотворён Господом сразу. Это непринципиально. Но, конечно же, дарвиновская гипотеза, которую преподают везде – от Америки до Японии, – это просто клевета на события, потому что между обезьяной и человеком не было промежуточных звеньев и в клетке обезьяны на одну штуку хромосом больше, чем в клетке человека. Это совершенно другой вид. Невозможно из обезьяны стать человеком. Нельзя преподавать дарвиновскую теорию как аксиому. Это просто бред. В нашей гимназии мы преподаём Библейскую историю возникновения человека, имеющую авторитет Божественного Откровения. Конечно же, мы рассказываем детям, что к 19-му веку человек начал творить такие обезьяньи дела, что Дарвину пришла логичная мысль: а не произошёл ли он от обезьяны?
Корр.: Не так давно, в ответ на требование Президента России о введении единого учебника истории, министр образования РФ вдруг заявил: а я считаю, что это не нужно.
О. Димитрий: Он имеет право так сказать. А я ещё круче сказал. Я сказал, что надо сделать так, чтобы все были довольны: нам необходимы 12500 разных учебников истории! И все будут удовлетворены, потому что это будет плюрализм.
Корр.: Но ведь тогда люди разговаривать друг с другом не смогут…
О. Димитрий: А какое наше дело? Это, конечно, шутка… На самом деле спорщиков – 4 процента населения. Ими вполне можно пренебречь, как статистической погрешностью.
Корр.: Да, но в данный момент один из этих спорщиков – сам министр образования…
О. Димитрий: Ну что ж, эта проблема решаема Президентом… В нашей гимназии историю преподаёт моя супруга. И я всегда ставил такую задачу: нам нужен христианский взгляд на историю. Учитель должен рассматривать историю в разрезе заветов Владимира Владимировича. Но не нынешнего, а Маяковского. Что такое хорошо и что такое плохо.
Корр.: А выпускники вашей гимназии поступают в духовную семинарию?
О. Димитрий: Крайне редко. Потому что воспитание церковное зависит от семьи. Чтобы ребёнок захотел стать священником, он должен видеть перед собой образ отца. Сегодня только один из наших учащихся всерьёз решил стать священником – ему сейчас 10 лет. Также один из наших выпускников уже стал диаконом, скоро будет батюшкой.
Корр.: В подростковом переходном возрасте нередки случаи, когда ребёнок, особенно мальчик, воспитывающийся в церковной семье, под влиянием друзей, общей атмосферы в обществе, отходит от церкви, от веры. Что делать родителям такого ребёнка? Как вернуть ему детскую веру?
О. Димитрий: Детскую веру вернуть ему уже невозможно, как нельзя вернуть в неё взрослого человека. Можно впасть в детство, но не думаю, что к этому нужно стремиться. Здесь очень важна роль именно отца. Отец подростка должен активно включить его в свою жизнь, чтобы у мальчика появился интерес к отцу как к личности, чтобы он для него стал авторитетом. Тогда ваши стремления, ваша молитва, ваша любовь к Богу будет для ребёнка постоянно осмысляемым примером. Постарайтесь заинтересовать его чем-то настоящим, увлекательным, великим, красивым. Берите сына с собой в походы, на военно-спортивные состязания, стрельбы, – то, что обычно интересно мальчишкам. Включайте его в компании своих хороших друзей, – ему полезно послушать мужские разговоры (но только без мата, водки и курева!). Он должен выбрать между вами – умным, заботливым, любящим, сильным, активным мужчиной, – и теми ребятами, которые ему напевают что-то другое. Чтобы он сказал: «Да ну их, дураков, вот мой отец – это да!». Если вы таким станете, вы выиграете эту битву, если нет – проиграете. Но в любом случае церковное воспитание ребёнка не пропадёт. Пройдя круги, если не ада, то серьёзных испытаний, ему всегда будет куда вернуться. То, что родители заложили в ребёнка в детстве – это хорошо, но недостаточно. Лучше, когда ребёнок идёт по ступеням постоянно, а не проваливается в их отсутствие.
Корр.: Батюшка, давайте поговорим о том, каково сейчас приходится священникам в Новороссии и на Украине. Множество священников, лишившихся жилья и бежавших со своими семьями в Россию под угрозой расправы, много священников убитых, покалеченных, брошенных в тюрьмы. Какие чувства и мысли у вас вызывает эта трагедия?
О. Димитрий: В советское время появился такой новый глагол – переживаю. И переживаю очень остро. Я раньше думал, что сердце кровью обливается – это художественный образ. Но когда началась война в Донбассе, я почувствовал, как у меня по внешней стороне сердца течёт горячая кровь. И это длилось неделю. Сейчас мы, конечно попривыкли, да и в этой войне случилось небольшое затишье. Я вообще не люблю, чтобы людей убивали и калечили, – всех людей, не только священников. Тем более что эти убийства происходят в моей стране. В 90-х годах группа украинских сепаратистов отделила от нас нашу Мать городов русских. Мы же их за это бомбить не стали… Эти события в Новороссии меня сейчас огорчают больше всего.
Корр.: А что в минувшем 2014 году вас больше всего порадовало?
О. Димитрий: Вы знаете, я такой странный человек, что не воспринимаю события по календарным отрезкам. Я радуюсь каждому дню, радуюсь людям, которых встречаю. Вот вас я увидел и радуюсь. Вы мне очень симпатичны. Хотя и огорчения тоже бывают каждый день. Иногда серьёзные. Один мальчик из нашего детского дома тяжело заболел. Сейчас постоянно думаю о нём, молюсь.
Корр.: Что пожелаете нашим читателям накануне Рождества?
Вместо ответа отец Димитрий взял лист бумаги и молча написал:
