Архив:
В Евангелии о Рождестве Христовом написано: «Родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их. А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог» (Мф. 1, 21–23). Но разве это одно и то же и по звучанию, и по смыслу – Иисус и Еммануил? Где же исполнение пророчества?
М.П. Колосова,
г. Коломна
В этих двух именах – всё богословие нашей веры: «Бог спасает» и «с нами Бог». Первое имя святой праведный Иосиф даёт сразу же по Рождестве Христовом, как до этого повелел Пречистой Деве Ангел: Иисус – Господь спасает, Спаситель. Что касается второго имени, Воскресший Христос Сам, как мы читаем в конце Евангелия от Матфея, принимает его: И се, Я с вами во все дни до скончания века (Мф. 28, 20). Но Ваш вопрос полезней было бы поставить иначе: Богомладенец является ли для нас подлинно Тем, Кто нас спасает и Кто с нами во все дни? Стараемся ли хотя бы раз в час, как заповедуют нам святые отцы, с воздыханием сердечным призывать это имя?
Разумеется, в течение двадцати веков после этих событий мы задаем те же самые вопросы, что и первые Христовы ученики. При этом мы исповедуем Символ веры, утверждаем, что верим в Бога, Который послал Своего Сына Единородного на землю, что этот Сын Божий был распят при Понтии Пилате после тысячи страданий. Мы утверждаем, что верим в Его Воскресение в третий день.
Как же такое происходит, что даже в наших церковных отношениях мы хотим быть в центре, хотим быть первыми, страшимся страданий и смерти, хотим избавиться от них, но избавиться – каким способом? Наша молитва часто не та, в которой мы желаем следовать за Христом по дорогам, которые были Его, но скорее та, где мы требуем, чтобы Он дал нам силу избежать этих дорог. Эта подробность, отмеченная Вами в Евангелии, типична.
Кто больший? Самые большие несчастья у людей, самые сильные – возникающие в человеческом обществе – все из-за малейших проявлений зависти и ревности, которым мы изо дня в день уступаем в нашей жизни. Потому что всё – от войн до самых жестоких обыденных убийств – исходит из этого соперничества. Разве Священное Писание в повествовании о начальной жизни человечества не упоминает о преступлении Каина, которое есть плод зависти одного брата к другому? И самое первое падение человека есть не что иное, как действие зависти человека по отношению к Богу.
В глубинах человека, как и в обществе, соперничество и зависть – источник несчастий человечества. От этих несчастий Христос хочет освободить людей, начав с тех, кого Он избрал, чтобы они были Его учениками и посланниками – апостолами. Отсюда ясно, с каким вниманием мы должны относиться к уроку, который даёт Спаситель Своим избранным ученикам. Он и для нас имеет громадное значение. Апостолы лучше нас тем, что даром Духа Святого смогли уподобиться Самому Христу и научились плакать с плачущими и радоваться с радующимися.
Глядя на всё происходящее, трудно веровать в Бога, в то, что Бог – это Отец. А если Он Отец, то мы Его дети. Значит, мы не должны быть брошенными? Но возможно ли пробиться к этому знанию? Потому что ничто иное не может избавить мыслящего человека от отчаяния.
С. Новосельцев,
г. Санкт-Петербург
Да, глядя на всё происходящее, трудно веровать, но ещё труднее – не веровать. Есть один только выход из безпросветного тупика. Нам надо серьёзно и глубоко задуматься, почему преподобный Серафим Саровский говорит, что жизнь человеческая не имеет абсолютно никакого смысла, кроме как стяжания Духа Святого. Но Он даётся нам дорогой ценой – не только Кровью Христовой, но и нашей всецелой отдачей Ему. Потому святые отцы говорят: «Отдай кровь и прими Дух». Произойдет ли это с нами тотчас же, как только мы по-настоящему вступим на путь веры, исполненный глубокого покаяния, или позднее, после многих трудов и скорбей, – но когда Он коснётся нас, мы не сможем не уступить Ему. Что же это такое, Дух Святой?
Если мы начнём жить так, как открывает Евангелие, нам дано будет узнать, что Он – Любовь, и Любовь непобедимая, свидетельство, побеждающее все свидетельства. В Писании об этом сказано так: Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва, Отче!» – во свидетельство, что мы сыны (Гал. 4, 6). Да, Он вопиет, и я слышу Его так сильно, что не нахожу более аргументов, чтобы противоречить Ему. И если бы я отказался от Него, я согрешил бы против Него, против Духа Святого, что не имеет прощения, как говорит Христос, ни в этом веке, ни в будущем. В трудные моменты жизни хорошо христианину обращаться к словам апостола Павла: Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы – дети Божии. А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться (Рим. 8, 16–17).
У меня вопрос об исцелении расслабленного. «Хочешь ли исцелиться?» – спрашивает его Христос. Но удивительно, что Христос не исцелил всех больных в Палестине того времени.
Василиса Шувалова,
г. Москва
Удивительно, что Христос не исцеляет всех больных в роде человеческом сейчас. Эти исцеления в Евангелии – знамение другого исцеления. Они – знамение, которое может раскрыть истинную природу желания, которую каждый человек носит в себе, даже если он ещё не отдает себе в этом отчёта. Эти исцеления показывают нам, что Христос хочет, чтобы человеку было хорошо. Но исцеления, которые Он ещё не совершил, должны напоминать нам, до какой степени здоровье, которое Бог хочет дать всем, – не земного порядка. То, что Он хочет дать каждому человеку, – это вечное здоровье, это крепость человеческой жизни, которая должна пройти через смерть. Придёт час, когда Христос Сам будет охвачен страданиями тела и страшными муками сердца среди Своих Крестных Страстей. Хотя Его человеческое желание будет подвигать Его умолять Отца об избавлении от этого часа, Он будет просить избавления так, как пожелает совершить его Отец.
Желание Бога – освободить всех нас во всё определяющем воскресении, которое даёт болезни и смерти делать свое дело. Это дело – снова Христос распятый, Который говорит: «Отче, в руки Твои предаю дух Мой». О, если бы наши болезни и страдания открывали нас той же надежде вечной жизни! Пусть они явят нам, насколько это желание и желание Бога едины – желание жить вечно.
В одной из своих книг Вы пишете об «индивидуализме» как о главной опасности для христианина. Но откуда берётся индивидуализм постсоветского поколения христиан, когда даны как будто все свободы?
Л.И. Токарев,
г. Тверь
Индивидуализм христиан постсоветского поколения берётся из того самого мира «новой свободы», где это высшая ценность – ведь из него вновь обращённые приходят в Церковь. Индивидуализм более или менее радикальный, который является сегодня серьёзным уклонением от христианского благовестия, – и это имеет последствия как в практическом, так и в вероучительном плане. Даже в Москве есть такие приходы, где новые мученики и исповедники почитаются как «второстепенные святые» и совсем не совершается память святых Царственных страстотерпцев. «Зачем нам это знать, – как бы говорят эти православные, – будем хранить благочестие, и довольно». Но центральное место в икономии спасения должно занимать понятие о Церкви как единой общине, «мессианском народе» Нового Завета. Ибо благая воля Божия – в том, чтобы люди получали освящение и спасение не отдельно, вне взаимных связей друг с другом. Напротив, Бог восхотел создать из нас народ, знающий своего Господа в истине и служащий Ему в святости, народ, который не по плоти, но по духу должен возрастать в единении.
Речь идёт не о том, чтобы отрицать особенный путь каждой человеческой личности. Каждый человек – единственный и неповторимый, предмет единственной любви со стороны своего Творца, своего личного Бога. Он как бы находится на особенном луче, исходящем от Солнца Правды. Но с другой стороны, он участвует в истории человечества. Потому он ответственен за всё. И он должен быть в согласии с тем, что осуществляет замысел Божий о спасении мира. На наших глазах история человечества движется к последнему дню, где она найдёт своё завершение – во всех смыслах этого слова.