Владимир Кузнечевский - Ленинградское дело

Архив: 


(Продолжение. Начало в «РД» №№ 1, 2, 2014)


 


3. Ход «Дела»

Почему возникло, как начиналось и развивалось т. н. «Ленинградское дело»?

Если судить по текстам обвинительных приговоров, проекту секретного письма Политбюро членам ЦК ВКП(б) под названием «Об антипартийной враждебной группе Кузнецова, Попкова, Родионова, Капустина, Соловьева и др.» от 12 октября 1949 г., авторами которого выступили Маленков и Берия, и представленному 18 января 1950 г. Сталину министром госбезопасности СССР В. Абакумовым проекту «Обвинительного заключения по делу привлекаемых к уголовной ответственности участников вражеской группы подрывников в партийном и советском аппарате» в составе 10 человек, «ленинградцам» были предъявлены следующие обвинения:

Проведение в Ленинграде без разрешения ЦК ВКП(б) т. н. Всесоюзной оптовой торговой ярмарки по реализации неликвидной потребительской продукции. Якобы сфальсифицированные результаты выборов руководящих партийных органов в ленинградской партийной организации на партийной конференции в декабре 1948 г.

Пропажа в Госплане СССР с 1944 по 1948 г. 236 секретных документов, относящихся к планированию народно-хозяйственного комплекса страны.
Занижение планов хозяйственного развития страны в первом квартале 1949 г.
Расхищение крупных государственных средств в целях личного обогащения.
Проведение «линии на отрыв ленинградской парт-организации и противопоставление её ЦК ВКП(б)» и «высказывание изменнических замыслов о желаемых ими изменениях в составе советского правительства и ЦК ВКП(б)».
Как пишет главный специалист Государственного архива Российской Федерации, д.и.н. О. В. Хлевнюк, осенью 1948 г. в процессе доклада Н. Вознесенским плана экономического развития страны на 1949 г. Сталину Генсеку показалось, что рост промышленного производства первого квартала 1949 г. выглядит слишком скромно, и он предложил повысить его на 5%.

Сотрудники Вознесенского при доработке плана это учли, и 15 декабря 1948 г. три руководящих работника Госплана направили Председателю записку, в которой сообщали, что в связи с перевыполнением плана 4-го квартала 1948 г. имеется возможность изменить натуральные показатели первого квартала следующего года в сторону увеличения на 1,7 млрд рублей. Вознесенский с предложением согласился и прямо на тексте записки поручил внести соответствующие изменения в план первого квартала 1949 г.

Распоряжение было сделано, но что-то в бюрократической машине Госплана не сработало сразу, и этим люфтом во времени (кстати сказать, очень недолгим) кто-то эффективно воспользовался.

Дело в том, что к этому моменту в коридорах кремлёвской власти уже получила распространение брошенная в декабре 1947 г. (на дне рождения Генсека) фраза Сталина о том, что он уже стар и пришло время подумать о том, на кого можно оставить его наследство. В непринуждённой обстановке застолья Генсек как бы в раздумье произнёс, что на посту руководителя Совета Министров СССР он хотел бы видеть вместо себя Н. А. Вознесенского. Повернувшись к присутствующим, среди которых находились Микоян, Маленков, Берия, Вознесенский и другие, Сталин спросил: «Есть ли у кого-нибудь возражения на этот счёт?» Совершенно ошарашенные таким неожиданным поворотом мысли вождя все молча закивали головами (наиболее полно эта ситуация описана в мемуарах А. И. Микояна, но имеются и другие источники, подтверждающие этот исторический факт).

Понятно, что с этого момента за поведением Вознесенского и его взаимоотношениями с Хозяином очень внимательно следили те, кто рассчитывал на другой вариант. Судя по имеющимся мемуарным воспоминаниям, тема эта не обсуждалась, но имена настоящих преемников Сталина были всё же на слуху: Молотов, Берия, Маленков. Со стороны этих последних началась слежка за неопытным в дворцовых интригах Вознесенским. Очень быстро это сработало.

В январе 1949 г. на стол члена Политбюро ЦК ВКП(б), секретаря ЦК, председателя оргбюро ЦК, заместителя председателя Совмина СССР, председателя Бюро СМ СССР Г. М. Маленкова лёг донос из Госплана о том, что Вознесенский не выполняет распоряжений вождя по управлению экономикой страны.

В начале февраля 1949 года связанный с Маленковым первый заместитель председателя Госснаба СССР М. Т. Помазнев вдруг ни с того ни с сего направляет на имя Сталина записку о том, что председатель Госплана СССР Н. А. Вознесенский закладывает в годовые планы экономического развития страны заведомо заниженные показатели. Прямого выхода на Генсека у Помазнева, естественно, не могло быть, и потому записка ложится на стол Маленкову, который тут же отдаёт её Берии, а тот передаёт Сталину сразу два документа: копию записки трёх руководящих работников Госплана от 15 декабря Н. Вознесенскому (без резолюции на ней последнего) и записку Помазнева.

Судя по всему, Сталин сразу же, что называется, «навострил уши»: выходило так, что Вознесенский не только игнорирует личные указания вождя, но ещё и делает это за его спиной! Генсек назначает комиссию Совмина СССР по проверке этого факта, а во главу комиссии, по совету Берии, ставит Маленкова.

Это было именно то, чего и добивался Маленков.

А между этими событиями Маленков сделал ещё один судьбоносный для «ленинградцев» шаг. Внешне он был направлен на компрометацию политического руководства Ленинграда и РСФСР, но цель-то была – политически подобраться к главной фигуре, Николаю Александровичу Вознесенскому, которым Сталин готовился заменить Маленкова.
 

Речь шла о Всероссийской оптовой ярмарке в Ленинграде. С этой ярмаркой с самого начала и до самого конца творились чудеса бюрократической эквилибристики.

Никто сегодня уже не может ответить на вопрос, каким образом создалась совершенно фантастическая ситуация, когда после войны, в условиях острейшей нужды, на складах Министерства торговли СССР скопилось неликвидных товаров народного потребления на сумму более 5 миллиардов рублей. В том числе и продовольственных. Терпеть такую ситуацию правительство дальше не могло, и 14 октября 1948 года Бюро Совмина СССР под председательством Н. Вознесенского (председателем Бюро на тот момент был Сталин, а его заместителями, которые попеременно вели заседания, – Вознесенский, Маленков и Берия) приняло решение о разработке мероприятий по реализации этих неликвидов. Позднее в их числе были названы межобластные оптовые ярмарки, куда был разрешён вывоз этих товаров и их продажа. К слову сказать, инициатором организации таких ярмарок выступил Г. Маленков. 11 ноября 1948 г. он подписал постановление Бюро Совмина СССР «О мероприятиях по улучшению торговли», где всем руководителям союзных республик и областей указывалось: «Организовать в ноябре-декабре 1948 г. межобластные оптовые ярмарки, на которых произвести распродажу излишних товаров, разрешить свободный вывоз из одной области в другую купленных на ярмарке промышленных товаров».

Наибольшее количество подобных товарных остатков собралось в РСФСР, и руководство республики (предсовмина РСФСР Н. И. Родионов) в точном соответствии с установившимся по таким поводам правилам вошло в Бюро Совета Министров СССР с предложением провести в целях реализации этих неликвидов 10–20 января 1949 г. в Ленинграде Всероссийскую оптовую ярмарку. В предложении выражалась просьба разрешить приглашение на участие в ярмарке торговых организаций союзных республик.

Бюро Совмина СССР предложение руководства РСФСР рассмотрело и приняло решение согласиться с ним. Председательствовал, в силу очерёдности, на этом заседании Бюро Н. Вознесенский.

В Ленинград были свезены образцы товаров 450 наименований. Ярмарка прошла успешно. Как пишет профессор В. А. Кутузов, «по образцам заключались сделки и договоры на доставку товаров в различные районы. А до этого товары, в том числе и продовольственные, хранились на базах и складах производителей. Всего было предложено заключить договоры на поставку промышленных товаров на 6 млрд рублей и продовольственных – на 2 млрд рублей». Об этих сделках 8, 11 и 21 января сообщала на своих страницах «Ленинградская правда». То есть всё происходило открыто и гласно.

Не искушённые в кремлёвских интригах «ленинградцы» были абсолютно уверены в рутинности своих действий по поводу проведения этого мероприятия и никакого подвоха не ожидали. Они не подозревали, что в Москве Маленков затеял большую политическую интригу против Н. Вознесенского с целью устранения его как соперника во власти. Столь же потрясающую наивность проявил в этом случае и сам Николай Александрович Вознесенский.

Через три дня после начала работы ярмарки, 13 января 1949 г., председатель Совета Министров РСФСР М. И. Родионов почувствовал, что что-то здесь идёт не так, и решил подстраховаться: направил Маленкову специальное письмо с докладом о ходе работы ярмарки и о проявлении большого интереса к ней со стороны торговых организаций союзных республик.

Но оказалось, что заместитель председателя Совета Министров СССР только и ждал повода для развития атаки на Н. Вознесенского. Сразу по получении этой депеши прямо на письме Родионова Маленков написал: «Товарищам Берии Л. П., Вознесенскому Н. А., Микояну А. И. и Крутикову А. Д. (Крутиков А. Д. – заместитель председателя Совмина СССР, председатель Бюро по торговле и лёгкой промышленности при СМ СССР. – Прим. ред.). Прошу вас ознакомиться с запиской тов. Родионова. Считаю, что такого рода мероприятия должны проводиться с разрешения Совета Министров».
Вот эта январская резолюция и стала по-настоящему спусковым крючком «Ленинградского дела».

Маленков и Берия немедленно расширяют поле наступления на, условно говоря, «ленинградцев». К двум главным направлениям (якобы непрофессиональное и политически неправильное руководство Н. Вознесенским Госпланом и, опять же якобы, превышение полномочий ленинградским руководством в деле проведения Всероссийской оптовой ярмарки, хотя бы и с разрешения заместителя председателя Бюро Совмина СССР Н. Вознесенского) Маленков добавил третье и тоже вывел его на Сталина.

Этим третьим эпизодом стали нарушения в подсчёте голосов во время выборов партийных руководителей в Ленинграде в конце 1948 г.

25 декабря 1948 г. в Ленинграде состоялась Х областная и VIII городская объединённая партийная конференция, в ходе которой были проведены выборы руководящих партийных органов. На должность 1-го секретаря горкома партии был избран П. С. Попков, 1-го секретаря обкома – партии С. Ф. Бадаев, 2-го секретаря горкома – Я. Ф. Капустин, председателем Ленисполкома – П. Г. Лазутин. Как было зафиксировано в протоколах избирательной комиссии, все руководители были избраны единогласно.

Но в первых числах января 1949 г. в ЦК ВКП(б) на имя Сталина поступило письмо анонимных авторов, в котором говорилось о том, что «очень многие коммунисты» голосовали против руководителей Ленинграда.

Письмо было анонимным, но не случайным. Судя по всему, оно было инспирировано из Москвы, и знающие люди подозревали тогда и так считают и сегодня, что этими анонимами были люди, связанные с Маленковым.

По существующим тогда правилам анонимные письма на имя Сталина (а это были сотни, а иногда даже и тысячи в день) на стол вождя, как правило, не попадали. Их рассматривал аппарат Генсека, где конечной инстанцией, принимавшей решение класть их в папку для доклада или отправить гулять по аппарату ЦК партии, был генерал-лейтенант А. Н. Поскрёбышев, заведующий канцелярией Генсека, личный секретарь Сталина. Кроме него, в Кремле было всего лишь два человека, кто мог лично положить на стол Сталина, то есть отдать ему в руки, анонимный документ, – Берия и Маленков. Как попало к Генсеку это письмо из Ленинграда, теперь уже выяснить невозможно. Известно только, что Генсек держал его в руках, прочитал немедленно и вызвал Маленкова для прояснения ситуации.

Маленков, судя по всему, именно в этот момент и доложил Сталину не только о нарушениях партийной демократии при выборах руководящих органов на ленинградской партийной конференции, но и о том, что в Ленинграде идёт какая-то «непонятная» Всероссийская оптовая ярмарка, на которую съехались торговые делегации из всех союзных республик, и что ему, Маленкову, об этом мероприятии ничего не известно.

Сталин был обеспокоен и приказал Маленкову через Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б) разобраться и с партконференцией, и с ярмаркой. Уже 12 января комиссия доложила, что действительно, против Попкова на партконференции было подано 4 голоса, против Бадаева – 2, против Лазутина – 2, против Капустина – 15.

(Продолжение следует.)