Архив:
15 января 1604 года, 410 лет назад отошла ко Господу святая праведная Иулиания Лазаревская
Вспоминаю свой первый приезд в Муром: по неровной, дурно асфальтированной дороге спустилась к желтевшей чуть вдалеке церкви, оставив и спутников моих, и епархиального экскурсовода. Нагнув голову, я вошла внутрь. Начинался молебен. На моих глазах священник отдал дьякону кадило, открыл раку, откинул полог, и моему изумлённому взору предстало лицо строгой, почти красивой женщины средних лет, умершей 400 лет назад. Её лицо и тело не подверглись тлению…
Так я лично познакомилась с Иулианией Лазаревской, до канонизации — Ульяной Устиновной Осоргиной (правильная транскрипция на древнерусском — Осорьина). Она родилась в 1530-м и умерла в 1604 году. Принадлежала к старинному роду Недюревых — дворянка, стало быть. В 1614 году почти случайно открыли её захоронение, и тело её оказалось нетленно, более того — залито райски пахнущим миром! Женщину канонизировали, и память её установили совершать 2 января по юлианскому исчислению…
Что же в жизни делала, чем такое заслужила Ульяна Осоргина? Что необычное было в биографии этой женщины, что Бог сохранил даже её тело? Я так скажу: внешне НИЧЕГО! В 16 лет вышла замуж за Юрия Осорьина, владевшего селом Лазаревским, прославилась благочестивой жизнью, милосердием к нищим и заключённым. Во время голода при царе Борисе Годунове продала всё своё имущество ради покупки хлеба для неимущих. Умерла 10 января 1604 года, причислена к лику святых после открытия её мощей в 1614 году. Обычная девочка, обычная жена, обычная мать — так же, как и все в нелёгком русском быту, жила, не сама себе мужа выбирала, в крови и муках рожала детей, воспитывала их, почитала родителей мужа, в голод кормила нищих и голодных. ОБЫКНОВЕННАЯ… И всё-таки — нет. Что же иное?..
Классическое произведение древнерусской литературы — «Повесть о Иулиании Лазаревской» — написано её сыном Дружиной Осорьиным. Его произведение более напоминает светское жизнеописание, биографию, показывающую, что можно угодить Богу в самой обычной мирской жизни. Перед нами — единственная биография древнерусской женщины, замечательная своей правдивостью, простотой и богатством бытового содержания. Иулиания происходила из муромского дворянского рода. Отец и мать девочки были добрые и хорошие люди, но рано умерли — она с 6 лет сирота, воспитывалась сначала бабушкой (тоже в течение 6 лет), а потом тёткой. Родня её была богатой. Иулиания скромна, боголюбива, почтенна, тиха, не любит суеты, песен и смеха, и уже тогда она помогала в округе таким же сиротам, как сама, но при этом нуждающимся. Кузины и кузены немало веселились её постничеству. Житие говорит: «Сия же блаженная Ульяния от младых ногтей Бога возлюбив и пречистую Его Матерь, и помногу чтяше тетку свою и дети и дщери ея, и имея во всем послушание и смирение, молитве и посту прилежаше, и того ради от тетки много сварима бе и от дщерей ее посмехаема. И глаголаху к ней: "О безумная, что в толицей младости плоть свою изнуряеши и красоту девственную погубляеши?" И принуждаху ея рано ясти и питии. Она же не вдавашеся воли их, но все со благодарением приимаше и с молчанием отхождаше и послушание имея ко всякому человеку. Бе бо измлада крепка и молчалива, небуява и невеличава, от смеха и всякия игры отгребашеся"». Когда Иулиании исполняется 16 лет, она выходит замуж за богатого, добродетельного человека Юрия Осорьина, тоже дворянина, и живёт с ним в селе Лазаревском, в 4 верстах от Мурома.
Именно с замужеством связывается её воцерковление: после венчания священник «поучи их по правилом святым закону Божию, она же послуша учения и наказания внятно и делом исполняше». Иулиания живёт близко от церкви и часто бывает на службах. Вообще она образцовая жена: покорна свёкру и свекрови и исполнена всяческого почтения к ним. В результате они довольно скоро передают ей все хозяйственные заботы. Послушание родителям мужа и ведение хозяйства у Иулиании Лазаревской заменяют собой монашеское послушание. Она кормит и одевает многочисленную челядь, задаёт им работу, но не принимает от них никаких личных услуг: не позволяет им ни снимать обуви, ни подавать воды для умывания. Неразумных она учит кротостью, а не наказанием. Вечером и утром за молитвой она кладёт 100 поклонов. Муж её часто ездит по служебным делам в Астрахань на 2 — 3 года, но даже в это время она не имеет права распоряжаться имуществом и подаёт милостыню только из своего рукоделия. Своими руками она обстирывает вдов и сирот и кормит их. После Бога и Богородицы она больше всего чтит св. Николая, очень любимого русского святого. Во время голода и моровой язвы, ещё при Грозном, она хитростью выпрашивает у свекрови пищи, будто бы для себя, и раздаёт всё голодным. Она хоронит умерших, заказывает по ним церковное поминание, а заразных больных, от которых все сторонятся, она моет в бане своими руками, тайно от родителей мужа. И ещё при этом она беременеет, носит детишек и рожает!
У Иулиании было шесть сыновей и дочь. Вырастив детей, Иулиания стала подумывать о монастыре, но муж не отпустил её, приведя ей слова Косьмы пресвитера о том, что человека украшают не монашеские ризы, а добродетели: «Ничтоже пользуют ризы черныя, аще не творим мнишскаго дела. Дела бо спасают человека, а не ризы. Аще и в мире живуще, а мнишеское исполняющее, не погубит мзды своея. Не место бо спасает человека, но нрав». Так в «Житии Иулиании Лазаревской» ещё и ещё раз настойчиво возникает тема «монастыря в миру». Через 10 лет жизни в браке муж освобождает Иулианию лишь от обязанностей супружества, и с этих пор она, постелив ему постель, сама укладывалась на печке. Впрочем, обычно она проводила ночи за молитвой, а рано утром спешила к заутрене и к обедне в церковь. Когда муж умер, Юлиания смогла свободно расточать своё имущество на дела милосердия. Она раздавала все деньги и даже занимала ещё. Выпрашивая себе у детей денег якобы на тёплую одежду, она ходила без шубы и в обуви на босу ногу.
В эти годы её благочестие принимает почти монашеский характер. Она непрестанно с чётками в руках творит молитву Иисусову. Во сне она видит беса, который кричит на неё, что, хотя сейчас она оделяет нуждающихся хлебом, скоро придёт время, когда она сама будет умирать от голода. И действительно, это предсказание сбывается. При царе Борисе настали страшные годы (1601 — 1602), каких давно не было на Руси. Люди ели человеческое мясо и умирали во множестве. Но в эти страшные дни в полной мере раскрывается подвиг жизни Иулиании — подвиг любви. Её амбары давно были пусты, она распродала весь скот, одежду и посуду ради голодных и сама дошла до последней нищеты. Тогда ей пришлось переселиться в свою нижегородскую вотчину, где, может быть, голод не так свирепствовал, и отпустить на волю всех своих рабов, которых нечем было кормить. Некоторые из них, впрочем, остались и собирали для своей госпожи лебеду и древесную кору, из которых она пекла хлеб, кормилась сама с детьми и слугами, питала и захожих нищих, которых было в то время «без числа». Соседи говорили им с укоризной: «Что вы ходите к ней в дом? Она сама помирает с голоду». Но нищие уверяли, что они нигде не едали такого сладкого хлеба, как у этой вдовы. Так через пять веков Иулиания повторила подвиг печерского монаха Прохора Лебедника… Иулиании на тот момент было около 70 лет. Разболевшись на Рождество, она причастилась, простилась с детьми и слугами, «поучив их о любви и о милостыне». О себе она призналась, что давно желала ангельского образа, но не сподобилась по грехам своим. Прощавшиеся с ней видели над головой её золотое сияние, «яко же на иконах пишется»…
Когда через 10 лет у Лазаревской церкви хоронили её сына Георгия, то нечаянно раскопали её могилу и нашли её мироточивые мощи. Этим миром мазались больные и получали исцеление. Посмертные чудеса очень подробно описываются агиографом (именно эта осведомлённость заставила исследователей приписать авторство жития одному из сыновей Иулиании). Как правило, эти чудеса традиционны и связаны с исцелением от болезни. Но одно чудо довольно специфично. Рассказывается, как «во едино же нощь загорелося село, и объят огнь 4 двора средние. И воста буря велия, и уже огню к церкви приближающуся. Аз же егда возмог от зноя въскочити в церковь и похватити персти от гроба святыя обема рукама. И явися в рука моих аки вода — и вергох во огонь против ветру, тако же и с другия стороны пожара. И абие ветр возротися въспять и нача свитатися кругом, и две храмины, сущия от края, яко водою, угоихом. А по обе стороны по четыре двора, такожде вкупе соломою крыты, соблюде Бог от огня невреждены молитвою святыя Ульянии».
Г.П.Федотов писал, что Иулиания Лазаревская — святая преимущественно православной интеллигенции, так как в ней находят своё оцерковление традиционное народолюбие и пафос социального служения. И хотя Иулиания прошла через суровую аскезу и мечтала о монашестве, но не внешние причины помешали ей принять его. Она осталась верной своему личному призванию служению мира.
В 1861 и 1865 гг. архиепископ Черниговский Филарет помещает житие Иулиании в своём труде «Русские святые, чтимые общецерковно и местно». Но официальное почитание праведницы начинается только через несколько лет после этих публикаций. Интересно, что русский драматург А. Н. Островский находился под обаянием «идеального характера» муромской святой. Известно, что Иулиания Лазаревская послужила в некоторой степени прототипом благочестивой вдовы Марфы Борисовны, героини его драматической хроники «Козьма Захарьич Минин-Сухорук». «Открытие характера» в житии Иулиании Лазаревской привело к созданию замечательного женского образа, соединившего средневековую и новую литературу». «В 1889 году 15 октября в церкви села Лазарева при великом стечении народа, соборне с местным и соседнего села священниками, Благочинным 1-го Муромского округа, с разрешения Епархиального Начальства, торжественно совершено было переложение гроба праведн. Иулиании из прежней древней раки в новоустроенную богато украшенную».
После революционных событий в России, в конце 1920-х годов, потомки Иулиании Лазаревской вынуждены были покинуть Родину. Оказавшись за рубежом, они продолжали почитание святой своего рода и бережно хранили «семейный» образ праведной Иулиании. К 1931 году дважды обследовались мощи св. Иулиании. Сохранились акты от 24 февраля 1924 года и от 14 декабря 1930 года. Первая комиссия работала под председательством начальника Муромского уездного городского отдела милиции тов. Яковлева, секретаря тов. Богатова (заведующего Муромским музеем). В её составе были врач Кедров, археолог Селезнёв, священники М. Георгиевский и Денисов. Гробница Иулиании была передана в музей, где уже находились раки с мощами Константина, Михаила и Фёдора, Петра и Февронии Муромских.
По рассказам прихожан церкви села Лазарева, священник Михаил Георгиевский тяжело переживал своё участие в комиссии по «вскрытию» мощей праведницы. По преданию, каждую ночь ему в красном углу дома стала являться праведная Иулиания, плачущая и произносящая: «Господи, что сделали!» В конце концов батюшка не выдержал, уехал из села и четыре года не мог служить. Совесть по-разному себя проявляет…
В 1920 — 1930-е годы мощи муромских чудотворцев были выставлены в музее в атеистическом отделе. Муромский музей славился в те годы антирелигиозной пропагандой. Верующие по-прежнему шли на поклонение святыням, только не в храм, а в музей. Затем мощи оказались «под спудом», то есть не были выставлены, а хранились в запасниках музея. 20 января 1989 года был подписан акт о передаче мощей в Муромский Благовещенский собор. После того как рухнул советский режим, потомки Иулиании Лазаревской во Франции, Швейцарии, США, Мексике получили возможность приезжать в Россию на поклонение мощам муромской праведницы. В 1990-е гг. Муром посещали Самарины (потомки по материнской линии) и Осоргины. Гробница Иулиании Лазаревской в настоящее время находится в Николо-Набережной церкви в Муроме.
Анна Александровна МЕДВЕДЕВА