САДОВОД-ПОДПОЛЬЩИК
О Борисе Петровиче Калачеве я уже знал. Удивительный персонаж истории нашей скромной глубинки — талантливый организатор, агроном, серьёзно укрепивший местное довоенное сельское хозяйство… Однако современные порховцы чаще его называют… «садоводом-подпольщиком». Дело в том, что в годы фашистской оккупации именно этот человек возглавил местное антифашистское сопротивление. При этом садоводство осталось его непреодолимой страстью, которому подпольщик отдавался безраздельно и при немцах.
Старожилы вспоминают, что Порховскую крепость, заложенную ещё Александром Невским, Борис Петрович превратил в образцовый ботанический сад. Внутри древних крепостных стен благоухали цветники и оранжереи с экзотическими растениями. Всё было поставлено на серьёзную ногу — представителей редкой флоры Борис Петрович выписывал из Европы, Азии и даже из-за океана. И ныне гостям Порхова нет-нет, да и покажут некие «диковинные» растения, произрастающие на городских газонах и перебравшиеся сюда из-за крепостных стен.
В годы оккупации некий немецкий комендант, видимо, большой любитель природы, узнав, чьих рук этот сад, даже предложил Калачеву должность бургомистра. Тот, конечно, отказался под благовидным предлогом, посчитав, что это свяжет ему руки в подпольной работе. И тем не менее фашистское начальство разрешило ему перебраться вместе с женой в домик на территории крепости.
Лидия Васильева, председатель Порховского отделения Всероссийского общества охраны памятников:
— Наша крепость сыграла очень важную роль в организации антифашистского движения. Домик Бориса Калачева и Никольская церковь стали «явочными квартирами» подпольщиков — с лета 1941-го по зиму 1943-го.
К сожалению, в 1943 году в их ряды проник предатель, и Бориса Петровича с соратниками схватили. Их долго пытали в концентрационном лагере на окраине Порхова — так называемом Дулаге-110. Не выдержав пыток, Калачев принял яд и умер в страшных мучениях. Местные краеведы утверждают, что садовод-подпольщик, предвидя такую ситуацию, уже давно зашил в подушку очень ядовитый корень аконита из собственного сада. Когда Борис Петрович оказался в концлагере, то попросил кого-то из знакомых передать ему заготовленный яд. Но в доме бывшего агронома уже поселился фашистский офицер, и тогда корень был вырыт в крепостном саду. Узник лагеря его вскоре получил.
Летом 1943 года измученного пытками Бориса Калачева не стало. Сегодня память о мужественном человеке увековечена в названии одной из улиц Порхова, а в центре древней крепости местные власти установили герою памятник.
О былом саде с годами стали забывать, пока десять лет назад настоятелем храма не был назначен иерей отец Сергий. Также по образованию агроном, он-то и восстановил былую славу крепостного сада спустя семь десятилетий после смерти порховского подпольщика.
ЗДЕСЬ РУСЬЮ ПАХНЕТ
— Да, паспорт у меня до сих пор белорусский — я родом из Калинковичей Гомельской области, — рассказывает настоятель. — Там у меня живут родители. А как оказался здесь? Если кратко: однажды, уже будучи послушником в соседнем Дедовичском приходе, я оказался в Порхове. Зашёл в крепость, в этот древний храм, который только открылся после долгого, почти 40-летнего забвения, и, помню, подумал: вот стать бы настоятелем этой Никольской церкви, и больше мне ничего в жизни не надо! Видимо, Всевышний услышал мою мольбу…
Мы беседуем с о. Сергием, сидя на сосновых чурбаках посреди цветущего рая внутри крепостных стен.
— Благослови их Бог — замечательные люди живут в Порхове, — говорит он неторопливо. — Конечно, после приезда на псковскую землю меня поразил контраст между Россией и Беларусью. У нас всё немножко по-другому. Но когда погрузился в местную духовную атмосферу, поездил по деревням, познакомился с древнерусской красотой, с людьми, с настоящей патриархальностью, которую у себя дома не ощущал, я вдруг понял: вот тот истинный «русский дух», о котором писал Пушкин, вот где «Русью пахнет».
«Русский дух», по словам отца Сергия, — это некая глубинная, но до поры до времени скрытая духовность людей.
— Ведь в Беларуси, — говорит он, — советский режим особенно свирепствовал в отношении духовенства. Я вырос хотя и не в атеистической семье, но практически не встречал православных традиций не только в своём доме, но и у соседей, родственников или ещё где-то. Всё это в избытке сохранилось здесь, на псковской земле, особенно в деревнях, — искренность, патриархальность, всё то, что не удалось вытравить коммунистическому режиму, здесь осталось. Даже какое-то трепетное отношение к священному сану, которое уже редко где встретишь. А вся эта сохранившаяся старина вокруг? В Беларуси она до основания уничтожена войной. Словом, меня здесь всё глубоко тронуло. И я решил остаться.
ГЛУБИНКА И НРАВСТВЕННОСТЬ
— Как вас встретили местные прихожане? — интересуюсь я.
— В 1961 году Никольский храм, функционировавший даже при немцах, был закрыт вместе со многими другими церквами. Только в 90-е годы всё стало возрождаться. Среди моих прихожан сегодня самые разные люди — и молодые, и пожилые. Приход — это ведь как одна большая семья. Заходят старушки из бывшей партийной элиты 50-х годов. Однажды, мне рассказали, пришла жена бывшего первого секретаря местного райкома партии. Она в своё время преподавала русский и литературу в школе. Послушав проповедь, восхищалась, какой у батюшки правильный русский язык. Каждый смотрит со своей колокольни.
— А родной белорусский не забываете?
— Нет, но практики, конечно, недостаточно. Я встретил в Порхове своих земляков, но уже изрядно обрусевших, которые перебрались сюда ещё в 1986 году, после Чернобыля.
— С какими заботами идут к вам прихожане?
— Жизнь в глубинке не назовёшь простой и безоблачной. Работы нет, население тает — ещё несколько лет назад наш городок насчитывал 14 тысяч человек, сегодня речь идёт уже о десяти. По моим наблюдениям, основные проблемы в семье — это воспитание детей, внуков. Ничем не ограниченная пропаганда насилия на ТВ в интернете сильно коснулась прежде всего подростков. Затронуты вещи очень глубокие и даже основополагающие. Девиз «Бери от жизни всё», увы, крепко стал проникать и в нашу патриархальную глубинку. Родители мало что могут противопоставить всему этому. Вернее, мало кто в состоянии уделять детям должное внимание и достаточное время. Рассуждают по старинке: школа, как в советские времена, должна воспитывать. Отсюда и весьма неутешительные результаты, которые многих волнуют. Кроме того, приходят люди, которые хотят поговорить о проблемах внутри Церкви, об участившихся в последнее время выпадах против неё… Ведь дух возрождения живёт в людях, как бы кто ни старался. Генетика — слово не духовное, но в русском народе на генном уровне заложено стремление изначально быть хранителем Руси, Православия, нравственности. Свидетельствовать миру об истинности евангельских заветов.
— Не всегда это получается…
— И тем не менее Россия одна из немногих стран, которая, несмотря на мощное давление, всё ещё противостоит «прогрессивному Западу» и принимает законы, запрещающие пропаганду той же свободной однополой любви. А ведь это ширма, за которой прячется засилье греха. Нас постепенно, исподволь приучают к тому, что это нормально и даже замечательно. Что человека не должен мучить голос его собственной совести, который нужно всячески заглушать. Европа сегодня живёт, как сама говорит, в постхристианскую эпоху. Христос потерян, веру заменили обрядовость и бездуховность. Всё это теперь пытаются навязать и нам. Мы держимся, но на сколько нас хватит? Вот тут и важно, чтобы начальные уроки нравственности ребёнок получал как раз в семье. Не нужно надеяться на государство, Думу, президента…
ЗВОННИЦА
Я пытаюсь напомнить настоятелю, что при сегодняшних обстоятельствах миром правит «золотой телец». Тогда отец Сергий подводит меня к небольшой звоннице рядом с храмом, которая, как и всё вокруг, утопает в цветах и кустарниках.
— Вот посмотрите, — говорит он, — ещё совсем недавно вместо колоколов мы звонили в… старые кислородные баллоны, перепиленные пополам. Они у нас вот тут висели на перекладине. Сейчас тут детские качели. Просто били по ним молотком. Но однажды в крепости побывал некий человек, которого я не видел, но который мне однажды позвонил и сказал, что специально для нас заказал и оплатил отливку настоящих колоколов на заводе Николая Шувалова в Тутаеве. Завод знаменит тем, что тут были отлиты уже четыре тысячепудовых колокола: для Ипатьевского монастыря, Гефсиманского скита Троице-Сергиевой Лавры, Успенского собора в Ярославле и для Новоспасского мужского монастыря. Этот человек сказал, что нужно приехать забрать их. Честно признаюсь, я выказал недоверие. Он попенял мне, дескать, да, многие не верят.
— Кто он, откуда?
— Не знаю. Он назвал только своё имя — Денис.
…Такой вот настоятель служит в древнем храме ещё более древней крепости в Порхове.
Александр Фёдорович БУШЕВ