Когда сгорел мой дом, дом детства, отрочества, юности, откуда я ушёл в Советскую армию и куда вернулся через сорок лет, и жил в нём, приезжая из Москвы, и вот, когда он сгорел, печаль моя была безмерна. Как православный я смиренно говорил себе, что это произошло по грехам моим, но как же горько было на пепелище.
А ведь я очень хотел создать в доме Дом православной культуры. Не утащу же я в могилу собранные иконы, картины, книги, хотелось их оставить землякам, как благодарность родине, месту под солнцем, в котором я увидел белый свет. Как много всего сгорело, что говорить!
От уныния спас отец Александр. «Место есть, надо строить дом». — «Батюшка, но это какие же по нашим временам деньги. А у меня всего-навсего пенсия да редчайшие малюсенькие гонорары». — «Пиши, помогут православные».
Брат мой, доцент кафедры архитектуры и строительства, просчитал примерные затраты. «Даже по минимуму миллион двести тысяч». Но, раз благословил батюшка, я написал. Просьбу мою напечатали «Русская народная линия», «Русский Дом», «Русский вестник», «Вятский край», «Русь Державная», «Вера» (Сыктывкар), «Православный Санкт-Петербург». Также просил помощи в эфире православного вещания «Радонеж». Адресом был храм Ссвятой Троицы в посёлке Кильмезь, Кировской, пока, увы, не Вятской области. И все свои капельные сбережения принёс. И денег от братьев и сестер во Христе пришло около четырёехсот тысяч. И тут, Господь управил, получил я Патриаршую литературную премию и половину её, сто пятьдесят тысяч, тоже вложил. Но ещё надо учесть и то, что батюшка использовал свои деловые связи. То есть сруб девять на девять обошёлся нам в сто девяносто тысяч, а расчистка места, разборка пожарища с помощью земляков, особенно прихожан храма, была вообще безплатной. За что я низко им кланяюсь. Как и бригаде плотников, ставящих сруб на место, как и Виктору Домрачеву, мастеру редчайшему, который фактически в одиночку отделывал внутренность дома: полы, потолки, двери, окна.
И — свершилось! Открыли в конце мая Дом православной культуры. На открытии были епископ Яранский и Омутнинский Даниил, жители Кильмези.
Когда приходили переводы, батюшка всех пославших копеечки записывал и поминал на проскомидии. И я молился, записав на листочке имена пожертвователей. Имён было очень много, и, стыдно сказать, стал уже не перечислять имена, а говорить просто: «Подаждь, Господи, здравие рабам Божиим, братьям и сестрам моим, помощь в делах, долгоденствие и благоденствие!»
И паки, и паки благодарю, кланяюсь и счастлив тем, что жива Россия, жива святая Русь, ибо живо в нас милосердие, сострадание, а это и есть Божия к нам милость.