Говорят, что легче описать то, что не характерно для террориста, чем то, что для него характерно. Но наиболее характерно его отношение к жизни и смерти, своей и чужой.
Вот, к примеру, следующее наставление: «Тип человека-убийцы встречается редко. Именно поэтому так трудно правильно подобрать кандидатуру для киллера, выполняющего убийство по заказу. Но есть и иные причины. Если число врождённых убийц ограничено, то ещё меньше существует людей ответственных, уравновешенных, интеллигентных, которых можно научить убивать профессионально и много раз, не испытывая при этом укоров совести и других внутренних конфликтов…»
За этим утверждением следует перечень качеств, необходимых, чтобы убивать без «укоров совести». Довольно длинный перечень, включающий такие трудносочетаемые достоинства, как «соблюдение законов и социальность» и «интеллигентная жестокость».
Взято из книги Дона Миллера «Коммандос. Формирование, подготовка, выдающиеся операции спецподразделений». Автор — специалист в области разведывательно-диверсионной деятельности, проделал огромный объём работы, собирая книгу. Получилась всемирная антология тайных операций столетия. Раньше такое чтиво шло под грифом «Для служебного пользования», ныне — пожалуйста, развал на Ордынке, плати двадцать тысяч и наслаждайся. Тем более что Дона Миллера зовут Тарас Анатолий Ефимович.
Многие отечественные террологи — есть уже и такая специальность — считают доказанным, что большая часть террористов в детстве была обделена материнским вниманием или подвергалась унижениям. Общеизвестен конфликт Софьи Перовской с родителями. Очень не задалась личная жизнь Нечаева, Веры Засулич, Фанни Ройд (она же — Каплан). Если же не ограничиваться только семейным кругом — очевиден конфликт «террористической личности», существование которой тоже считают доказанным, с любым окружением, будь то класс, школа, общество или государство.
При любых «анамнезах» и «клиниках» таких типажей у человечества есть немало причин с особой пристальностью всматриваться в личность, чьи преступные действия сотрясают государства и сводят жизнь к нулю, чужую и свою.
Человек в зоне смерти
Конечно, всё намного сложнее. Можно не есть в детстве пирожных и не стать террористом. Разумеется, детство, проведённое в лагерях для палестинских беженцев, ольстерских городах или в атмосфере любых депортаций, так или иначе отражается в «националистическом» экстремизме. Человек находился в зоне смерти, от которой обычно стремится держаться подальше любое живое существо. А террорист не защищён от смерти задачей выживания, и она отпечатывает на нём свой образ. Он приобретает такой опыт, который вселяет в него потребность вновь и вновь испытывать дрожь соприкосновения с тем, что находится за гранью. Он и сам уже за гранью жизни, и вот ещё почему столь опасен и трудно искореним терроризм: он наносит удары, которые не имеют обычных ограничителей…
Почему так хорошо подготовлена почва для семян экстремизма и почему они так легко ложатся в неё? Есть над чем ломать голову, если эта почва родная.
Генетика террора
В городах нашего детства власти уважали цареубийц, можно было прогуляться по улице Желябова и Перовской, Засулич, Халтурина, Кибальчича. Мы получали убеждённость в дозволенности «революционного убийства». Как известно, декабристы разбудили Герцена. Менее известно, что они разбудили Нечаева. С.Г.Нечаев в известном смысле разбудил В.И.Ленина, тот — И.В.Сталина, а дальше пошло и поехало со всеми остановками вплоть до знаменитого Карлоса, которого папа нарёк особо выразительным для любого революционного террориста именем Ильич. Что лишний раз подтверждает догадку о непрерывной цепочке «будильников», пробуждавших самых «интеллигентных» убийц мира.
Короче, есть у революции начало, нет у революции конца. И если декабристы разбудили Герцена, то декабристов разбудили Робеспьер с Маратом. И хотя декабристы всячески открещивались от якобинства, убить самовластительного злодея и его детей всё-таки намеревались. Иначе говоря, Рылеев с Пестелем «разбудили» и Юровского, палача царской семьи Романовых. Есть у революции начало, и в этом начале было слово, и это слово было — terreur. В переводе с французского — «ужас», «устрашение». «Революция» и «Террор» — близнецы-братья. Взявшись за ручки, близнецы из «времён Ужаса» (выражение Пушкина) перебрались в наше столетие. Как это происходило, описано в книге Михаила Одесского и Давида Фельдмана «Поэтика террора».
Менеджеры устрашения
Исследование ограничено XVIII–XIX веками. Исходный тезис и заключительный вывод книги: «Террор — способ управления социумом посредством превентивного устрашения в условиях массовой истерии». Это главное — устрашение. Запугать до смерти, парализовать волю к сопротивлению, превратить в безропотных, собственной тени боящихся рабов, чтобы управлять всласть и без помех. Соответственно алгоритму захвата, а затем и удержания власти террор подразделяется на «террор толпы», «индивидуальный» и «государственный». «Самое опасное — это государственный терроризм, которому всегда предшествуют индивидуальный и групповой террор. Такое уже было в России. Терроризм "героев-одиночек" — ответ на терроризм власти. Сегодня, в кризисные периоды развития общества и на пике крутых переломов в его жизни, террор приобретает новые формы. Ведь насилие всегда поднимает голову, когда ослабевает власть и происходит смена "идеологий", когда в "социуме" возрастают напряжённость и тревога…»
Терроризм демонстративен. Иначе какое же это устрашение? Главное для него — как можно громче заявить о себе. Первое, что требует человек в маске, — подать ему прессу. И часто в таких случаях интересы террориста и журналиста часто совпадают. Первый нуждается в экране и полосе, второй — в информации для экрана и полосы. Возникает трогательная задушевность отношений, нечто вроде «стокгольмского синдрома», объединяющего террориста и его жертву в некий альянс против тех, кто желает спасти жертву.
Такова данность. Намного грустнее другое. Террор многолик. М.Одесский и Д.Фельдман приводят в пример Марата, который оценивал меру влияния своей газеты «Друг народа» на революцию прежде всего «страшным скандалом, распространяемым ею в публике».
Вам это ничего не напоминает? Аналоги перед глазами. Одни, согласно «рейтингам влияния», воздействуют на принимающих решения, другие — на толпу, а в целом и те, и другие провоцируют массовую истерию. Та «электрическая атмосфера», в которой, по свидетельству современника, сто двадцать лет назад совершила свой знаменитый теракт и была оправдана Вера Засулич и которая свидетельствовала о готовности общества «оправдывать впредь любые подобные действия», не исчезла в одночасье…
Анатолий Борисович УРАЛОВ