Чудовищное злодейство 17 июля 1918 года — убийство большевиками в Екатеринбурге Царской Семьи — было последней точкой отречения так называемой русской общественности от исторической России.
Чудовищное злодейство 17 июля 1918 года — убийство большевиками в Екатеринбурге Царской Семьи — было последней точкой отречения так называемой русской общественности от исторической России.
Как писал святитель Иоанн Шанхайский (Максимович): «Под сводом Екатеринбургского подвала был убит Повелитель Руси, лишённый людским коварством Царского венца, но не лишённый Божией правдой священного миропомазания». И снова мы видим со стороны большей части народа равнодушное и трусливое безмолвие. Писатель Эмиль Борман писал о государе: «Никто не вступился за Него. Ни венценосные родственники, ни те "истинно русские" люди, что сумели довести Царя до падения, себя же привести вовремя в безопасность. Николай II не бежал и никого не предал. Он ни перед кем не виновен. Пред Ним же виновата вся Россия».
Конечно, были те, кто искренне скорбел по убитому государю, кто оставался ему предан даже ценою жизни. Но не они определяли тогда отношение к убитому царю. Марина Цветаева вспоминала об июльских днях 1918 года: «Стоим, ждём трамвая. Дождь. И дерзкий мальчишеский петушиный вскрик: "Расстрел Николая Романова! Николай Романов расстрелян рабочим Белобородовым!" Смотрю на людей, тоже ждущих трамвая и тоже (тоже!) слышащих. Рабочие, рваная интеллигенция, солдаты, женщины с детьми. Ничего! Хоть бы что! Покупают газету, проглядывают мельком, снова отворачивают глаза — куда? Да так, в пустоту…» Об этом же свидетельствовал граф В.Н.Коковцов: «20 июля или около этого числа в официальных большевистских газетах появилось известие об убийстве Государя в ночь с 16 на 17 июля в Екатеринбурге по постановлению местного Совета солдатских и рабочих депутатов. Приводилось и имя председателя этого подлого трибунала — Белобородов.
Говорилось тогда об убийстве одного Государя и упоминалось, что остальные члены его семьи в безопасности. Я не скрывал своего взгляда и говорил многим о том, что думал, и когда мы узнали, что их увезли в Тобольск, и потом появилось известие, что на Екатеринбург двигаются чехословаки, нечего было и сомневаться в том, какая участь ожидает их. На всех, кого мне приходилось видать в Петрограде, это известие произвело ошеломляющее впечатление: одни просто не поверили, другие молча плакали, большинство просто тупо молчало. Но на толпу, на то, что принято называть "народом", эта весть произвела впечатление, которого я не ожидал. В день напечатания известия я был два раза на улице, ездил в трамвае и нигде не видел ни малейшего проблеска жалости или сострадания. Известие читалось громко, с усмешками, издевательствами и самыми безжалостными комментариями… Какое-то безсмысленное очерствение, какая-то похвальба кровожадностью. Самые отвратительные выражения: "давно бы так", "ну-ка — поцарствуй ещё", "крышка Николашке", "эх, брат Романов, доплясался" — слышались кругом от самой юной молодёжи, а старшие либо отворачивались, либо безучастно молчали. Видно было, что каждый боится не то кулачной расправы, не то застенка».
Представители так называемой совести нации, интеллигенция, соревновалась друг с другом в глумлении над убитым самодержцем. «Щупленького офицерика не жаль, конечно… он давно был с мертвечинкой», — так отозвалась об убийстве царя поэтесса Серебряного века Зинаида Гиппиус.
Император Николай II явил собой пример величайшего смирения и христианского прощения ближнего. Старшая дочь государя великая княжна Ольга Николаевна передала нам слова отца, которые звучат сегодня как завещание для всех христиан мира: «Отец просил передать всем тем, кто ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за него, так как он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет ещё сильнее, но не что зло победит зло, а только любовь».
Государыня в письмах из Тобольска писала тем, кто оставался верен: «Не теряйте веру в Божию милость, Он не оставит Родину погибнуть. Надо перенести все эти унижения, гадости, ужасы с покорностью (раз не в наших силах помочь). И Он спасёт, долготерпелив и милостив, не прогневается до конца. Знаю, что вы этому не верите, и это больно, грустно. Без этой веры невозможно было бы жить… Лишь о себе думали, Родину забыли — всё слова и шум. Но проснутся многие, ложь откроется, вся фальшь, а весь народ не испорчен, заблудились, соблазнились. Некультурный, дикий народ, но Господь не оставит, и Святая Богородица заступится за Русь бедную нашу. Бог выше всех, и всё Ему возможно, доступно. Люди ничего не могут. Один Он спасёт, оттого надо безпрестанно Его просить, умолять спасти Родину дорогую, многострадальную. Как я счастлива, что мы не за границей, а с ней всё это переживаем. Как хочется с любимым больным человеком всё разделить, вместе пережить и с любовью и волнением за ним следовать, так и с Родиной. Чувствовала себя слишком долго её матерью, чтобы потерять это чувство — мы одно составляем и делим горе и счастье».
Великая княжна Татьяна Николаевна в одной книге, читанной ею в Екатеринбурге, подчеркнула следующие слова: «Верующие в Господа Иисуса Христа шли на смерть как на праздник, становясь перед неизбежной смертью, сохраняли то же самое дивное спокойствие духа, которое не оставляло их ни на минуту. Они шли спокойно навстречу к смерти потому, что надеялись вступить в иную, духовную жизнь, открывающуюся для человека за гробом». «Если будут убивать, то хоть бы не мучили», — эти слова 13-летнего наследника цесаревича являются живым свидетельством осознания Семьёй приближающего мученического конца.
Заключённые в душные комнаты Ипатьевского дома, окружённые злобными надсмотрщиками, каждый день ожидая смерть, они ни разу не возроптали, ни разу не сказали ни единого худого слова в чей-либо адрес. В ответ на грубость, злобу и издевательства они пели духовные распевы, добрые русские песни, читали Евангелие, молились. Один из участников екатеринбургского злодеяния Якимов показывал: «Они иногда пели. Мне приходилось слышать духовные песнопения. Пели они Херувимскую песнь. Но пели они и какую-то светскую песню. Слов её я не разбирал, а мотив её был грустный. Это был мотив песни "Умер бедняга в больнице военной"».
Последний русский царь и его семья были прославлены Русской Православной Церковью как святые мученики-страстотерпцы. Без народного почитания канонизации не бывает. Это почитание государя, государыни и их венценосных детей началось сразу после их злодейского убийства. Те, кто не оставил Бога в тяжёлые времена, в своих сокровенных молитвах прославляли мученический подвиг Царской Семьи, отдавшей жизнь за Христа. Люди обращались к царю с мольбами о спасении русского народа и России, твёрдо веря, что он и его близкие в числе святых предстоят пред Богом. Много священников и мирян, официально обвинённые в мрачные 20 — 30-е годы в контрреволюционной деятельности, на самом деле были замучены в ГУЛАГе именно за почитание царя и его семьи. Одержимость, с какой партийные и карательные органы преследовали всё и вся, что имело хоть малейшее отношение к царственным мученикам, вылилось в уничтожение Ипатьевского дома, исполненное первым секретарём Свердловского обкома партии Б.Н.Ельциным по приказу из Москвы. Ведь перед ним, местом убийства, собираются верующие!
Прошло 70 лет, столько грязи вылито на царя, стольких его почитателей сгноили, а в народе всё ширится любовь к нему. Вдумайтесь, Николай II — единственный царь в нашей истории, удостоенный чести быть прославленным в лике святых! «Последние царь и царица в XX веке, в эпоху цинизма, рационализма и атеизма, смогли явить миру великое чудо Богопреданности. Этот несказанный феномен имеет всемирное звучание. Скоро минет сто лет, как беснуются духовно невежественные, но шумные толпы хулителей и очернителей царственных страстотерпцев… А царские лики сияют на иконах в православных храмах и обителях во всех уголках мира. Им с трепетом душевным молятся миллионы — за себя, за своих близких, за Россию, за род человеческий».
В 1918—1919 гг. большевики убили почти всех представителей Дома Романовых, находившихся на территории России. Спастись удалось буквально единицам. Одновременно был запущен маховик массового террора.
Леонид Петрович РЕШЕТНИКОВ