... Либеральная демократия как прямая наследница большевистской ненависти, уже в современности сменившая власть, разложившуюся партию, решила продолжить старую коммунистическую традицию богоборчества и русофобии.
Ещё со времён так называемого освободительного движения XIX столетия православных привыкли воспринимать как такое сборище безхребетных, аморфных людей, которые в силу своего «жуткого, рабского и кровавого прошлого» не имеют никакого права ни на своё мнение, ни на отстраивание своей собственной национальной жизни. Православие в России всегда воспринималось этим агрессивным меньшинством как враждебные диалоги, а сама Россия и русские — как самые отвратительные её приверженцы. Либеральная демократия как прямая наследница большевистской ненависти, уже в современности сменившая власть, разложившуюся партию, решила продолжить старую коммунистическую традицию богоборчества и русофобии.
Богоборчество не перестало огрызаться на наши святыни, а русофобия — потрясать своей ненавистью. Пока богоборчество не будет у нас в стране осажено, русофобия не будет запрещена и наказуема, все наши благие рассуждения о стабильности государства, об эффективной государственности обречены на поражение. Нетерпимость и недовольство Православием связаны прежде всего с ограничениями так называемых свободолюбивых проявлений меньшинства. Им трудно смириться с тем, что после праздника свободы и торжества демократии 90-х годов власть предлагает им быть скромнее в отправлении своих противоестественных потребностей. Всё это рождает ненависть меньшинства к большинству и революционизирует мышление нетрадиционно настроенных меньшинств. Фронтальное столкновение идёт по старейшему из вопросов русской действительности — вопросу о самобытности: есть ли у России самобытная история и сможет ли она ей следовать и далее?
В первую очередь вопросы самобытности — это вопросы потенциала Православия и русского народа для Российской Федерации. Является ли Православие истинной верой и духовной базой российской цивилизации и может ли русский народ и дальше быть государствообразующим этническим и культурным субъектом Российской Федерации.
Этот вопрос напрямую связан с историей, поэтому я перехожу к вопросу о православном обращении, о крещении Руси. Вопрос крещения Руси определяется неким достаточно долгим процессом историческим. Конечно, центральная его часть — это крещение киевлян, крещение самого князя, именно ему мы обязаны тем, что Россия стала православной. Это, безусловно, уникальная заслуга перед русским народом. Крестившись, Русь получила христианскую веру с православной греко-болгарской традицией, что вполне характеризует взгляды на мир самих тогдашних русских-славян.
Православная вера как мировоззрение и Богосознание и Православная Церковь как место коллективной религиозной жизни и как высшая социальная организация для верующих преобразили жизнь разноплеменной и разноверной Киевской Руси. Православие перенесло из Византии идею самого единого государства, утвердило единство народного самосознания, единство веры, единство церковнославянского богослужебного языка.
Православие несёт в себе всеобъемлющий идеал переустройства как внутреннего мира человека, его души, так и всего окружающего человека мира, в том числе не упускается из вида и политическое устройство общества и государства в соответствии с историческими представлениями о них православного сознания.
Православие имеет как вероучительное — догматическое и душеспасительное — внутреннее содержание, так и давнюю внешнюю государственную устроительную традицию, существующую уже 2000 лет и давшую первоклассные результаты в области социального строительства. Безусловно, абсолютное главенство в Православии имеет спасение души человека, и интересы государства и социальной жизни есть лишь сопутствующие, обеспечивающие достижение главного — земного пути православного христианина для наследования жизни вечной со Христом.
Дело спасения каждый человек подготовляет своей верой и своими делами только в земной жизни. С концом земной жизни у человека оканчивается, собственно, сама возможность самому что-либо поменять в себе и в своей загробной участи. Именно поэтому земной период прохождения жизни для православного человека очень многозначителен, причём одновременно с личным спасением христианин проходит путь и коллективного делания в Церкви, путь особого и значимого существования в Теле Христовом на земле, в соборном единении верующих. Как известно, Православная Церковь состоит из Церкви торжествующей в Царствии Небесном и из Церкви воинствующей в нашем земном мире. Положение Церкви воинствующей в разное время, естественно, было крайне различно. В эпоху последних веков Рима и до падения Константинополя в 1204 году православный мир был и сильнейшим, и культурнейшим центром человечества, центром христианского народа. В этот период было много ересей, расколов, ослабляющих Православную Церковь и православную империю, но всё же эти ереси и расколы удавалось уврачевать без больших последствий для православного центра. Именно отложение Рима в 1054 году от Вселенской Церкви стало принципиальным поворотом в жизни и Церкви, и империи.
Дальнейшее развитие католической цивилизации доказало, что она будет во многом строиться и развиваться в конфликте с Православием. 1204 год — год взятия крестоносцами Константинополя, тогдашней столицы православного мира, — явился первым серьёзным ударом в наступлении Рима на Православие. Вторым была Лионская уния и третьим — уния Флорентийская, навязанная папой и византийскими западниками православной империи в самом разгаре борьбы с крестоносцами-католиками и турками-мусульманами. Византийских униатов вполне можно назвать византийскими западниками, а Ферраро-Флорентийский Собор — таким своеобразным прототипом в духовном, конечно, смысле февральской революции в Византии, приведшей к окончательному падению греческую империю.
В своё время православная Русь стала таким же объектом экспансии католического Запада, с одной стороны, и мусульманского Востока — с другой, но выстояла. После же окончательного падения в 1453 году Византийской империи русские великие князья получили в наследство из ослабевших рук василевсов почётную власть имперских хранителей Вселенской Церкви и Православного мира. До 17-го года православная Россия в лице своих государей несла бремя лидерства и защиты Православного мира до той поры, пока российские западники не смогли навязать империи западные смыслы и совершить февральский переворот. С падением русской монархии в 17-м году и утверждением у власти перманентной революции в лице большевиков Православный мир перестал быть в глобальном смысле устойчивым и влиятельным. Крушение Российской империи было равнозначно уходу в небытие Византийской империи в XV столетии. Православие как определённая геополитическая сила, как и тогда, в XX столетии на время перестала играть важную роль удерживающего мир, с одной стороны, от анархии варварства, а с другой — от какой бы то ни было однополярности и мирового диктата. Погром Православного мира был настолько тотальным, коммунисты вели себя в стране как иностранные захватчики, уничтожались высшие слои старого общества, духовная элита, православное духовенство, монашество, генералы и офицеры императорской армии.
Советские правители продолжили уничтожение русской нации, добравшись и до простого населения, которое либо проявляло нелояльность к новым правителям, либо просто подлежало истреблению в силу советской идеологии. Для Православного мира большевики-атеисты XX столетия стали тем же, чем для Византии были турки-мусульмане XV века. Сейчас, в начале XXI столетия, отчетливо видно, что православная цивилизация с её ценностями в советские времена как бы ушла с мировой арены в невидимый мир своей внутренней жизни с задачей изжить религиозно-политическую коммунистическую болезнь, перенеся десятилетия невиданных по организованности и жестокости гонений.
Сегодня, как утверждал один русский консерватор, «тот период мировой культуры, который ещё недавно считал себя новейшим и который характеризовался чистым материализмом-позитивизмом, исключительным экономизмом и космополитизмом в политике, отжил свой век гораздо раньше, чем думали его прозелиты. Конечно, и теперь ими наполнен мир, но только в нижних этажах культуры, верхние же сегодняшние этажи, не удовлетворяющиеся материализмом и экономизмом, всё более наполняются магией, спиритуализмом, оккультизмом и тому подобными вещами.
Происходит всевозможно широкое возрождение языческой мистики. Это совсем не та мистика, которой живёт Церковь, это мистика противоположная и сулящая христианству несравненно более принципиальную жестокую борьбу с той тёмной силой, которую уже ранее побеждало христианство в своё время, когда приходило в этот мир, и этой победой давшее миру двухтысячелетний христианский период культуры и государственности».
Это не значит, что немедленно христианство сложит своё духовное оружие, это не значит немедленного поражения христианства. При должных усилиях сегодня возможны и победы, поэтому надо быть бдительными, чтобы не попасть в ситуацию, когда будут говорить: «Вот мир и безопасность, а найдёт внезапно на них пагуба».
Михаил Борисович СМОЛИН