Жизнеописание Алексея Михайловича Ридигера – Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II (Продолжение)
МОЛОДОЙ БАТЮШКА ОТЕЦ АЛЕКСИЙ
Прихожане Богоявленской церкви ожидали, что окончив учёбу и получив степень, настоятель получит и повышение, покинет Йыхви. Прошло два года, и отец Алексий мог напомнить владыке Григорию, как тот обещал перевести его в Таллин, но он не собирался этого делать, понимая, что, сколь ни трудно служить в маленьком шахтёрском городке, это необходимо ему для дальнейшего становления, это — фундамент всей его жизни. И ни о чём не просил своего высокого покровителя. Здесь, среди прихожан, у него появилось много верных духовных чад, он чувствовал, как неловко было бы ему покинуть их ради какого-то более хлебного и благополучного места.
Время от времени он выбирался из Йыхви, чтобы съездить навестить родителей, они вместе отравлялись на берег моря, радовались, что живы, что Господь хранит их и даёт отцу и сыну быть священниками. Отец Михаил после пятидесяти стал лысеть, открылся его высокий и красивый лоб. У отца Алексея образовались красивые бородка и усики. Мама была по-прежнему красива, да и для любящих сыновей не бывает некрасивых матерей.
В Хаапсалу больше не ездил — дорогой друг отец Вячеслав там больше не служил, из-за болезни жены, которой врачи советовали поменять климат, он перебрался с семьёй в Вологду. Вскоре ему суждено будет стать одной из жертв хрущёвских гонений на Православие, которые набирали ход после постановления от 7 июля 1954 года, когда впервые был пущен в оборот термин «научный атеизм». Руководитель государства, ненавидящий Россию, ознаменовал своё правление тем, что отдал Крым Украине, Порт-Артур — Китаю, Наурский и Щелковской районы — Чечне, огромный Целинный край — Казахстану, создал КГБ и в первые же годы своего руководства бросился уничтожать Русскую Православную Церковь. Если Сталин в начале войны вынужденно пошёл на воскрешение патриотических традиций русской жизни, Хрущёв запретил это воскрешение, вернувшись к оголтелому большевизму. Вновь зазвучали большевистские лозунги «решительной борьбы за преодоление религиозных пережитков» и «безкомпромиссного наступления на реакционную поповщину». По словам митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева): «Единственным препятствием на пути возрождения массового антиправославного террора стала общая установка властей на смягчение репрессивной деятельности, связанная, как уже говорилось, в первую очередь с их тревогой за собственную судьбу. Это помешало буквальному повторению тех времён, когда открытое исповедование веры являлось вполне достаточным поводом для ареста и расстрела. В рамках же, предусмотренных новым псевдолиберальным подходом, антиправославная кампания разгулялась вовсю».
Осенью 1955 года не стало митрополита Григория. По возвращении из Румынии, где он участвовал в торжествах по случаю канонизации святых Румынской Церкви, владыка скончался в Москве от кровоизлияния в мозг. Тело на самолёте доставили в Ленинград, и 11 ноября отец Алексий присутствовал при отпевании любимого владыки в Николо-Богоявленском соборе. Похоронили митрополита в Александро-Невской лавре. Новым архиереем стал Елевферий (Воронцов). Покойный митрополит Григорий был одним из главных помощников Патриарха Алексия I в его тяжёлом противостоянии надвигающемуся хрущёвскому антицерковному лихолетью. Многим запомнилось, что именно после кончины владыки Григория волна гонений покатилась с утроенной силой.
Конец 1955 года ознаменовался тем, что бывший недолгое время тестем отца Алексея Ридигера протоиерей Георгий Алексеев в Троице-Сергиевой лавре принял монашеский постриг под именем Иоанна. Вскоре он был возведён в сан архимандрита, а 25 декабря в Патриаршем Богоявленском соборе в Москве рукоположен во епископа Таллинского и Эстонского. Чин хиротонии совершили Святейший Патриарх Алексий I, митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич), архиепископ Алеутский и Северо-Американский Борис (Вик) и епископ Лужский, викарий Ленинградской митрополии Роман (Танг). Отныне он становился для отца Алексея епархиальным владыкой. В некоторых статьях говорится, что развод разрушил добрые отношения между семействами Алексеевых и Ридигеров, но, как увидим, в дальнейшем владыка Иоанн не только поддерживал во всём своего бывшего зятя, но и готовил его на своё место на таллинской кафедре. Какое ж тут недоброжелательство!
Из событий жизни священника Алексея Ридигера в 1956 году нельзя не отметить потерю любимой бабушки Аглаиды Юльевны, матери отца Михаила. С ней было связано всё детство, это была очень добрая, светлая женщина, всегда старавшаяся никому не мешать, несшая все приметы старинного воспитания. Когда с ней на восемьдесят шестом году жизни случился инфаркт и люди приходили навестить её, бабушка Аглаида робко извинялась:
— Простите, что не могу встать вам навстречу!
Двоюродная сестра Святейшего Елена Фёдоровна Гизетти (в замужестве Камзол), та самая, с которой он когда-то играл в храм и не пускал в свой игрушечный алтарь, оставила воспоминания о бабушке: «Наша бабушка Аглаида Юльевна родилась в 1870 году в Уфе, отец ее был военный, инженер путей сообщения. Он был немец, лютеранин, а мама — православная, глубоко верующая. Из-за службы отца они довольно много разъезжали по стране, жили и в Петербурге. Как раз в то время в их доме бывал отец Иоанн Кронштадтский. В один из таких визитов, угостив батюшку чаем, попросили благословить детей — то есть мою бабушку, тогда совсем ещё маленькую, и её старшего брата. Их мама надеялась, что отец Иоанн особое внимание уделит сыну, которого она очень любила. А он, когда девочка подошла, усадил ее к себе на колени и говорит: «Попей-ка чаю из моего стакана. Попей-попей…» И после её благословил. И мама даже немного расстроилась, что не сыну, а дочке было оказано такое внимание. А бабушка на всю жизнь запомнила этот случай, и фотография отца Иоанна Кронштадтского всегда стояла у неё в комнате… Бабушка была удивительным человеком, я её любила больше всех — она была для меня чем-то особенным. Умная, добрая. Она вообще была умница, окончила гимназию с золотой медалью, знала языки — французский, немецкий, немного итальянский. Эстонский освоить не смогла — они ведь в 19-м году сюда приехали. В магазинах переходила на немецкий».
Когда тело покойнойпринесли в храм для отпевания и поставили в приделе, пришли двое молодожёнов и обратились к отцу Михаилу с просьбой их обвенчать. Отец Михаил, скорбевший о смерти матери, молча указал им на гроб, мол, захотите ли вы венчаться в присутствии мёртвого человека, на что те дали поразительный ответ:
— Да ведь это Аглаида Юльевна! Разве она может нам помешать?
И он совершил таинство венчания в присутствии своей покойной матушки. Вот уж поистине, как сказано у Пушкина: «И пусть у гробового входа младая будет жизнь играть»!..
В феврале 1956 года состоялся исторический ХХ съезд КПСС, взявший решительный курс на развенчание культа личности Сталина. Понимая, что сталинисты будут отчаянно сопротивляться и мстить, Хрущёв в качестве одного из главных громоотводов выбрал Православную Церковь, развернув против неё мощное наступление. Вспоминая те времена, Святейший говорил о Хрущёве: «С этим человеком в истории Русской Православной Церкви связан очередной и, пожалуй, самый резкий в последнее время виток гонений и всяческих притеснений. Полагаю, что причины, побудившие возобновить в 1958 году активную антирелигиозную политику, кроются в желании первого секретаря ЦК КПСС нейтрализовать накал ненависти к нему самому в партийно-номенклатурных кругах после развенчания культа личности Иосифа Сталина на ХХ съезде КПСС. Хрущёву срочно потребовалось наиболее наглядным образом продемонстрировать сподвижникам свою приверженность делу Ленина, преследовавшего Русскую Православную Церковь с первых дней захвата власти в России большевиками…»
В 1957 году Хрущёв наконец взял в свои руки всю полноту власти, избавившись от своих главных соперников — Маленкова и Молотова, изгнанных из состава ЦК. При этом Молотов при антипатии к Церкви высказывался тем не менее о её полезности, а Маленков втайне был христианином и в дальнейшем окончит свои дни церковным чтецом. Отныне и в высшем руководстве страны не осталось людей, способных сдерживать хрущёвский антихристианский раж. «Что тут началось! Центральная, а вслед за ней республиканская и местная государственная власть, нередко вопреки советскому законодательству, а также многим международным соглашениям по правам человека, обрушились на церковные приходы, добиваясь под любым предлогом их самороспуска. Это вело к закрытию храмов, молитвенных домов, общин. Особое внимание уделялось кафедральным соборам, которых и без того было мало…» — вспоминал Святейший.
27 февраля 1957 года один из двух его самых близких друзей молодости отец Вячеслав Якобс был арестован УКГБ Вологодской области за «антисоветскую агитацию». Его обвиняли в том, что он хранил книги религиозного содержания и проводил беседы с верующими, благодаря которым прихожане ещё больше укреплялись в вере. Это всё равно как если бы врача обвинили в том, что он держал у себя медицинскую литературу и продолжал лечить своих пациентов! В мае Вологодский областной суд приговорил отца Вячеслава к десяти годам лишения свободы по всем известной 58-й статье, пункт 10: «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания». Даже в уголовном кодексе утверждалось, что вера в Господа Бога ведёт к подрыву и ослаблению большевистского режима! И вот вам ваша любезная «хрущёвская оттепель»: уже после того, как сталинские времена осуждены за то, что по 58-й статье сотни тысяч граждан отправлялись в лагеря, отец Вячеслав всё по той же 58-й отправляется в мордовский Дубравлаг!..
Гонения на Церковь нарастали как снежный ком. Уже не только к архиереям, но и к рядовым священникам стали подкатывать «люди в штатском», требовали сотрудничать с ними, писать доносы на своих собратьев во Христе, а в случае отказа угрожали расправой.
Как это происходило? Священника вызывали для беседы, обычно в райисполком, там оставляли с глазу на глаз с человеком, который и начинал вербовать. «Нет желания? Ну что ж, скоро о вас появится статеечка в газете, где будет сказано, что вы имеете доходы в три раза больше, чем обычные советские граждане. Хотите потерять паству?» Особо стойкие батюшки отвечали: «Верные мне прихожане не поверят и останутся при мне. А остальных и потерять не так жалко. А арестуете и посадите — мне только в радость пострадать за веру Христову!»
Могло быть и по-другому. Батюшка решал пойти на хитрость: «Я не враг существующего строя и очень люблю свою Родину. Ложных доносов от меня не дождётесь, но если я встречу человека, отрыто враждебного нашей стране, обещаю немедленно поставить вас в известность». «Именно этого мы от вас и хотели!» — радостно улыбался «человек в штатском», приходил в свой кабинет с магнитофонной записью, сделанной тайно, и писал в отчёте, что завербовал такого-то и такого-то, получив от него согласие на сотрудничество. И своему якобы агенту придумывал агентурное прозвище. Вероятнее всего, что именно по такой схеме 28 февраля 1958 года в архивах КГБ появилось прозвище священника Алексея Ридигера «Дроздов»: «Агент “Дроздов”, 1929 года рождения, священник православной церкви, с высшим образованием, кандидат богословия, в совершенстве владеет русским, эстонским и слабо немецким языками. Завербован 28 февраля 1958 года на патриотических чувствах для выявления и разработки антисоветского элемента из числа православного духовенства, среди которых он имеет связи, представляющие для органов КГБ оперативный интерес». («Отчёт об агентурно-оперативной работе КГБ при Совете министров Эстонской ССР за 1958 год», архив 5-го отд. КГБ ЭССР.)
Забегая вперёд, сразу нужно отметить, что в тех же архивах никому из недоброжелателей Святейшего при всех стараниях не удалось разыскать ни одного доноса или донесения, написанного лично агентом Дроздовым. Есть записи типа: «К выполнению наших заданий относится с желанием и уже представил ряд заслуживающих внимания материалов…», где-то что-то подтвердил, о ком-то что-то сообщил, по такому-то поводу кивнул… Но настоящие агенты давали признания и донесения, написанные собственноручно, как мы уже видели в случае с Осиповым и Парийским, там чёрным по белому писалось: уполномоченному такому-то от доносителя такого-то. Так что единственное, в чём можно обвинить Святейшего, что он не кричал: «Отойдите от меня! Я не желаю с вами иметь дело! Руки прочь!»
Студенты духовных семинарий автоматически попадали под колпак блюстителей спокойствия страны. Когда они становились слушателями академии, градус внимания к ним повышался, а когда они оканчивали высшее духовное учебное заведение и принимали священнический сан, то попадали уже в сферу неусыпного внимания. Занимая высокие должности в церковной иерархии, лица духовного звания и вовсе начинали привлекаться к сотрудничеству. Одни, подобно Осипову и Парийскому, становились доносчиками, но в основном святые отцы старались как-то, идя на компромиссы, не идти против совести. Это в их повседневных делах являлось, наверное, самой трудной работой.
Покуда жива была советская власть, зубоскалам нравилось, перемигиваясь, усмехаться: «Знаем, знаем мы этих попов! У них у всех под рясами погоны!» Никаких погон, разумеется, не было и в помине. В худшем случае люди, далеко заходившие в своих компромиссах, становились активными осведомителями, в страхе потерять должности, а то и свободу. Но чаще всего они соглашались сообщать о случаях откровенно враждебного отношения к стране, соглашались время от времени беседовать с представителями органов.
В восьмидесятых годах у автора этой книги тоже было несколько таких незапланированных лично встреч. Он увлечённо рассказывал людям, отвечающим за безопасность страны, о современном литературном процессе, о том, чем журнал «Москва» отличается от журнала «Огонёк», а Владимир Крупин — от Виталия Коротича; его спрашивали, зачем он ходит в церковь, и он подробно говорил о Православии; интересовались, зачем изучает иностранные языки, и он говорил, что работает над диссертацией о Карамзине, а когда читаешь рукописи XIX века, там много кусков, написанных по-французски и по-немецки. С ним разговаривали вежливо, обходительно, с уважением. И он тоже обещал, что если увидит настоящего врага своего Отечества, то сразу же даст нужный сигнал. Можно предположить, что после таких бесед и у него там в секретных архивах появилось какое-нибудь красивое агентурное прозвище, допустим, «Карамзин».
Вообще же сотрудничество с органами может быть разным, и непонятно, почему «агент КГБ» заведомо становится компроматом. Англичане ничуть не смущаются тем, что прекрасный прозаик Уильям Сомерсет Моэм являлся агентом английской разведки. Просто в сталинские времена человек, сотрудничающий с органами, чаще всего становился виновником арестов неповинных людей, и это действительно накладывало на него иудину печать. Во второй половине ХХ века виновником безвинных арестов становился только заведомый негодяй, желающий через сотрудничество с органами свести с кем-то счёты. А человек, по каким-то причинам оказавшийся «под колпаком у Мюллера», не желая того, старался выкручиваться, чтобы и не показаться врагом, и не навредить кому бы то ни было.
Пожалуй, на этом можно и закончить тему. Больше «агенту Карамзину» особо и нечего сказать об «агенте Дроздове». Вернёмся к отцу Алексею и хрущёвской безбожной десятилетке.
«Чтобы уничтожить широко распространенную и, несмотря на гонения, сохранившуюся в народе традицию крещения детей, установили обязательную регистрацию паспортов родителей: сведения о состоявшихся крещениях детей непременно должны были сообщаться по месту работы родителей. Подчас это влекло за собой серьёзные последствия, вплоть до увольнений осмелившихся на этот, с точки зрения властей, антисоветский шаг. Власти запрещали причащение детей, не допускали их на богослужения в храмы», — вспоминал о тех временах Святейший уже в начале XXI века.
Ещё одним из пунктов программы борьбы с Церковью стал подоходный налог — на церковнослужителей его наложили точно такой же, как на частных предпринимателей, 60 процентов ежемесячного дохода! Зарплата священника до денежной реформы 1961 года составляла примерно 700 рублей в месяц, что соответствовало средней зарплате рядового советского гражданина. Вот только средний гражданин после удержания налога на руки получал 600 рублей, а священник, получив свои 700, должен был сам отнести в налоговый орган 400 рублей, оставив себе 300. А это уже обеспечивало ему бедность, граничащую с нищенством. Если священник одинокий, как отец Алексий Ридигер, как-то ещё можно сводить концы с концами, а если у него семья, дети? Люди, бывшие в те годы простыми батюшками, вспоминают, как могли только раз в неделю побаловать своих детишек, выдав в воскресенье, в честь праздничного денька, по одной конфетке! Месяцами нужно было откладывать, чтобы купить машину — игрушечную для сыночка к Дню ангела. Их семьи не голодали, нет, но могли себе позволить лишь самое скудное пропитание. В лоне Церкви оставались только самые стойкие приверженцы правды Христовой, настоящие христиане, служащие Богу не ради благ, которые приносит паства, а ради светлой и чистой веры.
В мае 1958 года Патриарх Алексий добился аудиенции у теперь уже всевластного Никиты Сергеевича. Неожиданно Хрущёв вёл себя прилично, не матерился, не сморкался и вообще никак не проявлял своей ненависти к «долгополым». Однако вежливость оказалась единственным, что он позволил себе в отношении Церкви, все просьбы Патриарха — об открытии храмов, о передаче Патриархии одной из типографий, о прекращении разнузданной антирелигиозной кампании и прочие — руководитель советского государства отклонил.
А за спиной у той майской встречи аппарат ЦК КПСС уже завершал подготовку специального постановления по усилению атеистической пропаганды, которая должна была выйти на новый виток «наступательности» и «разоблачительности».
Александр Юрьевич СЕГЕНЬ
(Продолжение следует.)