До мельчайших подробностей помню нашу первую встречу восьмилетней давности. Шёл тогда к восьмидесятилетнему ветерану Великой Отечественной войны, преодолевая чувство неловкости, поскольку знал о недавно перенесённой им сложной хирургической операции.
Но глядя на этого энергичного, по-юношески стройного и подтянутого человека, язык не поворачивался говорить о возрасте, тем более о болезнях.
На просьбу рассказать о жизни Николай Михайлович раздумчиво ответил:
— Весь наш двадцать четвёртый год почти полностью повыбило на войне. Ну а кто уцелел… Живём, в общем. Тяжеловато, конечно, бывает. Главное, что в войне победили. Хотя сейчас говорунов всяких, оборотней разных появилось немало. Вот эти — враги народа настоящие! Пакостят, врут, памятники оскверняют, нас, ветеранов войны, за людей не считают…
Вздохнул, с грустной улыбкой добавил:
— А вот новым русским стать уже не успею. Да и не хочу. Неужели для них страну защищали?.. Помолчали.
— Николай Михайлович, вы бы о войне что-нибудь рассказали, — перевожу разговор в нужное мне русло.
— О войне-то? — ветеран осторожно, как иконку, достаёт из коробки с документами какой-то предмет. — Вот она здесь вся, от начала до конца.
На ладони — маленькая, чуть больше спичечного коробка записная книжечка в синем клеёнчатом переплёте.
— Неужели с войны храните?
— С неё. Всё самое важное сюда и записывал… Интересная книжечка! — Николай Михайлович хитро улыбается, затем серьёзно говорит: — А главное — честная! Никакого вранья, всё как есть!
С волнением беру в руки книжечку. Первая запись: “12 августа 1942 года призван в Красную армию”.
Хозяин рассказывает:
— А вскоре направили в Москву в танковую школу, на радиста учили. Видишь — дата: “24 июня 1943 года, Кубинка.10-й добровольческий танковый уральский корпус, 91-я бригада”. Вот в этой бригаде я и получил своё боевое крещение под городом Козельском, недалеко от Москвы. Потрепали нас тогда страшно. Никогда не думал, что танки могут гореть, как спички. Народу поубивало…
Опустил голову. Достал пачку папирос, повертел в руках, отложил.
— После формировки под Брянском попал в 4-ю танковую армию, которой командовал Лелюшенко Дмитрий Данилович, Герой Советского Союза ещё с 1940 года. Вот уж здесь досталось. Бросали везде, где требовался прорыв. Освобождали Киев, Новгород, Волынск, Шепетовку. Под Каменец-Подольском одиннадцать суток дрались в окружении. Целый танковый полк потеряли, чтобы взять этот город. Танки сожгут, так мы винтовки в руки — и с пехотой вперёд.
Вновь потянулся к папиросам, вновь отложил.
— А вот читай дальше: “Львов, Перемышль, Ланцут, Жешуф”. Это мы уже границу с Польшей перешли. Такие бои были, что до сих пор вспомнить страшно. Но до самой Германии Бог миловал: ни одной царапины. Сейчас даже трудно в это поверить. А вот под Штейнау — осколок в правую руку. Положили в госпиталь, да быстро убежал оттуда обратно в часть. Война-то к концу шла, какие тут госпиталя!.. Вену освобождали, Брно. В общем, всю войну танкистом прошёл. Эх, хороша была “тридцатьчетвёрка”, особенно когда пушку мощную поставили!
Николай Михайлович продолжал:
— А ведь я чуть с отцом на войне-то не встретился. Когда из-под Брянска маршем двигались, автоматчик с брони, земляк наш, увидел батьку моего и кричит: “Здорово, Мишуха!” Тот только рукой махнул: здорово, мол. А я в танке был, не видел…
Помолчав с минуту, грустно сказал:
— Скажи мне кто-нибудь до войны, что испытать придётся, что видел собственными глазами, ни за что бы не поверил. Но пришлось повидать такое, что их, фашистов, за людей принимать отказывались. А вот мирных жителей было жалко, очень жалко. Особенно ребятишек. Подкармливали. Так в голове и сидит их “Данке шён”.
Снова замолчал. Взял из моих рук записную книжечку, перевернул страницу:
— А воевать закончил только к двадцатому мая: ликвидировали немецкую группировку, которая пробивалась к американцам. Союзникам сдаться спешили, сволочи. Да ещё власовцы куролесили. В общем, приказ о демобилизации получил только в феврале сорок седьмого…
Вновь покосившись на пачку папирос, сказал с улыбкой:
— Между прочим, всю войну не курил. А вернулся домой — память замучила. Вроде покуришь — и легче. Глупость, конечно. Но теперь — брошу. Пожить хочется, посмотреть, чем всё это кончится…
После войны старшина Николай Михайлович Тузов более двадцати лет прослужил в пожарной охране, и к его ордену Красной Звезды, медалям “За отвагу”, “За освобождение Праги”, “За освобождение Варшавы”, “За победу над Германией” прибавились “За безупречную службу в органах внутренних дел” трёх степеней.
…Набираю номер сохранившегося домашнего телефона в Рыбинске. Голос ветерана как будто не изменился. И всё то же лаконичное: “Приходи в гости, поговорим!”
— Хорошие новости — сам видишь. Вон они бегают: Настёнке уже шесть, а Вике третий пошёл. Викторией назвали. Победа, значит. Это мне внук Артём с Галей подарили. Ванюшка ещё есть. С ними повадней, да и легче как будто. Сыновья Володя с Николаем навещают. Но из дому без палочки теперь уже не выхожу. Да и выходить-то стало невесело. Суеты много вокруг, все чем-то заняты, торопятся, спешат куда-то. Моя-то молодость на войну пришлась. Сколько лет прошло, но и сейчас помню, что жить было интересно. В жизнь, в страну свою верили. В победу верили, даже не сомневались. Дух был в народе, стремление, цель. Врага ненавидели люто, старались хорошо воевать. А сейчас что ни фильм по телевизору, то дурь какая-то, враньё. Зачем? Обидно.
12 декабря нынешнего года Николаю Михайловичу Тузову исполнится восемьдесят восемь лет.
Живите долго, защитник Родины!
Евгений Павлович ГУСЕВ