Словно в чёрную грозовую тучу попал я, вернувшись с Афона в Москву. Там, в монастырях, живущих по византийскому времени, люди не обращаются друг к другу без улыбки.
Добравшись на аэроэкспрессе до ближайшей станции метро, я был неприятно поражён душераздирающими криками безчинствующей молодёжи: прямо в вагоне сцепились в драке какие-то парни. Я не стал спешить, только попросил тех, кто поближе к тревожной кнопке, вызвать полицию — она разберётся, кто прав, а кто виноват. И всё потому, что вспомнилось, как в первом же из посещённых мной на Афоне монастырей — Хиландарском, — сербский монах Иосиф, отвечая на вопрос о том, как надо вести себя по отношению к людям, которые неприязненно относятся к нам, рассказал мне о своих взаимоотношениях с человеком, который ненавидел его отца.
Ему навсегда запомнилось, как однажды в детстве он вместе с братом стал свидетелем безобразной сцены в городском автобусе: не стесняясь присутствия детей, какой-то мужчина прилюдно поносил их отца. Казалось бы, ничего, кроме ответной ненависти к обидчику, у мальчика остаться не могло. Но по Божьему произволению он стал не на путь мести, а на путь любви и добра. И когда подрос, то, входя в такой же городской автобус, повторял про себя Иисусову молитву. Однажды, творя эту молитву, он ступил на автобусную ступеньку и тут же почувствовал сильный удар в затылок, хотя вслед за ним в автобус никто не заходил. Так ему было дано впервые познать злобу дьявола к тем, кто стремится жить по Божьим заповедям.
А когда на Балканах началась война, в подразделении, в составе которого воевал будущий отец Иосиф, однажды появился тот самый его земляк, который когда-то ругал его отца. Увидев в отряде сына своего недруга, он, не поздоровавшись, с окаменелым лицом прошёл мимо него. Натянутые отношения с этим человеком тяготили юношу и очень осложняли его и без того нелёгкую жизнь в отряде. Всем сердцем желал он примириться с обидчиком отца.
В беззлобие юного христианина этого мужчину заставил поверить лишь потрясший его случай. Однажды в ночном бою он бросил в сторону врага ручную гранату, которая сорвалась у него с руки и, изменив траекторию, упала на бруствере в метре от того места, где находился в окопе сын его недруга. Ослеплённый внезапно вспыхнувшим возле него конусом огня юноша не надеялся остаться в живых. Но после того как над его головой просвистели, не причинив ему никакого вреда, смертоносные осколки, он не сказал ни слова упрека чуть было не убившему его человеку. Увидев на лице незадачливого метателя гранаты виноватую улыбку, будущий монах обрадовался тому, что у его недоброжелателя наконец-то появились человеческие чувства по отношению к нему, а тот, поняв, что его никто не собирается ни в чём обвинять, с того дня перестал злобиться.
В беседе со мной отец Иосиф сказал, что самую дорогую цену готов заплатить он за то, чтобы между ним и окружающими его людьми не было и тени вражды.
— Даже косого взгляда нельзя кинуть на человека, — учил он меня, убеждая в том, что врагами для нас должны быть не окружающие нас люди, а наши собственные грехи, и борьбе с действующими внутри нас силами тьмы надо посвятить всю свою жизнь. Ведь обычному человеку трудно себе представить, насколько могущественны нечистые духи!
Рассказывая мне о своём личном опыте противостояния бесам, отец Иосиф сравнил своё состояние при этом с положением путника, оказавшегося посередине озера на тонком, вот-вот готовом треснуть льду.
К такой вот опасной духовной брани должен быть готов каждый православный христианин. Воевать надо с собственными грехами, а не распаляться против других людей, даже если они не правы. Совсем к другой, далёкой от политики войне, а именно — к борьбе с собственными страстями, — призывает сербский монах своих духовных чад, живущих в миру.
Зайдя после того разговора с отцом Иосифом в костницу монастыря, я мысленно поздоровался с жившими здесь прежде монахами. Расставленные по полкам друг возле друга их черепа зияют пустыми глазницами. Считается, что те из них, которые принадлежали монахам, достигшим святости, имеют более тёмный, желтоватый цвет. Но представив себе лица тех, чьи останки покоились в костнице, я заметил, что незримо окружающие меня обладатели жёлтых, медово-золотистых, глинистых и серо-коричневых черепов сосредоточенно смотрят внутрь себя, смиренно постигая свой внутренний мир, нескончаемый и после их физической кончины, тогда как главы тех, от которых остались белые черепа, обращены на входящих в костницу. Сколько же надо работать над собой, как надо постараться не идти на поводу у собственного гнева и других страстей, чтобы и после своего преставления оставаться поглощённым этой самой главной для человека работой!
Покидая Хиландарский монастырь, я другими глазами посмотрел на окружающие его словно крепость внушительные укрепления. Сидящий под огромной стеной 55-летний боснийский серб Митрофан, с которым я познакомился накануне, выглядел на её фоне совсем крошечным, и работа, которой он был занят — изготавливал на станочке нательные крестики для продажи, — тоже казалась незначительной. Но не потому ли и стоит несокрушимым бастионом Православия этот монастырь уже тысячу лет, что такие же, с виду невзрачные, безоружные монахи безпрерывно творят незримую молитву, которая возносится выше этих стен и башен — до небес!
С помощью их молитв мы могли бы навести порядок и в своем собственном доме — России. К каждому вагону метро полицейского ведь не приставишь! Даже развитые страны, в которых полиция действует не первый год, стонут от хулиганов, хозяйничающих в подземке, на улицах и площадях. И только один Афон вот уже второе тысячелетие остаётся незыблемым оплотом любви и согласия в этом бушующем море страстей. Многовековой опыт монахов, собравшихся на Афоне из разных стран и континентов, неопровержимо убеждает, что лишь объединившись вокруг Православной Церкви, общество может жить спокойно и счастливо.
Алексей Алексеевич ТОРБА