(окончание)
ФОТОГРАФ ПРИШВИН
А возле Успенского собора — стенд…
На нём фотографии, посвящённые советской истории Лавры.
Есть тут и снимки, сделанные Михаилом Пришвиным, запечатлевшим, как сбрасывали лаврские колокола.
Особенно поразила меня фотография мужчины, занесшего молот над святителями, смотрящими на него с барельефов на колоколе.
Лицо мужчины взято в кадр крупно, но, сколько ни вглядываешься в него, не понять, из какого народа явился этот человек. Все черты лица искажены в каком-то нечеловеческом напряжении, а больше ничего нет, всё остальное выжжено злобной энергией нетерпения!
И понимаешь, что безсмыслен тут и сам разговор о национальности. Пришвину удалось запечатлеть на фотоснимке самого беса разрушения.
Михаил Пришвин не был профессиональным фотографом, но, право же, без этих фотографических работ творческий портрет писателя был бы неполным.
СКИТ
Ездили в скит Варнавы Гефсиманского.
Молитвенная тишина в подземном храме.
В верхнем храме надвратная икона Божией Матери Черниговской с тремя пулевыми отверстиями.
Одно — самое большое! — в лике Богородицы.
Говорят, что солдаты, которых привели сюда чекисты в кожанках, перепились, начали стрелять по иконам и многих своих перестреляли тогда в храме.
ТРОИЦКОЕ МИРОПОМАЗАНИЕ
На Всенощной, когда началось елеепомазание, я оказался почти за спиной епископа и хорошо видел лица монахов, один за другим подходивших для елеепомазания.
Поражало обилие таких характерных, не похожих друг на друга русских лиц.
Когда я рассказал о своих впечатлениях, восхитившись такой прекрасной и разнообразной русскостью, мне возразили, что в монастыре есть люди и других национальностей.
— Да? — искренне удивился я. — А мне показалось, что это одни русские.
— Так это преподобный Сергий всех православными сделал, вот они и выглядят русскими… — простодушно объяснила жена.
РАДОНЕЖ
Когда Сергия Радонежского звали ещё Варфоломеем, его отец перебрался в Радонеж, расположенный на Переяславской дороге.
Сейчас здесь стоит Памятный знак (скульптор В.М.Клыков и архитектор Р.И.Семержиев). Из трёхметрового старца проступает рельефное изображение мальчика с образом Троицы.
Может быть, здесь, на взгорке, и стоял Варфоломей, собравшийся в свой великий иноческий путь.
И так получилось, что разрасталась своей духовной мощью Троицкая пустынь на Маковецком холме, а рядом рос и укреплялся Радонеж. В начале пятнадцатого века он был уже столицей удела князя Андрея Владимировича Радонежского…
Между прочим, Радонеж родина ещё одного святого — святителя казанского Гурия, родившегося в семье бедных дворян Руготиных в Радонеже.
Обретал мощи святителя Гурия будущий Патриарх Гермоген.
«Видехом диво, его же не надеяхомся, — писал он тогда. — Рака бо святаго бе полна благоуханна мира, как чистой воды, мощи же святаго Гурия вверху мира, яко губа ношахуся. Нетлением бо одари Бог честное и многотрудное его тело, яко и ныне зрится всеми. Токмо мало верхния губы тление коснуся, прочие же его уды целы быша, ничем же невредимы. Осязахом же и погребальные ризы его и бяху крепки зело».
И было это в 1595 году, как раз накануне великих испытаний, обрушившихся на Святую Русь.
Это тогда, в годы Смуты, во время похода Сапеги на Троице-Сергиев монастырь и был разорён Радонеж.
Монастырь, несмотря на двухлетнюю осаду, полякам взять не удалось, но село, давшее Руси двух великих святых, они сожгли дотла.
РАССТРЕЛЯННЫЙ НИКОЛАЙ УГОДНИК
В Троицком соборе до сих пор сохранились иконы архангела Михаила и Николая Чудотворца, простреленные польскими ядрами при осаде монастыря четыреста лет назад.
— Да-да… — подтвердила словоохотливая женщина, стоявшая рядом с нами. — Это поляки прогневались на Николу Чудотворца, что он мор среди защитников монастыря прекратил, вот и расстреляли его из орудий…
— У Авраамия Палицына другая последовательность этих событий… — возразил я. — Вначале ядро попало в образ Николая Чудотворца, а потом уже помощь была, когда мор начался среди защитников…
— Не знаю… — сказала женщина. — Чего же поляки, совсем дикие, чтобы из пушек просто так по иконам палить?..
— Может быть, случайно ядро в икону попало? — предположил я.
— А разве такое случайно бывает? — спросила женщина.
На это мне возразить было нечего.
БРАТСКАЯ МОГИЛА
Но снова просиял Городок (так тогда назывался Радонеж) уже в годы жестоких гонений на Русскую Православную Церковь…
Рассказывают, что здесь были расстреляны несколько прихожан и священников здешней Преображенской церкви.
Их похоронили прямо на валу бывшего городища.
Потом к этой могиле начали прихоранивать, и так и возникло на территории бывшего детинца новое кладбище.
И такая благодать тут, что совсем не страшно умереть…
Дивные закаты пылают над братской могилой, и всегда поют тут в зарослях на реке Паже радонежские соловьи…
— Да уж… — вздохнул отец Андрей. — Других тут не бывает…
ЛАВРСКИЕ РАССКАЗЫ
И ещё один рассказ, который я услышал в Лавре…
— Война меня курсантом офицерского училища застала, — рассказывал пожилой иеромонах. — И вот тут письмо от матери приходит — отец умирает…
Я сходил, конечно, к командиру, показал письмо, только кто же меня отпустит, если война идёт… А самовольно поехать, стать дезертиром — такое и в голову не приходит, какая от этого помощь отцу будет?
Вышел от командира, сел на брёвнышке, горюю, и вдруг откуда-то в голове мысль про Успенский пост возникла…
Я крещёный был, но в церковь, конечно, не ходил, про посты только от бабушки слышал!
И вот я начал вспоминать и как-то вдруг сообразил, что сейчас действительно Успенский пост идёт. Ну, коли так, то я решил его соблюдать, как бабушка говорила. Может, это поможет?
Вечером за ужином колбасу давали. Я свою колбасу соседу отдал, хоть и очень хотелось самому съесть её.
За обедом сало из борща другому соседу отдал.
Несколько дней так делал, а сил не убывает. И даже голод я перестал ощущать.
И тогда-то я и понял, что это Богородица меня надоумила.
Так и август прошёл, кончился пост, а я всё равно держать продолжаю.
И вот недели через три приходит новое письмо от матери.
Полдня его в кармане носил, боялся читать, а в письме, оказывается, мать написала, что отец — в больнице все подивились этому! — выздоровел, уже на ноги встал…
Порадовался я тогда, а через неделю присвоили нам досрочно лейтенантские звания и отправили на фронт.
Так и попал я на войну.
Можно сказать, что с Успенского поста и началась она для меня…
КОЛОКОЛЬНЫЙ МОМЕНТ
Считается, что колокольный звон изгоняет нечистых духов.
Раньше у Свято-Троицкой Сергиевой Лавры была своя литейка, и колокола здесь отливали не только для Лавры, но и для всей России.
Теперь литейки нет, колокола приходится заказывать в других городах, и — увы! — никогда не знаешь, что выйдет из этого…
Так получилось, например, с Царь-колоколом, весом 72,2 тонны, отлитым для Лавры в Санкт-Петербурге.
— Вроде и хорошо отлили колокол, — пожаловался пономарь отец Александр, — а с колокольным языком неприятный момент произошёл…
И, вытащив из кармана металлический ключ, он постучал по тяжёлому языку колокола. Раздался мелодичный звон.
— Красивый звон… — сказал я.
— Только он этим звоном всю стройность колокольного звона разрушает…
— И что же вы делаете?
— Клеем «Момент» замазываем язык. На несколько ударов хватает… Но потом клей сползает, и снова мазать язык надо…
— А у других колоколов?
— Другие колокола у нас исправные…
И отец Александр постучал ключом по языку старинного колокола. Звук был такой, будто он постучал по дереву.
— Так вы бы такой и заказали… Можно ведь анализ сплава сделать и из такого сплава и отлить язык…
— В этом-то и секрет… — вздохнул пономарь. — Когда делали химический анализ, оказалось, что это почти и не сталь, столько примесей в ней… Такую отливку на заводах сразу бракуют — сплошная грязь… Как же её воспроизведёшь?
— Но в колоколе-то работает?
— Ещё как работает! Недаром этот колокол «Лебедем» прозван… Очень чистый звон от него!
ЯЗЫК
Спустившись с колокольни — голова кружится от этой узкой винтовой лестницы, — я присел на скамеечку.
Вообще-то это я не случайно насчёт языка услышал…
Ведь этот рассказ о языке, отлитом из такого чистого металла, что он сам звенит, разрушая общий колокольный бой, не только к колокольному звону относится, но и к писательской работе…
Иной литератор так изящно свои фразы выстраивает, такими образами расцвечивает, такими смыслами и подтекстами грузит, что порою критика наша из штанов выпрыгивает, возвещая, что новый гений народился, что зазвучат его книги по миру, и всяк услышит их. Но проходит время, и никакого звучания не слышно, и даже человеку, стоящему вблизи, ничего, кроме хвалебного шума критики, от этих книг не различить.
А бывает и наоборот.
Не разгадать никакими литературоведческими анализами секрет языка того же Достоевского, неряшливым он кажется строгим критикам, не соответствующим ни времени, ни задачам, поставленным писателем, а так колокол народной судьбы под ударами его книг звучит, что во все стороны света слышно…
ПЕРЕМЕНЫ
Сейчас в Сергиевом Посаде всё меньше и меньше остаётся следов большевистского Загорска.
Убрали туалет от Пятницкой башни, воздвигнутый в аккурат на месте геройской кончины крестьян Никона и Слота, взорвавших вместе с собою польский подкоп под башню…
Замостили площадь…
Восстановили храмы в городе, которые превратились в настоящие духовные и просветительские центры.
Город стал чище, уютней, насыщеннее…
Но вот другая, бросающаяся в глаза перемена — обилие молодых ещё мужчин, просящих милостыню у стен монастыря. Они буквально накидываются на прилично одетых паломников, на священников.
— Подайте, Христа ради, на молочко детям! — дыша на меня перегаром, попросил широкоплечий парень.
Ну что уж говорить тут.
При прежней власти этого тоже не было.
КЕЛАРСКИЙ ПРУД
Вечером, перед отъездом, прошли к Келарскому пруду, в тёмной воде которого отражались подсвеченные маковки соборов и колокольня монастыря.
Как же здесь пели соловьи!
— Когда в Пасху благовестят, звон колоколов монастыря и городских храмов над этим озером и смешивается, — сказал отец Андрей. — Удивительно чистое место!
И он нагнулся над струйкой бегущей из источника святителя Николая воды.
— Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достоянии Твое, победы православным на сопротивныя даруя, и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство, — прозвучали чистые слова молитвы.
Удивительно вкусной была — столько соловьиного пения, столько колокольного звона и молитв вобрала в себя! — вода в роднике.
ИКОННОЕ ВРЕМЯ
В Покровском соборе вблизи от гробницы родителей Сергия Радонежского висит икона, на которой изображён мученик Трифон с соколом.
Сокол этот на икону мученика первохристианских времён Трифона залетел из эпохи Иоанна Грозного.
Тогда, на царской охоте, сокольник Трифон Патрикеев потерял любимого кречета Иоанна Васильевича Грозного.
Весь лес изъездил сокольник, но поиски были тщетными. Обессиленный Трифон Патрикеев пал на землю и взмолился своему покровителю… Так, шепча молитвы, и заснул он в Марьиной роще.
И привиделся ему дивный сон. Явился мученик Трифон с царским кречетом в руках.
— Возьми, — сказал он Патрикееву, — поезжай к царю и не печалься.
Сокольник проснулся и увидел потерянного кречета.
Тогда-то Трифон Патрикеев и приказал изготовить эту икону.
И икона эта осталась памятью о времени Святой Руси, когда ничто не разделяло столетия, когда не было преграды между пространством иконы и обыденной жизни…
Николай Михайлович КОНЯЕВ