Все как будто согласны в том, что главная угроза человечеству сегодня — терроризм. И мир более всего обеспокоен тем, как ему противостоять. Самое забавное и печальное, что почти все понимают коренную причину этой угрозы. Это так называемый нигилизм. Почему же ревнители борьбы против терроризма делают всё от них зависящее, чтобы нигилизм решительно утверждался в сознании людей как новая единая всемирная идеология?
В.Голиков, г. Кострома
В мире мир, но мы живём в атмосфере войны. Как писал когда-то Кафка: «Война открыла шлюзы зла. Основания, которые поддерживали существование человечества, рухнули». Приближается десятилетняя годовщина разрушения двух торговых башен в Нью-Йорке. Интересно, как вслед за этим событием возвратились забытые слова. Среди смятения и хаоса в сентябре 2001 года снова начали говорить о добре и зле. Ясно обозначилась «ось зла», и перед лицом её — планетарная ответственность «стоящей на страже порядка» империи (Америки). Всюду комментаторы стали употреблять забытые термины: нигилизм, диаволизм, монстры, крестовые походы и т.д. Язык СМИ и правителей стал иным. Так описывали многополярный мир накануне крушения коммунизма и после него. На смену запутанному анализу — геополитическому, экономическому и финансовому, антагонизму идеологий — наступило время моральных и даже богословских апелляций. Короче говоря, зло как духовное явление всё сильнее заявляет о себе. На этот раз оно — везде. Его всеприсутствие — не только проявление американских нравов, вдохновляемых протестантским фундаментализмом. Для многих людей, серьёзно задумывающихся о судьбах мира, стало ясно, что теперь необходимо приготовиться к противостоянию уже не с врагом, которого на Западе считали «абсолютным», а с враждебной силой, полиморфной, но не менее безжалостной. Вслед за Достоевским стали употреблять его страшное пророческое слово — «нигилизм». На этот раз мир — вне зависимости от того, кто на самом деле разрушил эти башни, — оказался перед реальностью нигилизма и убийства, перед опьянённостью уничтожением, не знающим границ, перед всеприсутствием зла в истории и силой «человека греха». И мы встаём перед необходимостью встретить эту опасность лицом к лицу.
Так называемый терроризм, в самом широком смысле этого слова, резко изменил восприятие истории и мира. Внезапно стало преобладающим новое видение мира — непредсказуемого, незащищённого, исполненного постоянной неуловимой угрозы. Если две башни — символы Манхэттена — были так сокрушены в сердце единственной ныне супердержавы (ещё раз повторим, вне зависимости от того, кто являлся реальным организатором этого взрыва), значит, ни одна частичка земли уже не защищена от уничтожения. Её уничтожение может произойти в любой момент. Аналитики говорят, что «это событие изменило доминирующую парадигму». От мира Канта и Локка, из которого, казалось, вышла современная Европа, совершился переход в мир Гоббса и распахнулись двери в мир Ницше и Маркса. Рухнула надежда на то, что современный мир будет постепенно, шаг за шагом, продвигаться к кантовой утопии вечного мира — к государству права. То, о чём писали философы начала XIX века: «Эпоха войн должна смениться эпохой мира и торговли», — осталось в мечтах. Но недостаточно сказать, что подобный оптимизм оказался пустым.
Как изменилось настоящее человечества и его будущее после 11 сентября 2001 года в Америке, а также ещё ранее (невозможно этого не добавить) — после 4 октября 1993 года, когда европейское демократическое сообщество одобрило расстрел среди бела дня законно избранного парламента в России? Человечество живёт в состоянии постоянной незащищённости, где господствует страх насильственной смерти или страх жизни, которая, согласно тому же Гоббсу, становится одинокой, нищей, отвратительной, жестокой и короткой. Страх народов и людей друг перед другом определяет их отношения. Как всегда, как из века в век. Но самое замечательное — это то, что демократия, воюющая против неуловимого «терроризма», готова в любой момент порвать со своими принципами, основанными на «римском праве», на соблюдении законности. Мы оказываемся на совершенно новой плоскости, где речь идёт уже не просто о стратегически военном или даже криминальном измерении. Наступает решительный разрыв с христианским наследием. Америка и Запад входят в цивилизацию, которая отличается от классической христианской цивилизации, современной или средневековой, и которая ничем не отличается от язычества, предшествовавшего Миланскому эдикту 313 года, когда было прекращено гонение на христианство.
После недавнего принятия ПАСЕ (Парламентской Ассамблеей Совета Европы) международно-правовых документов, предусматривающих юридическое преследование тех, кто выступает с критикой «сексуальных меньшинств», то есть в защиту заповедей Божиих, это гонение постепенно возобновляется и нарастает.
Неудивительно, что разрушение двух торговых башен в центре Нью-Йорка, ознаменовавшее начало нового века, вызвало во всём мире потрясение. Говорят, человечество переступило некую черту. Зло в мире было всегда, войны сопутствуют всей истории. Но такое! Как говорили у нас в 60-е годы прошлого века, советская власть берёт степенью. И мы знаем, что в прошлом веке степенью брала не только советская власть. Несомненный вывод, мне кажется, можно сделать только один: зло со всеми его новыми характеристиками, которые Вы приводите в одной из своих статей, стремительно возрастает. Что ждёт человечество, где последняя степень?
Н.В.Демидов, г. Курск
Я согласен с Вами, что новый виток зла не датируется 11 сентября. Если уж говорить об Америке, можно вспомнить, как за семь лет до разрушения двух торговых башен в Нью-Йорке, летом 1995 года, она «праздновала» ещё одну памятную дату — 50-ю годовщину бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Были выпущены красочные марки к годовщине события. В печати шло ретроспективное обсуждение законности массового убийства мирных людей.
В преступлении обвиняли непосредственно президента Гарри Трумэна, принявшего такое решение. На самом деле это был суровый экзамен совести всей Америки: «Если до этого немцы позволили себе подобное, почему не можем и мы?» Некоторые публицисты по праву назвали Хиросиму началом постевропейской цивилизации. Бомбардировки Японии и Германии (например, Дрездена) не были продиктованы военной необходимостью. Добро против зла, законный ужас перед терроризмом? Как не вспомнить слова современного философа: «Бог, может быть, исчез, но диавол остался».
Постхристианская Европа официально запечатлела своё новое мировоззрение принятием новой Конституции объединённой Европы. «Человек человеку — волк»? Шок человечества 11 сентября — несомненный факт. А Югославия, Сербия, Косово, Ирак? Что значит это всемирное насилие? Медленное восхождение к худшему, к мерзости, которую Кант справедливо называл «радикальным злом человеческой природы». Мы знаем, что оно красной нитью бежит через весь XX век и переходит в XXI.
Изменилась не степень насилия, не количество его жертв, но то, что является его сущностью. Это насилие и эти возрастающие массовые убийства — не той же природы, что конфликты (безчисленные и убийственные), которые залили кровью мир после окончания Второй мировой войны. Можно сказать, что зло теперь обнажилось. Оно уже не нуждается в обычных идеологических алиби. Происходит механическое и апокалиптическое уничтожение человека. И эскалация этого зла продолжается, изменяя духовный и нравственный климат планеты. Мир стал прозрачным, и массовые убийства транслируются по телевидению. Прихожанка нашего храма, наблюдавшая с моста расстрел парламента в 1993 году, сказала: «Я знаю, что Бог есть, потому что я встретила диавола». Поистине диавол сорвался с цепи. Приближается время «человека греха» (2 Фес. 2, 3), которого Христос, явившись во Втором Пришествии, «убьет дыханием уст Своих».
У меня два вопроса. Как часто надо причащаться? И второй: что значит бодрствовать в ожидании Господа?
А.В.Окунева, г. Волгоград
Оба Ваши вопроса связаны друг с другом. Разумеется, частота причащения у каждого своя. Но она определяется прежде всего нашим участием в том, чем живет вся Церковь. Поэтому главная наша забота должна быть о достойном приготовлении к причастию.
Во все наши дни, особенно перед самыми великими праздниками, нам следует готовиться к святому причащению, к таинственному соединению с Господом. И здесь ответ на Ваш второй вопрос. Что значит бодрствовать в ожидании Господа? Господь говорит нам: «Бодрствуйте, ибо не знаете, когда придет хозяин дома: вечером, или в полночь, или в пение петухов, или поутру; чтобы, придя внезапно, не нашел вас спящими. А что вам говорю, говорю всем: бодрствуйте» (Мк. 13, 35—37).
Как замечательно это слово «бодрствуйте», произнесённое нашим Господом! Замечательное, потому что смысл его не столь очевиден, как может показаться на первый взгляд. Мы должны не только веровать, но бодрствовать. Не только любить, но бодрствовать. Не только слушаться, но бодрствовать. Ради чего бодрствовать? Ради этого великого события — пришествия к нам Христа.
Когда мы размышляем об очевидном значении этого слова или предмета, к которому оно направляет нас, нам кажется, что речь в нём идёт об особенной нашей обязанности, об обязанности, которая не свойственна нам по естеству. Большинство из нас имеют общее представление о том, что значит верить, бояться, любить, слушаться. Но, может быть, мы недостаточно понимаем, что означает бодрствовать.
Что же такое бодрствовать? Наверное, это можно понять, исходя из нашей обыденной жизни. Знаете ли вы, что переживает человек, когда ждёт своего друга, предвкушая его прибытие, а тот запаздывает? Знаете ли вы, что значит ждать, чтобы произошло что-то важное, при одном упоминании о котором бьётся ваше сердце и которое является вашей первой мыслью, когда вы открываете глаза утром? Знаете ли вы, что значит иметь друга в далёкой стране, ждать от него вестей и спрашивать себя день за днём, что он делает сейчас и всё ли у него благополучно? Знаете ли вы, что значит жить привязанным к кому-то, за кем вы следуете своим взором, в душе которого вы можете читать, чьи желания вы предупреждаете, с кем вы обмениваетесь улыбками и с кем вы разделяете печаль, когда он тесним, и радость, когда ему сопутствует успех? Слово Божие и святые отцы часто сравнивают духовную жизнь с человеческой дружбой и любовью.
Бодрствовать в ожидании Христа — чувство, подобное этому в той мере, в какой чувства нашего падшего мира могут передать это. Тот бодрствует в ожидании Христа, кто имеет сердце чуткое, открытое, всё приемлющее с любовью, кто пламенно ищет и чтит Его, кто ждёт Его во всём, что происходит, и узнаёт Его внезапное присутствие в счастье и несчастье. И тот бодрствует со Христом, кто устремляется в будущее, не небрежет о прошлом и не ограничивается созерцанием того, что Спаситель принял, не забывая того, что Господь пострадал за него. Тот бодрствует со Христом, кто хранит память Креста и страданий Христовых и переживает их в своей жизни, кто облачается с радостью в одежду поругания, которую Христос носил здесь, на земле, и которую Он оставил позади Себя, когда взошёл на Небо.
Вот почему вся Божественная литургия устремлена ко Второму Христову Пришествию, выражая память о Первом Его Пришествии. Она никогда не теряет из виду Его распятия, празднуя Воскресение.