24 августа 90 лет со дня гибели русского поэта Николая Степановича Гумилева
В этом году все, для кого не тускнеет поэзия «Серебряного века» , отметили в апреле 125 лет со дня рождения выдающегося поэта и воина Николая Степановича Гумилёва. Он был рождён в семье морского врача в крепости Кронштадт.
Он, второй сын в семье, появился на свет мглистой штормовой ночью, и, по семейному преданию, нянька предсказала, что у него «будет бурная жизнь». Воистину так и было.
В августе исполняется 90 лет со дня трагической гибели Николая Степановича, расстрелянного петроградскими чекистами 24 или 25 августа 1921 года в районе станции Бернгардовка под Петроградом, в долине реки Лубья.
Вообще последний месяц лета 1921 года был скорбным в русской поэзии: 7 августа скончался, истаял на ветру воспетой им революции Александр Блок, вечный соперник Гумилёва. Такие темы и противостояния у нас теперь охотно подхватываются, но надо помнить, что каждый истинный поэт — целая планета, а планеты и притягивают, и отталкивают друг друга. Потрясённый смертью двух лучших поэтов России Максимилиан Волошин писал:
С каждым днём всё диче и всё глуше
Мертвенная цепенеет ночь.
Смрадный ветр, как свечи, жизни тушит.
Ни позвать, ни крикнуть, ни помочь…
Весной 1910 года, когда студенту Гумилёву исполнилось 24 года, в его жизни произошло два знаменательных события: вышла третья книга его стихов «Жемчуга», 25 апреля он венчался с поэтессой Анной Горенко (уже прославленной под псевдонимом великой Ахматовой). Когда разразилась Первая мировая война, он пошёл на фронт добровольцем. 24 августа 1914 года Гумилёв был зачислен в 1-й эскадрон лейб-гвардии Её Величества государыни императрицы Александры Фёдоровны уланского полка и 28 сентября, получив боевого коня, отправился на передовую, к границе с Восточной Пруссией. Уже в декабре 1914 года улан Гумилёв был награждён Георгиевским крестом 4-й степени, а в январе 1915 года произведён в младшие унтер-офицеры. Он вёл подробнейший дневник военных дней. Корреспонденция Гумилёва с фронта печаталась весь 1915 год в петербургской газете «Биржевые ведомости» под названием «Записки кавалериста».
Позже в своих воспоминаниях о Гумилёве Анна Ахматова записала: «Когда в 1916 году я как-то выразила сожаление по поводу нашего… брака, он сказал: «Нет — я не жалею. Ты научила меня верить в Бога и любить Россию».
Монархист Гумилёв не принял большевистский переворот 1917 года, однако эмигрировать отказался. Он был уверен, что его «не тронут». Полагал, что в случае чего его защитит давно и громко звучащее имя поэта. Наивно полагал, что если монархические симпатии признавать открыто и честно, то это — лучшая защита. Такой принцип вполне срабатывал в студиях «Пролеткульта» и в «Балтфлоте», где Гумилёв вёл занятия и читал лекции, и некоторые гогочущие слушатели принимали «монархизм» мэтра как здоровую шутку или чудачество.
В 1918 году он мог бы остаться во Франции, но возвратился в кипящую Россию. Горький предложил ему работу в издательстве «Всемирная литература», Гумилёв издал самую зрелую свою книгу «Огненный столб» с хрестоматийным стихотворением «Слово». Его восторженная ученица Ирина Одоевцева вспоминала, что уже тогда он предвидел фашизм и новую войну с Германией.
«Я, конечно, приму в ней участие, непременно пойду воевать. Сколько бы меня ни удерживали, пойду. Снова надену военную форму, крякну и сяду на коня, только меня и видели. И на этот раз мы побьём немцев!» — говорил он. Побили, но только без него, расстрелянного уже через несколько дней.
Мой альбом, где страсть сквозит без меры
В каждой мной отточенной строфе,
Дивным покровительством Венеры
Спасся он от аутодафе.
И потом — да славится наука! –
Будет в библиотеке стоять
Вашего расчётливого внука
В год две тысячи и двадцать пять.
Поэт не спасся от безвинной казни по сфабрикованному контрреволюционному делу, но его альбом, исполненный страсти и прозрений, начал появляться на полках поклонников стихов раньше предречённого срока — с 1986 года, с возвращения опального романтика к его 100-летию. «Я — угрюмый и упрямый зодчий», — писал Гумилёв, предсказывая: «…Поэты и прочие артисты должны в будущем делать жизнь, участвовать в правительствах». Смотришь на состав правительства РФ, на непотопляемого министра Фурсенко и воспринимаешь эти слова как злую шутку или наивную утопию. Но у России есть время до 2025 года проверить глубину прозрения угрюмого зодчего.
Ещё об одном совпадении. До конца 1915 года лейб-гвардии уланский полк Гумилёва оставался на позициях вдоль Огинского канала в лесах и болотах под Пинском. В недавней поездке по Полесью мне вспомнилось символическое совпадение: в тех же лесах вокруг Пинска через год оказался Александр Блок, когда он проходил службу в должности табельщика в 13-й инженерно-строительной дружине Всероссийского Союза земств и городов (с июля 1916-го по март 1917 года). В советские времена, в 1980 году, в библиотеке села Лопатина был открыт музей Блока. Он создавался тогда, когда имя Гумилёва было под запретом, и, естественно, никаких упоминаний о нём там нет. Однако некие «таинственные силы» вмешались в процесс создания экспозиции и восстановили историческую справедливость. На стенде, посвящённом пребыванию Блока в этих краях, помещена фотокопия подлинной карты боевых действий вокруг Пинска и у Телехан в сентябре 1915 года, то есть как раз тех боевых операций, в которых участвовал Гумилёв перед возвращением в Петроград!
Исследователи творчества Гумилёва высказали пожелание, чтобы имена оппонентов при жизни — Блока и Гумилёва — объединились под одной музейной крышей. Прошло 20 лет, граждане России и Беларуси, несмотря на декларированное Союзное государство, живут как будто в разных странах, и ни убеждённый монархист Гумилёв, ни Блок, входивший в комиссию по расследованию преступлений царского режима, по большому счёту, власть предержащим не нужны.
Существуют свидетельства самих чекистов, что на допросах Гумилёв держался достойно, никого не обвинил и не оговорил. Перед расстрелом он написал на стене камеры простые и великие слова: «Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь». Его духовный путь никогда не оборвётся.
Александр Александрович МОСКАЛЁВ