Прошло уже более 20 лет с тех времён, когда в конце 1980-х годов впервые с «высоких» трибун зазвучало словосочетание «духовное возрождение». И, наверное, настала пора подводить определённые итоги.
С одной стороны, сегодня можно говорить о ренессансе храмового строительства, о возвращении Русской Православной Церкви древних святынь, о многообразной государственной поддержке благотворительных инициатив православного христианства и т.д. С другой — анализ современной православной культуры выдвигает много вопросов, достаточно объёмная часть которых связана непосредственно с музыкальной жизнью Церкви.
Музыкальный калейдоскоп: белое и немножко чёрного
Духовный ренессанс не мог не повлиять и на развитие музыкального искусства России.
Резкое изменение отношения к христианской вере ознаменовалось торжественным празднованием в 1988 г. 1000-летия Крещения Руси. Юбилейный концерт из Большого театра, посвященный этому событию, транслировался на всю страну.
В конце XX — начале XXI вв. за небольшой промежуток времени в хоровой жизни произошло больше значительных событий, чем за предыдущие десятилетия. Хоры духовного содержания стали основой концертных программ в те годы. Здесь соединилось желание хоровых дирижеров во всей полноте показать публике истоки русской музыкальной культуры и огромной «неутоленный» интерес слушателей. Московский фестиваль русской духовной музыки, Пасхальный фестиваль, Международный фестиваль современной музыки «Московская осень», Московский Международный фестиваль камерной музыки «Весна в России», Фестиваль современной духовной музыки «Радость мира», Фестиваль духовной музыки «Русь певчая», Московский детско-юношеский фестиваль-конкурс «Рождественская песнь», Московский Международный детско-юношеский фестиваль «Звучит Москва» сразу же заняли значимое место в культурной жизни, вызвав огромный общественный резонанс.
Среди основных певческих коллективов современной Москвы назовем Объединенный хор Лавры и МДАиС, Мужской хор Издательства Московской Патриархии, хор Данилова мужского монастыря, хор Сретенского мужского монастыря, Мужской камерный хор «Пересвет», хор Государственной Третьяковской галереи, Хор Патриаршего кафедрального собора Храма Христа Спасителя и др.
Вот как комментировал столичную хоровую жизнь канд. искусствоведения, известный хоровой деятель А.Тевосян: «[Фестивали] представили слушателям многоплановую картину современной духовной музыки, создаваемой композиторами разных поколений. Отсюда одно из главных открытий: живая нить отечественной духовной музыки не прерывалась и в те годы, когда само существование ее было проблематичным. Она создавалась и исполнялась в храмах, кое-что публиковалось за рубежом… Поначалу радовала и сложность репертуара, и яркость звучания молодых и сильных голосов. Но заявленные программы не всегда обеспечивались мастерством и уровнем художественного постижения звучавших шедевров. Мы видим всегдашнюю спешку фестивальной суматохи, формальное следование букве, а не духу произведения, утрату традиций и высокой артистической совестливости в оценке своих творческих возможностей и готовности для показа публике. Это не только негативно сказывается на качестве исполнения, но, главное, противоречит самой этой музыке, ее этике и эстетике».
В последние годы в печати разгорелась острая полемика по поводу звучания сакральных молитвенных текстов со сцены. Одни, например, исключают пение Херувимской песни и «Милости мира» на эстраде, так как они сопровождают важнейшие Таинства службы, другие находят неуместными аплодисменты после отдельных номеров на концертах духовной музыки, предлагая по американскому образцу благодарить дирижера и хор в конце каждого отделения, дабы не разрушать «почти молитвенную» атмосферу.
Искушение свободой
В 1980-е — 1990-е годы многие композиторы разных поколений и направлений, в т.ч. и из числа духовенства, обратились к сочинению музыки на церковные тексты.
Как справедливо отмечает современная пресса, процесс бурного возрождения церковного искусства не лишён издержек. Сочинения современных композиторов подчас далеки от избираемых ими канонических текстов, а иногда даже противоречат им. Выражается это по-разному. То автор не ощущает дух, характер первоисточника и, например, великопостное песнопение, первоначально сдержанное, строгое приобретает оттенок слезливой сентиментальности. То стремление передать атмосферу праздничного события перечеркивает доступность текста: бесконечные повторы отдельных слов и целых фраз, их неодновременное произнесение различными хоровыми партиями мешает понять смысл песнопения. А некоторые произведения носят откровенно светский характер, излишне эмоциональный и чувственный, из-за этого служба превращается в концерт хоровой музыки.
После виртуозных рулад, мощных крещендо и предельно высокой сопрановой тесситуры впору аплодировать, кричать «Браво!» и бросать букеты на клирос. Типикон же указывает на недопустимость в храме «бесчинных воплей».
Вот как писал об этом А.Тевосян: «…В духовной музыке ни исполнителю, ни композитору не скрыться за сложностью языка, внешними эффектами, огненным темпераментом. Главный и единственный критерий здесь — духовный потенциал художника, мастерство и вдохновение, положенные на алтарь высокому искусству, где сияют духовность (а не душевность), красота (а не красивость), вечное (а не суетное), наконец выстраданность темы — качества, важные всегда, но здесь особенно».
Нельзя забывать про специфику богослужебных песнопений: музыка в них играет подчиненную роль. На это указывали еще известнейшие отцы Церкви. Вот слова святого Петра Дамаскина: “Церковь с благою и богоугодною целью приняла песни и различные тропари по причине немощи ума нашего, чтобы мы, неразумные, привлекаемые сладостью псалмопения, как бы и против воли воспевали Бога”.
Иначе говоря, употребление приятной для слуха мелодии облегчает для христианина усвоение идей, содержащихся в текстах песнопений. Значит, главная задача хора как раз и заключается в том, чтобы донести их до прихожан.
В какой-то степени, сложившуюся ситуацию можно объяснить тем, что в советскую эпоху во многом утратились традиции как церковного исполнительства, так и церковного творчества. Только единицы продолжали писать музыку для церкви, развивая достижения московской композиторской школы Смоленского — Кастальского. В качестве примера приведем Н.Голованова, а также творческое содружество архим. Матфея (Мормыля) и диак. С.Трубачева, обогатившее репертуар хора Троице-Сергиевой лавры. Помимо оригинальных композиций, у каждого из них много гармонизаций монастырских и древнерусских распевов, органично вошедших в ткань богослужения.
Лебедь, рак и щука
Число авторов духовной музыки растет день ото дня, новооткрытые учебные заведения готовят будущих специалистов, призванных к возрождению русских традиций церковного пения, но ситуация на приходах пока неутешительна. Вот что пишет об этом священник Михаил Асмус: «До сих пор существует стереотипное разделение на «правый» и «левый» хоры: с точки зрения профессионализма это соответственно «хороший» и «плохонький»; со стороны репертуара — «концерт» и «4 глас»; по манере исполнения — «опера» и «гундошенье»; по составу — «наемный» и «приходской»; по возрасту — «молодежь» и «бабуськи»; наконец, с позиций церковной кассы — «дорогой» и «дешевый… После 3-часового «громыхания правой стороны и уродливого попискивания левой разваленная Всенощная доползает до своего утомленного конца». Служба напоминает пёстрое лоскутное одеяло. Не однородна и манера исполнения.
Зачастую поют люди, не имеющие ни малейшего представления ни о догматике, ни о литургике, ни даже об истории РЦ, и после исполнения какого-нибудь «Малого Славословия» хор в полном составе отправляется на паперть… покурить! А ведь своё действие церковное пение оказывает не автоматически, а при условии большего или меньшего старания со стороны поющего.
Pro et contra
Среди «новых» приходских хоров существует различный подход к репертуару: одни верят в святость одного лишь знаменного распева, другие открывают пласт «монастырского» партеса, третьи добавляют и некоторые авторские пьесы, а четвертые и вовсе распевают с народом простейшие песнопения.
Краткий анализ исследовательской литературы позволяет выявить две основные тенденции в решении этой проблемы. Одна группа исследователей считает приемлемым составление репертуара на основе древних распевов и их обработок. Так, В.Мартынов ратует за употребление во время службы лишь песнопений знаменного и других древних распевов. Вторая группа исследователей (Н.Лебедев, К. олков и др.) считает ретроспекцию древних распевов в контексте современной культуры ненужной. Репертуар, по их мнению, должен опираться на образцы композиторского творчества.
Есть авторы, которые не так категоричны и считают возможным третий путь — сочетание древних распевов, их обработок и свободного композиторского творчества: свящ. Дмитрий Арзуманов мотивирует подобную позицию самим разнообразием мира, сотворенного Богом. Иерей А. ондаренко, считает, что всё, создаваемое для Церкви должно служить спасению, а не самоутверждению, введение же в обиход новых песнопений, по его мнению, необходимо делать максимально осторожно.
Иерей Михаил Асмус, отвергая «компот из сочинений итальянского, немецкого и неорусского направлений», считает распад целостности службы не только продуктом атеистического безкультурья, но и обезображенным наследием 18—19 вв. Выход из создавшегося положения он видит в распространении ВУЗов с факультетом церковного пения, где будет воспитываться отношение к богослужению как к цельному священнодействию.
И как обычно: кто виноват и что делать?
«Итак, не происходит ли очередное раздробление церковного пения? — подводит черту М.Асмус. — Неужели нет ни какой объединяющей идеи касательно принципов выбора и исполнения церковной музыки?».
Преподаватель Сретенской духовной семинарии А.Амерханов пишет: «…Церковно-певческая реформа не может быть осуществлена одним лишь возрождением систематизированного образования. Молодым регентам нового поколения нужны новые творческие личности-ориентиры. Каковыми были в свое время А.Львов с соратниками П.Воротниковым и Я.Ломакиным, композиторы — «синодалы»…
Введение цензуры, ограничивающей исполнение свободных композиций, было знаменательной вехой в истории церковной музыки. Может быть, подобный контроль над свободным творчеством необходим и в наше время, — время, когда композитор, создавая песнопение на церковный текст, руководствуется не «зовом сердца», а отдаёт «дань моде»?»
Как и в вопросах духовной жизни, в сфере назревшей реформы церковной музыки нам, как православным христианам, стоит придерживаться пути среднего, «царского». «… Не следует брезговать мыслями наших не столь далёких предков, объединённых в созидательном труде на благо церковного пения [Чайковского, Рахманинова, Трубачева] и доверится их опыту: в преемственности только и возможно истинное возрождение. А коснеть в уверенности своей правоты, замыкаясь в рамках будь то знаменной, или обиходной, или композиторской музыки, есть самое надёжное средство умертвить живое чувство и погасить затеплившееся воскресение русского сердца».
Знание недостатков современного церковного творчества, исполнительства и образования должно побудить певчих, регентов, педагогов и композиторов — к ещё большей личной ответственности, творческому поиску и духовному росту. Клирикам следует задуматься о том, какою предстанет сегодня Православная вера неофитам, как запечатлеется она в детском восприятии. А какой духовной пользой для нашего народа может обратиться хорошо поставленное церковно-певческое дело!
Так не будем же уподобляться некоторым современным политикам, общественным деятелям и журналистам, которые обвиняют и Православную Церковь, и её служителей во всевозможных пороках и нестроениях.
Если для нас разговоры о «дороге к Храму», «нравственном здоровье нации» или «национальной идее» — не пустой звук, постараемся в меру своих способностей содействовать скорейшему подъему отечественной культуры, в т. ч. и в области церковно — певческого искусства. Ведь хоровое искусство Русской Православной Церкви составляет важнейшую часть не только культуры России, но всего мира.
Екатерина Анатольевна БАДЫЛО