Сельский храм. Вечерняя служба. Тихо и умиротворённо. Лишь, утопая огарышами в сыпучем песке, потрескивают в широких мисочках восковые свечи.
За окнами большое, сплошь дачное, село, где кипит суетная субботняя жизнь, а в храме почти безлюдно, однако отец Виталий службу, как всегда, ведёт по полному чину, неспешно и без сокращений.
На клиросе матушка Ирина — и за чтицу, и за певчую. Обложившись богослужебными книгами и нотами, она старательно вычитывает всё, что положено, и столь же старательно и проникновенно поёт в одиночестве.
Двери храма распахнуты настежь, но ни легкий ветерок, стремительными волнами врывающийся внутрь, ни стригущий полёт шумных ласточек по-над входом, ни громкие переклички соседей, ни визг проезжающих время от времени мимо автомашин не нарушают хода благодатной службы.
И зимой, и летом, вот уже который год подряд, Роман приезжает сюда постоянно из близлежащего города. Приезжает не только ради отца Виталия, с которым они в большой и тёплой дружбе. Он любит этот Богородичный храм. На неделе батюшка сообщил по телефону, что наконец-то готова престольная икона «Покров Пресвятой Богородицы», и затем с детской радостью в голосе добавил:
— Я её уже привёз и установил.
Прямо держа тяжело израненную спину, Роман медленно подошёл к новой иконе. Склонился и поцеловал любимый образ:
— И Тобою рай да обрящу, Богородице Дево, едина чистая и благословенная… — со слезами прошептал он.
… Роман запомнил тот день на всю жизнь. Тем ранним-ранним утром их взвод, плечо к плечу, в полной боевой готовности стоял в ожидании команды. В Чечне они были уже больше недели, и вот сегодня впервые уходили на боевое задание. Уходили в горы. Взводный ещё раз тщательно проверил ребят-первогодков, а затем со словами:
— Спрячьте так, чтобы не потерять и чтобы всегда был под рукой, — вручил каждому из них по патрону и глухо уточнил: — Этот последний патрон беречь для себя… В случае чего — в плен лучше не попадать… Не приведи, Господи!..
Этот патрон, последний, Роман, как и большинство солдат, припрятал в погоне на плече.
Серенький невзрачный рассвет.
По узкой тропинке взвод, в котором служил Роман, поднимался всё выше и выше. Шли гуськом. Шли молча, невольно поёживаясь от прохлады: раннее утро в горах и летом сырое, зябкое, а в близком небе, словно в ожидании скорой поживы, парили хищные орлы.
И за каждой складкой местности, за каждым поворотом скрывалась опасная неизвестность.
Роман, замыкавший цепочку с тяжёлым гранатомётом на плече, обвешанный, тянувшим к земле, не менее тяжёлым снаряжением, перетаскивал ноги по неровной, в частых колдобинах тропинке с трудом, и вдруг он почувствал, как будто его кто-то легко перенёс через перерезавший тропу каменистый холмик.
И тут же неожиданно увиделась женщина.
Простая русская женщина стояла на возвышении, у обочины, и обеими руками широко крестила проходивший мимо взвод.
Странно было видеть её в этом глухом, безлюдном месте. Роман чётко видел её красивое лицо с удивительно чистыми, лучившимися искренней добротой глазами. Он даже разглядел голубые мелкие цветочки, разбросанные по белому полю головного платка. Солдат уже готов был невольно выкрикнуть: «Кто ты?!» — однако произнести слова вслух не удалось: уста его словно кто-то прикрыл тёплой ладошкой.
Так он и прошёл мимо в молчании, как в молчании прошли и остальные, ясно видевшие женщину, ребята.
Роман шёл последним и, пройдя мимо крестящей, поспешил оглянуться: женщина, продолжая всё также осенять их широким крестом, была уже на значительном расстоянии, преодолеть которое за столь краткий миг было просто немыслимо, что удивило, и он вновь через несколько шагов оглянулся — округа была пуста.
Роман и позднее, спустя годы, не рискнул бы определённо сказать, что благословляющей их ранним утром в горах женщиной могла быть Сама Пресвятая Богородица, как не сказал себе этого и тогда, в прошлом. Однако тогда, как внезапное озарение, пришла ясная и чёткая уверенность в том, что он не погибнет. Молодой, необстрелянный ещё солдатик резко остановился, вытащил припрятанный последний патрон и, низко склонившись над тропой, глубоко-глубоко вбил его, как ненужный, как лишний груз, в землю…
За время, проведённое в Чечне, в боевой жизни Романа было всё: участие в труднейших боях, несколько тяжёлых ранений и даже — плен. И всякий раз на самой кромке ситуации «или-или» приходило неожиданное спасение.
Однажды в бою ему пришлось пережить нечто, чему он и сам не может ни дать определения, ни объяснения. Он увидел летящую к нему пулю. Летящую медленно по прямой траектории, как при замедленной съёмке в кино, но это было не кино. Роман чётко видел, как выставив вперёд металлическое жало, пуля огромным, жужжащим насекомым ясно приближалась к нему. И вот, черканув горячим остриём по коже, пуля, словно оттолкнувшись от железобетонной стены, рикошетит и падает ему под ноги. В это трудно поверить, но это факт, подтверждением чему рубец от ранки под правым глазом.
Таким же чудом было и неожиданное освобождение из плена, в котором Роман пробыл всего несколько часов: их, милостью Божией, быстро обменяли на чеченских пленных под равнодушные взгляды каких-то холёных иностранцев и под прицелами не менее равнодушных телекамер.
После кровопролитных боёв на площади, известной всем как «Минутка», в Грозном, когда асфальт, усеянный свинцовым зерном, вокруг весь был сточен осколками, израненный, чудом выживший в том пекле, в помощь Владычицы Небесной Роман уверился ещё раз.
Он находился в госпитале в Ростове, когда в палату вошёл их ротный и, увидев среди раненых Романа, искренне и открыто обрадовался тому, что хоть кто-то из полностью погибшего на площади взвода остался жив.
Причём в тот погибельный бой взвод был брошен отцами-командирами не просто бездумно, а даже и подло. Буквально перед этим ребята несколько дней держали оборону против чеченцев значительно превосходящих их по военной силе и количеству, однако русские мальчишки вышли победителями из того окружения, а их, измождённых и уставших, даже не покормив, тут же под прикрытием танков бросили в пекло.
Взволнованный до слёз командир подошёл к Роману и, протянув телефон космической связи, которым сам мог пользоваться только раз в сутки, сказал:
— Срочно звони матери! На тебя давно ушла похоронка…
Телефона на тот момент у матери Романа, совсем недавно приехавшей в Россию из бывшей советской республики, ставшей в одночасье не дружественной, не было: солдатик растерялся, не зная, кому же звонить. Как вдруг самым невероятным образом на память пришёл номер телефона малознакомого человека, которому они с матерью как-то звонили всего раз. И набрал его. Далёкий человек на просьбу солдата откликнулся мгновенно.
Мужчина пришёл в дом на другом конце городка и передал всё, что просил Роман. И буквально тут же, при нём, матери приносят похоронку на единственного сына. Стоит ли говорить о том, что было бы с ней, получи мать страшную весть даже на минуту раньше…
Израненный, но живой Роман, отслужив положенный срок и тем заработав себе и матери российское гражданство, вернулся домой. Вернулся глубоко верующим христианином, неся в душе преданную память о Господе Нашем Иисусе Христе и постоянно призывая:
— Царице моя преблагая, надеждо моя Богородице… яко не имам иныя помощи разве Тебе, ни иные предстательницы, ни благия утешительницы, токмо Тебе, о Богомати, яко да сохраниши мя и покрыеши во веки веков…
Анна Петровна КОЗЫРЕВА