В пути остановились у кромки пшеничного поля. Изумрудные стебли перемежались с подпалёнными проплешинами на взлобках, где солнце жгло особенно яро…
Иван Александрович Пырин вышел из машины, сорвал соломинку и просунул в щель:
— Смотрите, как разорвало междурядья. Что тут соберёшь? А столько сил и средств ушло на посевную! — Он говорил спокойно, но во взгляде его была тоска.
Познакомился я с Иваном Александровичем два года назад, когда приезжал в Алапаевск в сенокосную пору, чтобы прояснить ситуацию: почему так катастрофически быстро убывает поголовье коров? За двадцать лет демократических «реформ» в целом по стране в коллективных хозяйствах извели тринадцать миллионов бурёнок. Ныне вроде бы спохватились, выделяют огромные средства на развитие животноводства, но коров продолжают резать.
Всесильное лобби, контролирующее импорт продовольствия в 40 миллиардов долларов, не дремлет. Цены, непонятно кем установленные, душат деревню. Зерно, мясо, молоко крестьянам приходится отдавать, по сути, за безценок.
Давний разговор с Пыриным остался в памяти. Иван Александрович разложил проблемы деревни, что называется, по полочкам. Доказал, что даже в жёстких условиях рынка можно хозяйствовать эффективно, если наладить добрые отношения с партнёрами. В колхозе «Пламя» (по-новому сельскохозяйственно-производственном кооперативе), которым руководит Пырин, около четырёх тысяч гектаров пашни, 1200 голов крупного рогатого скота, в том числе 530 коров. В Алапаевском районе это хозяйство считается одним из лучших. Земля ухожена, каждый год развозят по полям много навоза с ферм, как делали это исстари их деды.
Прошлогодняя жесточайшая засуха, поразившая более трети регионов России, заставила всех лишний раз задуматься: как же всё-таки нам обустроить деревню? Импорт продовольствия продолжает расти, а с ним мы в один прекрасный момент можем остаться голодными. Вроде, инвестиции в агропромышленный комплекс всё солиднее и солиднее, только в чьих карманах оседают — неясно. Опора на крупный бизнес не оправдала себя. Новоявленные «латифундисты» просто паразитируют на земле, увеличивая свои капиталы за счёт казны. А крестьяне брошены на произвол судьбы.
Исполнилось сто лет со дня начала реформ Петра Аркадьевича Столыпина. Главной его целью было дать вдоволь каждому крестьянину землю. В 1913 году объём намолоченного зерна в России превышал 86 миллионов тонн. Подчеркну: в амбарном весе. То есть, зёрнышко к зёрнышку. У нас зерна, годного для хлебопечения, всего 15—20 процентов. В Центральном Черноземье крестьяне с горечью рассказывали мне, что ежегодно новые хозяева приглашают на жатву турок вместе с комбайнами. Кому это выгоднее?
Заглянул в статистический справочник. С 2009 года поголовье крупного рогатого скота на Среднем Урале сократилось с 284,3 тысячи до 268,2. Коров осталось всего 118 тысяч. Для сравнения: век назад здесь их было 384 тысячи!
Зазвонил телефон. Лицо директора помрачнело. Речь шла о нехватке горючего. Пырин сокрушённо сказал:
— Ну вот, опять чехарда на заправках. Вроде бы снизили на десять процентов цены на бензин и дизтопливо на период уборочной. А что вышло на деле? Установили месячные лимиты: не успел вовремя забрать — заявки аннулируют. Требуется масса согласований. Дня не хватит. Затеяли нынче строительство нового скотного двора на двести коров. Стройматериалы, оборудование — всё дорого.
Полвека берём воду из родника. Вдруг нагрянул Роспотребнадзор: срочно сделайте проект санитарно-защитной зоны. Стоит такая документация триста шестьдесят тысяч рублей. Пришлось заплатить. А что изменилось? Да ничего. Как брали воду вёдрами из родника, так и берём… Те, кто любят делать деньги из воздуха, потом заставили нас составлять паспорта на отходы производства. Побегай за бумагами, сдай их в Екатеринбурге, заплати кругленькую сумму да ещё и штраф…
На Урале потихоньку скупают у крестьян земельные паи. Например, бывший колхоз «Деево» оказался под «крышей» владельцев Екатеринбургского завода медицинского оборудования. В «Арамашево» одно время хозяйничала фирма «Стиль-Профи». Построили теплицу для выращивания роз, но дело не пошло. Продали с долгами в семнадцать миллионов рублей одному из банков. Скот пустили под нож. Как дальше жить? Огромные пространства в зарослях кипрея, донника, таволги, пырея…
Остановились в старинном селе Коптелово. Оно основано в семнадцатом веке казаками. Следом пришли крестьяне.
Занялись хлебопашеством. Строили тогда основательно. Сохранилось подворье некой бабы Кати. Избе — триста лет! Сейчас сюда водят экскурсии. Городские ребята с интере-сом слушают экскурсовода Галину Кирилловну Кокшарову. Она — потомок местных вогуличей, живших на Урале ещё до прихода Ермака. Увлечённо рассказывает о крестьянском быте. Помимо пшеницы, ржи, овса, ячменя, гороха, раньше тут сеяли ещё и хмель, лён. Собирали дикий мёд, ткали мочальные рогожи и попоны, плели веревки. В бабушкиных сундуках отыскались расшитые свадебные полотенца, сарафаны, платки. Примечательно, что в старину использовали при шитье всего два цвета: чёрный и красный. Как олицетворение жизни и смерти… Всё было продумано до мелочей. Скажем, телеги делали только одного размера, на шляпке каждого кованого гвоздя кузнец ставил своё клеймо. Пырин подвёл меня к метровой иконе, висевшей на стене. На чёрных выщербленных досках едва проступал Лик Богородицы с Младенцем.
— Нашли полвека назад у берега реки Реж, это икона «Знамение» Невьянской школы иконописи. К сожалению, в Коптелове церковь Вознесения Господня в полуразрушенном состоянии. При Хрущёве пробовали её взорвать, но стены выдержали. На восстановление храма нужны немалые средства. Их нет. А место иконе в храме, конечно.
Невьянской слободе почти четыре века. По царскому указу здешние земли были отведены крестьянам для хлебопашества ещё в 1619 году. Места живописнейшие! В полуверсте от села реки Нейва и Реж сливаются, дальше течёт река Ница… Много рыбы: чебак, окунь, налим, судак, нельма…
— Крестьяне оказались лишними в государстве, — сказал Иван Александрович. — В магазинах всё импортное. Поддерживаем заокеанских фермеров, а сами бедствуем. Крестьяне не могут сбыть выращенное ими по приемлемым м. Не возьмут. Супермаркету выгоднее торговать молоком порошковым. Больше прибыли. И как тут крестьянину выжить…
Заехали на ферму в деревне Ключи. Скотный двор хоть и старенький, но прибранный, чистый. Упитанные коровы. Молокопровод, холодильник. Доярки ухаживают за животными, словно за своими детьми. Потому и надои высокие. Любовь и животное чувствует.
Вера Борисовна Васильева, проработавшая на ферме одиннадцать лет, заметила:
— Деревне немножко надо помочь, и жизнь преобразится. Самое узкое место ныне — это животноводство. Хорошо, что вернулись к дотации на молоко — три рубля за литр, но деньги, ждём целый месяц. В магазине-то сразу расплачиваются. Но вот такая у нас проблема: в селе семьдесят малышей, и только треть ходят в детсад. Нет мест. Смешно: кругом тайга, ну дайте лес на постройку! Нет, всё медлят с этим…
Побывав в хозяйстве у Ивана Александровича Пырина, понял простую истину: крестьянам только не надо мешать, они сами сообразят, как возродить деревни. Даже в прошлый засушливый год здесь были и с зерном, и с молоком, и с мясом.
…А в Екатеринбурге, как и по всей России, кипят страсти с переделом земель. Сие считается очень выгодным вложением средств. Прикупают пашню сотнями тысяч гектаров. Спроса за использование её по прямому назначению нет. Вот и «действуют» разного рода проходимцы.
Александр Николаевич АРЦИБАШЕВ
Свердловская область