В каком положении находится Российское государство на пороге второго десятилетия XXI столетия? Нет сомнения, что оно в своей более чем 13-вековой истории никогда не было настолько опасным, потому что его поразили все виды болезней, которые бывают в периоды системных кризисов.
Господствующие ныне в России социально-политические настроения можно свести в три группы. Либералы, считающие себя героями августа 1991 года, утверждают, что «погибла демократия», электорат отстранён от участия в формировании органов власти, которая захвачена «кровавой гебнёй». Коммунисты два десятилетия подряд сокрушаются по поводу того, что «распался Советский Союз». Патриоты носят траур по «Святой Руси» и «Великой России», прекратившей свое существование в 1917 году. И только перья и глотки «партии власти» полны оптимизма и не устают уверять читателей, зрителей и слушателей, что жить в России после 2020 года, если они останутся у рычагов управления, будет гораздо привлекательнее и лучше, чем в Европе. В частностях у всех этих точек зрения можно найти кое-что правдивое или правдоподобное. Но это крохи, остальное же вряд ли соответствует действительности.
Разумеется, нет никакой демократии в той части России, которую ныне называют Российской Федерацией. Но ведь общечеловеческой демократии, о которой толкуют русские либералы, в России никогда и не было, ни до 1991, ни после. Государство Российское знает лишь одну форму — русскую демократию, или народовластие, которая на европейские образцы ничуть не похожа. Например, во времена Великих князей, Царей, Императоров и даже генеральных секретарей. Европа называет те периоды авторитаризмом и тоталитаризмом. Но точно так же, как Европа никогда не считала Россию демократическим государством, так и русские не видят там власти народа, отмечая в европейской общественной жизни, как, впрочем, и в североамериканской, цинизм, эгоизм, алчность, зависть, жестокость и тиранство. Спор здесь вряд ли уместен, а всякая полемика на этот счёт ничуть не лучше спора в «Золотом телёнке» «великого комбинатора» с ксёндзами о том, есть Бог или его нет. Русская демократия, к примеру, была всегда государственной властью демоса, властью политически организованного лучшего слоя общества соответствующей эпохи. Этой форме противопоказаны всеобщие, равные, прямые и тайные выборы, в которых К.К.Победоносцев весьма справедливо усматривал не народовластие, а «великую ложь». Тем не менее, такие попытки в XX веке делались дважды (1917 и 1989 гг.), каждый раз оборачиваясь глубочайшим политическим кризисом и разложением и исчезновением именно той власти, которая таким именно образом и была образована. Когда же политический строй в России оставался на началах русской демократии, государство всегда было на подъеме.
Нечто подобное аберрации происходит и относительно «распада СССР». Как известно, коммунисты полагают, что им удалось в 1917 году уничтожить Государство Российское и на его месте и почти в тех же границах создать принципиально новое по своей природе государство — Советский Союз.
Конфедерацию, состоявшую из «советских национальных республик», существовавшую между 1923 и 1991 годами. В этот же период, полагают коммунисты, исчез и русский народ, вместо которого возник другой народ — «советский». В силу неких причин конфедерация распалась, перестав существовать в качестве «геополитической реальности», исчез и «советский народ». Жаль, но что поделаешь — против фактов не попрёшь?..
Считавшие себя пролетариями (т.е. безродными проходимцами, не имеющими отечества), коммунисты историю начинают только после того, как власть оказывается в их руках и заканчивают, если эту власть у них вырывают или они её теряют. Что на самом деле представляет собой власть пролетариата, Россия испытала на себе после драмы 1917 года. Однако с их властью было покончено в начале 30-х, хотя её метастазы продолжали существовать, что в значительной степени предопределило недолгое правление «генеральных секретарей». Однако для коммунистической идеологии власть и государство — понятия тождественные. Раз рухнула коммунистическая власть, то и Советский Союз перестал существовать. Слава Богу, это не так. После 1917 года, особенно в результате Гражданской войны, в стране переменилось практически всё. Но ни русская государственность, ни русские, ни русская сущность страны не были утрачены. Они сохранились, хотя и стали иначе называться — пролетарии, ко всему прочему, были русофобами и старались изъять из словоупотребления всё, что имело в своей основе слово «русский». Но не надо путать предмет и слово, которое его обозначает. Можно возразить: а как же быть с национальными республиками? Разве они не государства? В том то и дело, что не государства, а этнические режимы, вроде когда-то учреждённых в Южной Африке бантустанов, во всяком случае не более чем похожие на государства фикции.
В 1918 году пролетарское правительство заявило о федерализации России, позже объявив о создании 53 этнических образований, 43 из которых получили название республик. Но речь шла об имитациях государственности, существовавших только на бумаге. Оживление этих «роковых яиц» произошло в самом конце коммунистического правления, когда власть уже выскальзывала из рук партаппарата, рассыпаясь на глазах.
Следовательно, «распад Советского Союза» — это мистификация, игра воображения, замороченного пропагандой, но не реальность. За распад самого государства выдаётся разложение и самороспуск состоящих из коммунистов институтов высшей государственной власти (Съезда народных депутатов и правительства), что произошло в 1989 — 1991 годах. Русские по крови, коммунисты во власти не были русскими по духу, оставаясь пролетариями, для которых Россия так и не стала отечеством.
Парадоксально, но ничуть не лучшим оказывается и создание людей, называющих себя патриотами, считающих, что после 1917 года российское государство прекратило своё существование. Одни, принадлежа к монархическому крылу, полагают, что раз нет во главе России царя, то нет и самой России. Другие всё еще мысленно не закончили «гражданскую войну» на «белой» стороне, продолжают сидеть в окопах на Перекопе или под Волочаевкой, паля в воображаемых «красных» из воображаемых винтовок, тратя в промежутках между боями время на поиски разнообразные оправданий для тех русских, которые в Отечественную войну 1941 года перешли на сторону врага.
Спорить с этими людьми, так ничего и не понявшими и ничему не научившимися, признаться, совершенно не хочется, да и безполезно.
Что же касается безбрежного оптимизма, присущего идеологии «партии власти», то было бы странным, если бы он у нее отсутствовал. Положение обязывает превращать в партийный гимн куплеты «всё хорошо, прекрасная маркиза!». Что бы ни происходило, даже если страна провалится в бездну, её ораторы и публицисты не перестанут утверждать, что «настоящее более чем великолепно», а будущее «выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение». (Фраза, принадлежащая шефу жандармов графу Бенкендорфу). Такие выступления имеют под собой столь же «солидные» основания, какие имели финансовые фантазии Мавроди, футуристические пророчества Глобы и строительная надежность «Трасвааль-парка».
Но оставим политические иллюзии и перейдём к политической реальности. В каком положении находится Российское государство на пороге второго десятилетия XXI столетия? Нет сомнения, что оно в своей более чем 13-вековой истории никогда не было настолько опасным, потому что его поразили все виды болезней, которые бывают в периоды системных кризисов.
Кризис же не затихает, и конца ему так и не видно. Перечислись все язвы невозможно, но вот главные. Научно-техническое строение хозяйственного потенциала, как и его производительность, сокращены за 20 лет на порядок. Целых отраслей, причём наиболее развитых, более не существует. Государство поделено на два десятка грызущихся между собой «суверенных» правлений. Вооруженные силы, также разделённые, небоеспособны.
Общество, существовавшее до 1989 года, погибло вместе с социально-экономическим строем, и в настоящий период отсутствует как таковое. Духовное состояние нации — хаос. Православие и Церковь не восстановили после 70 лет официального атеизма своего положения, и ни одно мiровоззрение или идеология не являются доминирующими. Коренное население страны деградирует и вымирает со скоростью более 1,5 миллионов в год, и его замещают миллионы иммигрантов с юга и востока, что выгодно олигархии и бюрократии. Процветает русофобия, ставшая чуть ли не принципом официальной политики. Россия не то что выпала из квартета великих империй, где остались США, Европейский Союз и Китай, она стоит на грани утраты независимости. Не будет преувеличением сравнить существующее положение с тем, каким оно было в 1610 или 1918 годах. Однако так и не проявила себя политическая сила, которая бы ставила своей целью восстановление политической целостности государства и русского национального единства, что 400 лет назад было связано с именами Прокопия Ляпунова, Кузьмы Минина и Михаила Пожарского. Что, как ни кажется теперь странным, стала осуществлять великорусская часть центральной России во главе с большевиками, когда страну в 1918 — 1920 годах охватила Гражданская война и смертоносный этно-сепаратизм окраин.
И всё-таки нет причин для уныния. Положение не столь безнадёжно, как его можно было бы вообразить. Главное — российское государство не исчезло, никуда не «слиняло», не «распалось» в 1991 году и нет такого оружия, которое бы могло его «разрушить». Погубить его может разве что один только русский народ, но, надо думать, эта идея им вряд ли овладеет. Даже Святая Русь (всё тот же русский народ, но признающий смысл и радость жизни в приобщении Богу), о гибели которой раздаются такие горькие стенания в патриотическом лагере, и то никуда не делась. Потому что остаётся неколебимым идеал святости, к чему русское самосознание, несмотря на отстранённость многих от христианства, стремится в духовной жизни с тех пор, как была им обретена православная вера.
В знаменитом письме к Чаадаеву 1836 года Пушкин называл жесточайшие смуты, которые бывали в русской истории, мученичеством, наступающим, когда в народе исчезает воля и слабеет сознание. Вот и теперь страна переживает именно такой период. Наши 13 веков государственности знают пять таких периодов, после каждого из которых русская держава, вопреки пророчествам о её погибели, становилась гораздо более мощной и развитой, нежели та, которая ей предшествовала. (Изначальная Русь, Киевская Русь, Русское царство, Российская империя, Государство Российское под именем СССР). Что же позволяло достигать после мученичества нового могущества? Великий поэт и мыслитель называет два непременных условия: пробуждение народного сознания и воли и движение к русскому единству.
Как ясно и просто…
Сергей Сергеевич СЕРЕБРЯКОВ