Двадцать первого ноября 2010 года в крепости Орешек города Шлиссельбурга зазвучало церковное пение. Падали с серого неба снежинки, ледяным холодком тянуло с Ладоги. На развалинах храма Рождества святого Иоанна Предтечи состоялась первая за последние 90 лет Литургия.
Совершили её недавно назначенный настоятелем храма игумен Евстафий и иеромонах Украинской Православной Церкви Московского Патриархата Гавриил
Игумен Евстафий поднял из руин уже шесть храмов: св. Иоанна Предтечи в Старой Ладоге, апп. Петра и Павла в Знаменке, равноапостольной княгини Ольги в Михайловке. Ещё два храма восстановлены им в Карелии. И вот теперь началась церковная жизнь в храме Рождества св. Иоанна Предтечи в Шлиссельбурге.
Не так уж и много найдётся в России мест, подобных этому, продутому студёными ладожскими ветрами островку. У основанной внуком св. Александра Невского князем Юрием Данииловичем крепости «Орешек» — героическое прошлое, и понятно, почему шведы так стремились овладеть ею. И овладели на 90 лет. Она стала Нотебургом, но 11 октября 1702 года русские войска «разгрызли» шведский орех.
Говорят, что Пётр I послал на остров офицера с приказом командиру штурмующего отряда подполковнику Семёновского полка М.М.Голицыну отступить. Голицын ответил посыльному: «Скажи Царю, что теперь я уже не его, а Божий», — и штурм продолжался. Крепость была взята. Павших героев похоронили внутри крепости. На стене церкви Рождества св. Иоанна Предтечи была установлена доска в память о них, но потом эту доску увезли в музей города.
Пётр I переименовал стоявшую в истоке Невы крепость в Шлиссельбург — «ключ-город», объявляя тем самым Европе, что этим ключом он открывает для России выход к Балтийскому морю. Однако новая, придуманная Петром I «профессия» крепости оказалась ненужной в русской истории. В устье Невы началось строительство Санкт-Петербурга, и хотя Шлиссельбург укреплялся все эти годы, никакого участия в боевых действиях он уже не принимал.
Прошло более полутора десятков лет, и Пётр I решил употребить свой «ключ» в тюремных целях. Первой узницей Шлиссельбурга стала его сестра, царевна Мария Алексеевна, обвинённая в заговоре, в котором она не участвовала. А следом за сестрой стал «узником» крепости святой благоверный князь Александр Невский, вернее его святые мощи, которые «посмели не поспеть» в Петербург к празднованию годовщины заключения Ништадтского мирного договора. Только через год мощи св. князя были привезены в Санкт-Петербург, пострадав при пожаре 1723 года.
Позднее освободили и другую узницу Шлиссельбурга, Евдокию Лопухину. Её засадила в крепость Императрица Екатерина I, но через год она вышла на свободу уже… бабушкой Императора Петра II.
А «город-ключ» продолжал скрежетать, смыкая несмыкаемое, и племянница Петра I, Анна Иоанновна, заточила в крепость членов Верховного тайного совета, которые избрали её на царство: братьев Долгоруких и князя Дмитрия Михайловича Голицына. Узником Шлиссельбурга стал и любовник Анны Иоанновны, курляндский герцог Эрнест Иоганн Бирон, сделавшийся после её кончины регентом при четырёхмесячном Иоанне VI Антоновиче.
Впрочем, Бирон сидел в Шлиссельбурге всего полгода, а вот Иоанн VI просидел в ней «безымянным колодником» девять лет и был убит, когда поручик Мирович пытался освободить его. Кровь безвинного страдальца впервые обагрила древние камни Шлиссельбурга. Больше царственных особ в Шлиссельбургскую крепость не сажали.
Теперь узниками цитадели были: участник башкирского восстания Мулла Батырша Алев, убитый при попытке побега, масон, прославленный издатель Николай Иванович Новиков, декабристы Михаил, Николай и Александр Бестужевы, В.А.Дивов, Я.М.Андреевич, А.П.Юшневский, А.С.Пестов, И.И.Пущин и другие, основатель и вдохновитель «Общества святых Кирилла и Мефодия» Николай Иванович Гулак и известный революционер-народник Михаил Александрович Бакунин, участник заговора Каракозова Николай Андреевич Ишутин и член центрального национального комитета Польского восстания 1863 года Бронислав Шварце, народовольцы…
В Шлиссельбурге были теперь и казни. 10 октября 1884 года, у крепостной стены, повесили членов военной организации «Народная воля» офицеров А.П.Штромберга и Н.М.Рогачева, а 8 мая 1887 года — обвиняемых в пособничестве цареубийцам А.И.Ульянова, П.Я.Шевырёва, В.С.Осипанова и других.
«Среди русского народа, — сказал тогда Александр Ульянов, — всегда найдётся десяток людей, которые настолько горячо чувствуют несчастье своей родины, что для них не составляет жертвы умереть за своё дело. Таких людей нельзя запугать чем-нибудь».
И слились эти слова со скрипом ключей, открывающих двери злу и мраку, скопившемуся в шлиссельбургских подземельях, и откликнулся на них гимназист в далёком Симбирске, сказавший: «Мы пойдём другим путём», — Ленин.
Безконечным и кровавым для России оказался этот путь, и вот, кажется, нет уже давно ни Российской империи, ни СССР, а всё ещё не кончается эта мучительно-долгая дорога.
— Владыка прещедрый! Слыши слова похваляющихся разорити святую веру православную! Стань в помощь мне! Ты бо еси Бог наш и на Тя уповаем! — сказал в минуту смертельной опасности для всей Руси святой благоверный князь Александр, собираясь на Невскую битву, и кажется, что только эти слова и способны заглушить недобрый скрежет шлиссельбургских ключей.
Но вот исполнилось время, и эти слова зазвучали наконец-то на студёном ладожском сквозняке… И повторил их внучатый племянник повешенного в Шлиссельбурге Александра Ульянова игумен Евстафий (Жаков), настоятель храма Рождества святого Иоанна Предтечи в крепости Орешек города Шлиссельбурга.
И слышат эти слова первыми вошедшие в храм бойцы стрелковой роты 1-й дивизии НКВД и 409-й морской батареи, которые, продолжая героическую летопись крепости Орешек, обороняли в годы войны и крепость, и эту церковь.
Почти 500 дней небольшой гарнизон держал здесь оборону, и все эти дни реял над колокольней собора советский флаг, и все эти дни вершилась Божия помощь, о которой в минуту смертельной опасности для Руси молил святой благоверный князь Александр Невский.
И рядом с защитниками острова стоя на развалинах открытого ледяному ладожскому ветерку собора Рождества св. Иоанна Предтечи, кажется, видишь, как поднимаются стены собора, обрушенные купола, как вершится Чудо Господне…
Николай Михайлович КОНЯЕВ,
Шлиссельбург