27 января 1826 года, 185 лет назад родился выдающийся русский писатель Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин
Человек чести, патриот до мозга костей, наделённый Господом множеством талантов, он родился в самый разгар крепостного права в консервативной верующей дворянской семье, в одном из живописнейших мест Тверской губернии, в селе Спас-Угол. И был шестым ребёнком в семье у потомственного дворянина, коллежского советника Евграфа Васильевича Салтыкова-Щедрина и Ольги Михайловны Забелиной, дочери богатого московского купца. Яркие, характерные, порой гротескные, семейные персонажи навсегда войдут в творчество Салтыкова-Щедрина и будут жить во многих его произведениях, особенно в последней, законченной буквально за месяц до смерти повести «Пошехонская старина».
Не только родственники, но и он сам, в виде забавного, чудаковатого Никанора Затрапезного, поселятся на страницах его книг.
Детство его со строгими, требовательными родителями было монотонным, мрачным и безрадостным. И только одно занятие с ранних лет будет расцвечивать невесёлую жизнь мальчика — учёба. Мальчик потрясающе талантлив. Сочиняет стихи. Быстро схватывает немецкий и французский языки и даже подносит папеньке на именины стихотворение собственного сочинения, написанное по-французски.
Парадоксально, но первым учителем Михаила был крепостной живописец Павел Соколов. Домашних учителей у мальчика было много. Старшая сестра, гувернантка, священник из соседнего села, студент Московской Духовной академии. Всех поражали ранние дарования ребёнка.
Десятилетний Миша был принят в Московский дворянский институт на казённый кошт с полным пансионом. Проучился в нём два года и как лучший ученик был переведён в Санкт-Петербургский блистательный Царскосельский лицей. В нём он становится, по традиции, «поэтом курса», каким некогда был Александр Сергеевич Пушкин. Упоённо пишет стихи и даже пытается публиковать их в «Современнике» в 1844—1845 гг., но, обладая проницательным, насмешливым, объективным умом, понимает, что настоящим поэтом ему никогда не стать.
«Мрачный лицеист», как он себя сам называл, быстро заканчивает игру в поэзию и в течение всей жизни потом не любит вспоминать о своих ранних опусах. В этот период, как и другие лицеисты, он находится под влиянием идей французских социалистов и Жорж Санд. Огромное влияние на него оказывает гоголевская «Шинель» и «Бедные люди» Достоевского. И уже появляется в молодой душе отвращение к рутине, невежеству, застою, к фарисейскому морализму. И конечно, в первую очередь, к крепостному праву. Уже проявляется его неповторимый юмор, особый стиль изложения и искренняя любовь к бедному, маленькому, незащищённому человеку.
Он не скрывает своего вольнодумства, но недовольство руководителей лицея, словно о гранитный утёс, разбивается о его очевидную яркую одарённость. Уже в лицее он испытывает большое влияние публицистики Белинского и Герцена и воспитывает в себе образ настоящей российской литературы — пронзительной, справедливой, критичной. «Литература может быть названа солью русской жизни: что будет, если соль перестанет быть солёною?».
После окончания лицея Салтыков-Щедрин служит чиновником в канцелярии военного министерства и впервые напрямую сталкивается с бюрократизмом, волокитой, человекоугодничеством и ложью. Альтернативу скучной бюрократической среде он находит в кружке Петрашевского, на знаменитых пятницах которого можно встретить радикально настроенных философов, учёных, литераторов и студентов, ненавидящих крепостное право и мечтающих о проведении прогрессивных и либеральных реформ в России. Тогда появляются первые полные социальной критики повести Салтыкова-Щедрина: «Противоречие» и «Запутанное дело». В них явно ощущалось влияние французских вольнодумцев. На них обратил внимание сам Николай I.
Опасное увлечение Салтыкова-Щедрина было замечено в его канцелярии, и в апреле 1848 года, после серьёзного расследования, он был выслан на восемь лет за вольнодумство в Вятку «под особый надзор» чиновником «без содержания». Сопровождали его жандарм и крепостной дядька Платон, в течение 20 лет повсюду сопровождавший своего барина.
Уже в 1850 году поразивший местное начальство своим проницательным умом, вдумчивостью, живым интересом к окружающей жизни, он был переведён на должность советника в губернском правлении. Это — один из любопытнейших моментов его жизни. В какую бы глухомань ни попадал Салтыков-Щедрин, он везде делает блестящую карьеру.
Частые командировки открывают ему тёмные стороны провинциальной жизни и тяжелейшее положение простого народа, которое писатель всегда принимал близко к сердцу и знал не понаслышке. Увиденное становится основой «Губернских очерков» Щедрина, заставивших российскую критику заговорить о нём как о серьёзном представителе критического реализма. Чтобы развеять терзающие его умственное одиночество и тяжёлую скуку, Салтыков-Щедрин переводит Токвиля и Вивьена, пишет для сестёр Болтиных «Краткую историю России». Одна из очаровательных юных сестёр, Елизавета, скоро станет его женой. Она — Галатея писателя, и Салтыков-Щедрин постарается воспитать и развить в своей избраннице лучшие духовные качества русской женщины.
Но получить ссыльному чиновнику разрешение на брак с дочерью вице-губернатора совсем не просто. Помогает в этом совершенно неожиданно генерал-адъютант П.П.Ланской, приехавший с супругой Натальей Николаевной (вдовой Александра Сергеевича Пушкина) во Владимир и встретившийся там с Салтыковым-Щедриным.
Составив самое благоприятное мнение о молодом чиновнике, Ланской пишет официальное представление об освобождении его из-под особого надзора. В конце 1855 года, после смерти Николая I, полицейский надзор снят, и Салтыков-Щедрин возвращается в Санкт-Петербург.
Летом 1856 года в Москве, в Крестовоздвиженской церкви недалеко от Арбатских ворот состоялось его венчание с 17-летней Елизаветой Апполоновной Болтиной, с которой он проживёт до конца своих дней, родит сына Константина и дочку Елизавету. А в 1857 году выходят в свет блистательные «Губернские очерки» надворного советника Николая Щедрина (псевдоним писателя), сделавшие его «вторым Гоголем», любимым писателем мыслящей России.
Писательский труд не мешает развитию блестящей карьеры. В 1856—1858 годах он становится чиновником особых поручений с окладом 1200 рублей серебром в год в Министерстве внутренних дел, где начинается подготовка к отмене крепостного права. А в 1858 году он уже вице-губернатор, сначала в Рязани, затем в Твери. Ситуация для чиновничьей России безпрецедентная: впервые писатель-сатирик, безпощадный обличитель воровства и взяточничества, занимает столь высокие посты.
Благоприятное впечатление на окружавших Салтыкова-Щедрина людей оказывали его честность, обстоятельность, фундаментальные знания и огромная любовь к России, которой проникнуто всё его творчество. Никогда, находясь в опале или страдая от длительного недуга, Михаил Евграфович не хотел покинуть родину.
Лечиться от тяжёлого суставного ревматизма он неоднократно ездил в Париж, Ниццу, Швейцарию, на немецкие «водные» курорты. Но о том, чтобы остаться на чужбине, даже мысли не было.
Несокрушимыми была его вера в русский народ и преклонение перед русской историей. Бичуя дикость, косность, жадность, лень, писатель хотел очистить Отечество от позорных страстишек. «Я люблю Россию до боли сердечной и даже не могу помыслить себя где-либо, кроме России», — писал Салтыков-Щедрин.
Он не дорожит служебной карьерой, и в 1862 году, по первому зову Н.Некрасова, выходит в отставку и переезжает в Петербург, чтобы делать журнал «Современник». Там образовалось множество проблем. Работать практически некому: скончался Добролюбов, Чернышевский сидит в Петропавловской крепости. Издавать свой журнал — давняя мечта Михаила Евграфовича, он с радостью взваливает на себя огромную писательскую и издательскую ношу, но мучают цензура, разногласия с коллегами и «общая расшатанность». Спустя два года он покидает «Современник» и возвращается на госслужбу.
Возглавив Казённые палаты в Пензе, Туле и Рязани, он имеет возможность ещё больше изучать психологию чиновничьего быта, стагнацию и идиотизм провинциальной жизни, конфликтует с начальством, безжалостно высмеивает нравы местной знати. («Письма из провинции», «Письма к тётеньке», «Помпадуры и помпадурши»). Но пишет, в основном, в «портфель».
В 1869 году происходит решающее событие в жизни писателя, изменившее всю его жизнь. Он переходит в «Отечественные записки» и после смерти Николая Александровича Некрасова официально становится главным редактором журнала. Салтыков-Щедрин счастлив, все его творческие силы до 1884 года отданы «Отечественным запискам», работает он неутомимо и страстно. Обожает своих читателей, ищет молодые таланты.
В письме к сыну Михаил Евграфович признаётся: «Паче всего люблю родную литературу, и звание литератора предпочитаю всякому другому». Глубоко, трепетно, по-некрасовски, любит Салтыков-Щедрин русский народ. Ещё в детстве увидевший все ужасы крепостной кабалы, он является принципиальным противником социального неравенства.
Расшатанное 14 лет назад здоровье резко ухудшается. Он вынужден оставить любимый журнал. Потеря читательской аудитории, одиночество и болезнь буквально истязают писателя. «Болен я невыносимо, — пишет Салтыков-Щедрин. — Недуг впился в меня всеми когтями и не выпускает из них».
Медленная агония не мешает творцу создавать свои самые сильные произведения. «Господ Головлёвых» можно считать русской шекспириадой. Поражает, как любит писатель своих героев, как умеет даже в таком скверном персонаже, как Иудушка Головлёв, рассмотреть что-то человеческое, хорошее.
Недаром называли его «прокурором русской общественной жизни». Не щадит писатель земство, суд, адвокатуру, где подвизаются безсердечные хищники, взяточники, казнокрады. О бедах народных никто не помышляет, лишь бы побыстрее набить свой карман. Как это похоже на нашу сегодняшнюю жизнь!
Незадолго до смерти он писал Михайловскому о потерянных и «забытых словах»: «Ну, совесть, отечество, человечество, другое там ещё. А теперь потрудитесь-ка их поискать, надо же их напомнить…».
До последнего своего часа Михаил Евграфович, несмотря на ужасные боли, писал легко, свободно, сильно, как всегда. Свою главную книгу «Пошехонская старина» он заканчивает за месяц до кончины. Умер писатель 28 апреля 1889 года. Похоронили Салтыкова-Щедрина на Волковом кладбище рядом с Тургеневым.
Сразу после смерти, словно шавки на мёртвого льва, набросились на великого русского писателя завистники и злопыхатели. Те, которых великий писатель высмеивал и обличал всю свою жизнь. Злоба эта проявилась даже в некрологах и посмертных статьях.
Наследие Салтыкова-Щедрина составляет 20 томов избранных произведений. Книги писателя, несмотря на трудность и неповторимость языка, большими тиражами выходили в Европе на немецком и французском языках. В современной России он актуален и любим так же, как полтора века тому назад.
Нам, своим далёким читателям, Салтыков-Щедрин заповедал не забывать, что мы русские, гордиться этим и помнить, что лучше России нет ничего на свете.
Софья Васильевна КЕЛИНА