Летом 2010 года на 89-м году жизни отошла ко Господу насельница Зачатьевского ставропигиального женского монастыря монахиня Георгия, в мiру Лидия Владимировна Каледа
Была она дочерью священномученика протоиерея Владимира Амбарцумова, женой известного московского протоиерея Глеба Каледы, духовного писателя, доктора геолого-минералогических наук и тюремного священника. Матушка была наделена литературным даром и оставила нам безценные воспоминания о сложнейшем периоде в жизни Русской Православной Церкви, о гонениях на православное священство и вере во Христа, которая побеждает всё.
У матушки Лидии было 6 детей, 17 внуков, 21 правнук. Среди её детей игумения монастыря, двое настоятелей московских храмов, матушка (супруга священника), геолог, врач. Глубоко символично то, что один из её сыновей, отец Кирилл Каледа является сейчас настоятелем храма священномученников и исповедников Российских в Бутове, где в ноябре 1937 года был расстрелян его дед.
Долгие годы был знаком с матушкой Лидией иерей Константин Кобелев, клирик храма Святителя Николая в Бирюлёве, старший священник храма Покрова Пресвятой Богородицы при Бутырской тюрьме. Своими воспоминаниями он делится с читателями «Русского Дома»
Мы познакомились почти 27 лет назад благодаря нашему общему духовному отцу — протоиерею Александру Егорову, который служил в храме пророка Божия Илии, что в Обыденском переулке. Я был у него алтарником. Туда ходил Глеб Александрович Каледа. Он был духовным чадом священномученника, протоиерея Владимира Амбарцумова. С его дочерью Лидией они были знакомы с юности и очень дружили. Но о браке поначалу не думали. Об этом матушка прекрасно рассказала в своих воспоминаниях. Глеб Александрович, геолог по образованию, в 1972 году был тайно рукоположен во пресвитера митрополитом Иоанном (Вендландом), тоже известным учёным-геологом. С тех пор по воскресным дням отец Глеб совершал Евхаристию в своей домовой церкви в честь Всех русских святых. Матушка сама сшила ему облачения. Поначалу о священстве отца они сказали только старшим детям.
Уже несколько лет Глеб Александрович был священником, но скромно стоял в храме в обычной одежде и отличался от нас, алтарников, тем, что открывал завесу у Царских врат перед пением «Верую» (нам этого делать не позволялось). Отец Александр причащал его из лжицы как мiрянина, но в алтаре.
Тайну своего священства в те смутные годы отец Александр хранил очень бережно. И я, хотя и был его ближайшим помощником, ничего не знал до 1990 года, когда отец Глеб вышел на открытое служение Церкви. Современным молодым людям это трудно понять, ведь, казалось, что явного гонения на церковь уже не было. Но это только казалось. Мы боялись обнаружить свою веру, соблюдали конспирацию. После богослужения уходили из храма по одному. Предосторожности сделались ещё строже, когда к старосте храма пришли люди в штатском и стали интересоваться: почему к вам ходит столько молодёжи? В Ильинский храм отец Глеб приходил на раннюю Литургию в праздники, выпадающие на рабочие дни. Ходила к нам и его семья. Познакомился я с матушкой Лидией, её сыновьями и дочерью Марией, ставшей у нас помощницей старосты и затем старшей сестрой в сестричестве по возрождению Зачатьевского монастыря. Прошли годы, и сейчас она игумения этого монастыря и носит имя Иулиания, так же, как и первоначальница обители — сестра святителя Московского Алексия.
Нередко бывал я в их гостеприимном доме. Матушка умела создать атмосферу любви, доброжелательности и при этом научить почитанию родителей, особенно отца.
Вскоре отец Глеб принял нелёгкое решение служить в Бутырской тюрьме, посвятить свою жизнь окормлению осуждённых. В то время росло число приходящих в церковь людей. Не хватало новых храмов и пастырей. Нагрузка на столичных священников, и без того немалая, ещё более возросла. Трудно было понять, как в этих условиях можно добровольно возложить на себя столь непосильное бремя, как тюремное служение. Этого не могли вместить даже некоторые священники.
Но всегда понимала отца Глеба его супруга, помощница, единомышленница и сомолитвенница — матушка Лидия. Но даже матушка не бывала в те годы в Бутырке и не знала, как тяжело там служить.
Мы с вниманием слушали сдержанные рассказы отца Глеба. И у меня возникло тайное желание побывать в Бутырской тюрьме. Но как его осуществить? Отец Глеб сам находил себе помощников, а я ему тогда о своём стремлении не говорил. Забегая вперёд, скажу, что привлечение меня в число тюремного духовенства я рассматриваю как чудо. Как величие Божиего смотрения, ведающего тайные движения нашего сердца.
Но вот отец Глеб тяжело заболел. Перед последней операцией мы с отцом Александром Егоровым посетили его в больнице, и память об этой встрече долгие годы согревает моё сердце. Глубокий след в моей душе оставило отпевание его в Высокопетровском монастыре, оно было первым священническим отпеванием, в котором мне довелось участвовать.
После кончины старшего друга моё сердце обратилось к его вдове. Господь приоткрыл мне величие этой, полностью преданной Богу и своему супругу, души. Общаться с матушкой Лидией было всегда интересно. Она с любовью и радостью меня принимала, слушала рассказы о моих родственниках, никогда меня не осуждала, даже когда я был далёким от веры неофитом.
В то время мы росли, почти ничего не зная о Боге. Даже моя мать не была крещена. А ведь её родной дядя, Феодосий Богач, был ректором Измаильской семинарии. После Брестского мира он остался со своим приходом за границей и до конца своих дней был священником в русском православном храме в Бухаресте. Время его священнического служения составило 74 года, 11 месяцев и 21 день, он упокоился в 1986 году. Но я, к сожалению, так и не и не повидал его. Вероятно, благодаря молитвам этого родственника мы с мамой и стали верующими. И ещё благодаря молитвам матушек. Моя крестная мать, Елена Владимировна Апушкина, была духовной дочерью отца Алексия Мечева, а затем его сына, сщмч. протоиерея Сергия Мечева, хранительницей рукописных и устных воспоминаний о них, неутомимой свидетельницей их веры и любви к Богу. Точно такой же дух был и у матушки Лидии, впоследствии монахини Георгии.
Мне довелось встретить этих двух выдающихся женщин, всю жизнь проживших с Богом, безропотно перенёсших множество страданий, когда я ещё только начинал ходить в храм. Со своим огромным духовным опытом и образованностью они могли бы относиться к нам, неофитам, снисходительно и безразлично. Но матушка Лидия и матушка Елена принимали нас с добротой и любовью, совершенно естественно, без всякого высокомерия, гордости, без какой-либо дистанции. Как это важно для новоначальных!
Я не чувствовал своей ущербности, неопытности, знал, что в случае необходимости они могут многое подсказать, деликатно сделать замечание.
Сейчас много говорят о значении миссионерства, так вот матушка Лидия и матушка Елена были самыми успешными православными миссионерами. В чём заключалась причина их успеха? В умении любить, принимать человека полностью, искренне, всей душой.
У матушки Лидии была полная естественность в общении с людьми, и эта естественность особенно подкупала. Находиться рядом с ней было очень радостно. Поэтому около неё всегда было много молодёжи. Темы наших бесед были разнообразны. Она всегда искренне делилась проблемами своей большой семьи. Каждая мать радуется успехам своих детей, но в её радости напрочь отсутствовали гордость и хвастовство. Слушая матушку, я начинал радоваться за нашу Церковь, за то, что Господь дал возможность так успешно послужить Православию и матушкиным детям, и моим друзьям. Не было в душе никакой зависти, только благодарение Богу!
Особыми темами наших бесед были строительство храмов на Бутовском полигоне, написание икон упокоившемуся там сонму наших новых святых, в числе которых был и её отец — священномученик, протоиерей Владимир Амбарцумов.
После моего призвания к служению узникам, совершившегося, по моему крепкому убеждению, молитвами отца Глеба, наше общение перешло на совершенно новый уровень. Матушка Лидия рассказывала о переписке с крестниками отца Глеба в Бутырской тюрьме, связь с которыми сохраняла до самой своей кончины.
Она писала им письма, помнила дни рождения и поздравляла всех. Посылала в узилище посылки, порой приобретала и крупные вещи, необходимые для налаживания быта в камере. Нужно сказать, что покровительствовала матушка и бывшим смертникам. Отец Глеб в своё время ходатайствовал о сохранении им жизни, и теперь они отбывают пожизненное заключение. Отец Глеб был горячим противником смертной казни, говорил, что по приговору расстреливали не тех людей, которые до этого совершали тяжкие преступления, и даже не тех, которые пытались защищаться на суде… Речь шла не о судебной ошибке. Расстреливали преступника с той же фамилией, той же статьёй, но духовно совершенно перерождённого, раскаявшегося, пришедшего к Богу, познавшего тяжесть содеянного им греха!
После смерти мужа матушка Лидия, не задумываясь, пошла к оступившимся и страждущим, стала для них второй матерью. И это ещё более сблизило нас.
В 2006 году мне удалось включить её в список лиц, приглашённых на престольный праздник в храм Покрова Пресвятой Богородицы, который открывал в Бутырской тюрьме её муж, священник Глеб Каледа. Во время богослужения матушка Лидия находилась как раз у той ниши, где размещены иконы наших новомучеников, среди которых был и лик её отца. С тех пор она всегда незримо присутствовала на наших службах.
В последние годы жизни матушка приняла постриг с именем Георгия и жила в Зачатьевском монастыре со своей дочерью, игуменией Иулианией. Её окружала глубокая и искренняя любовь всех: монахинь и мiрян. После кончины матушки я по-прежнему поддерживаю близкие отношения с её детьми. Но заменить её не может никто.
Когда матушка преставилась ко Господу, я подумал: «А ведь её там давно уже ждали отец, брат, муж, сын. И приняли с великой радостью». Нам, конечно, её не хватает, но мысль эта утешает и уменьшает горечь разлуки. Верую я и в то, что в Царстве Небесном матушка Лидия молитвенно нас не оставит.
Иерей Константин КОБЕЛЕВ