19 ноября 1730 года, 280 лет назад родился великий русский полководец Александр Васильевич Суворов
Святой благоверный князь Александр Невский в своей жизни не проиграл ни одного сражения. Сколько русских людей были наречены при рождении в честь Александра Невского, и лишь одному из них удалось повторить подвиг святого - Александру Васильевичу Суворову
Александр Васильевич Суворов так же, как его небесный . покровитель, был глубоко верующим человеком и тоже не проиграл ни одной битвы. А ведь их насчитывается более 60-ти!
Крестник царя Петра генерал-аншеф Василий Иванович Суворов, глядя на своего подрастающего сынишку, с горечью думал: «Не бывать тебе добрым воином, Сашуля!» Знал бы он, что сей чахлый и болезненный отпрыск вырастет и своей воинской славой затмит всех русских (и не только русских) полководцев! Увы, отец не дожил до самых великих баталий своего отпрыска.
Александр Васильевич Суворов... В нём так часто всё было вопреки — вопреки детской болезненности он стал развивать себя физически и приобрёл крепкое здоровье, позволявшее ему великолепно переносить любые походные лишения.
Вся его «наука побеждать» строится вопреки сложившимся представлениям. Взять хотя бы знаменитое суворовское «Воюй не числом, а умением». Он радовался, когда противник имел большое преимущество в количестве, говорил: «Стало быть, нам удобнее будет заставить их мешать друг другу, и тем победим».
Его поступки зачастую заставляли удивляться, недоумевать, возмущаться. Парадоксальность мышления помогала ему принимать неожиданные решения в битвах, в походах, и эти решения неизменно приносили успех.
Чего стоит анекдот о том, как он подвиг своих солдат на штурм сурового Сент-Готардского перевала в Швейцарии! Видя неприступные обледенелые скалы, солдаты возроптали: «Не пойдём! Это верная гибель!» Александр Васильевич выслушал их и приказал рыть яму. Когда вырыли, он лёг на дно ямы и сказал:
— Теперь закапывайте здесь своего Суворова и ступайте с Богом в Россию.
Солдаты оцепенели, переглянулись, а вскоре уже шли на бой. И взяли этот перевал.
Обладая способностью принимать быстрые и неожиданные решения, Суворов ценил это и в других офицерах. Любил устраивать проверки: подъехать к офицеру и задать абсурдный вопрос — найдётся ли тот, что ответить? Однажды с каверзой подъехал к одному:
— А ну-ка, ответь, сколько звёзд на небе?
— Столько, сколько ни один дурак не сможет задать вопросов, — быстро ответил офицер. Александр Васильевич поначалу разгневался и отъехал прочь. Но потом поразмыслил, рассмеялся и велел наградить остряка за находчивый ответ.
Больше всего ненавидел «немогузнаек», как он презрительно называл тех, кто на вопросы отвечал: «Не могу знать».
Во всём уповал он на волю Божию. Говорил: «Три мои сестры — вера, надежда и любовь». Чрезмерная религиозность тогда многим не нравилась. Упадок веры в век буржуазных революций наблюдался ужасающий. Суворов же нарочито подчёркивал, что без Бога мы ничто. Однажды на военный совет явился с бумагой, свёрнутой в трубочку. Предложил выслушать мнения разных военачальников по поводу предстоящего сражения. Те развернули свои планы, показывали, доказывали, как нужно действовать. Наконец дошла очередь до Александра Васильевича. Он развернул свой лист, а там — пусто.
— Вот здесь, — ткнул он пальцем в пустую бумагу, — будет Господь Бог. Вот здесь, сразу за Ним, пойду я. А за мной уж и вы, господа, не отставайте.
Союзники-австрийцы всегда были поводом для его насмешек. Замечательна история о том, как во время одной битвы успех был достигнут русскими войсками, а австрийцы ухитрились добыть себе огромную часть боевых знамён поверженного врага. Наши пришли к Суворову жаловаться.
— Оставьте им знамёна, — махнул рукой Александр Васильевич. — Мы себе ещё добудем, а им, бедным, где взять?
Австрийский полковник Шток на виду у Суворова прямо перед сражением упал и стал изображать, как его мучают кишечные колики.
— Жаль такого прекрасного воина, — нахмурился Суворов. — Французы подберут, себе возьмут. Ну-ка заколите его, чтобы не достался врагам.
Услышав, какое ему предлагается лекарство, мнимый больной мгновенно вскочил на ноги.
С огромной иронией относился Александр Васильевич к своей внешности, потешался над собственным малым ростом и тщедушностью. Когда французы назначили огромную сумму за его голову, Суворов сокрушался:
— Дорого! Головёнка-то маленькая, не стоит таких деньжищ.
Потом велел отпустить одного французского пленника, чтобы тот отправился к своим и передал, что голова Суворова скоро сама к ним явится, да вместе с руками и всем остальным, а также и со всей армией.
В этих историях как нельзя лучше высвечивается яркая натура гениального полководца. Читая их, любишь его ещё сильнее.
Он терпеть не мог бывать при дворе, ненавидел придворных, многие из которых, по его мнению, были пустышками, имели один талант — втереться, пронырнуть, слепить себя из ничего. Оттого-то и водилась за ним странная привычка петь петухом при дворе. Юродствуя, он показывал, что чувствует себя среди множества глупых ничтожеств, как петух в курятнике среди кур.
Ненавидел мужчин, заботящихся о своей внешности, а особенно тех, кто обильно пользовался духами и одеколонами. Однажды в присутствии Екатерины II попросил себе полный стакан водки.
- Как же так, граф? — удивилась государыня. — Вы будете в обществе прекрасных дам пахнуть водкой?
— Во всяком случае, будет ясно, что я солдат, матушка.
Оттого что при дворе так много было завистников и ненавистников, Александр Васильевич любил говорить, что был ранен в жизни 32 раза — дважды на войне, 10 раз дома и 20 раз при дворе. В сверкающих дворцах находились умники, дерзавшие делать Суворову замечания, и однажды некий франт заявил ему, что он хороший стратег, но не знает искусства тактики.
— Да, я не знаю тактики, — вздохнул Александр Васильевич. — Зато тактика меня знает, и всегда при мне!
Кстати, тактиком был столь же непревзойдённым, как и стратегом. Он усовершенствовал тактику колонн в сочетании с рассыпным строем. Этот способ боя затем развивал Наполеон. В тактике Суворова правильно сочетались огонь, который он именовал «горячительным», и штыковой удар — «прохладительное». Придавая большое значение огню для достижения победы, он поднял на небывалую до него высоту искусство сокрушительного штыкового удара. Кроме того, суворовская тактика основывалась на тщательной агентурной и военной разведке, внимательном учёте обстановки и ресурсов, быстроте, внезапности и скоротечности действий.
Едва ли есть ещё один полководец, которого столь самозабвенно любили солдаты. А как умел он развеселить и утешить! Однажды в Италии солдатам долго не давали еды. Видя подъезжающего к ним Суворова, они сели на берегу реки, набрали в миски речной воды и стали есть эту воду ложками.
— Что это вы едите, братцы? — удивился Александр Васильевич.
-- А вот, италийский суп.
— Превосходно! Я не ел такого. — И, соскочив с лошади, он потребовал и ему подать. Уселся рядом с солдатами, принялся тоже есть ложкой «суп» да нахваливать:
— Славный суп! Помилуй Бог, славный. Да сытный какой!
Доел до донышка, а потом сказал:
— Ваш фельдмаршал теперь сыт. Ничего, братцы, французишки близко, один переход. У них для нас всего наготовлено, напечено да наварено, всё наше будет.
Солдаты рассмеялись и готовы были ещё терпеть голод.
Поступки Суворова, зачастую подобные выходкам юродивого, намекали людям на их недостатки, заставляли задуматься, исправиться. Один чиновник, имея о себе слишком высокое мнение, явился в гости к Суворову, и тот велел поставить несколько стульев один на другой:
- Туда, туда садись, батюшка, — сказал Александр Васильевич. — Тебе высоко сидеть полагается. А уж ежели свалишься, не моя вина.
Всего себя отдавший войне, он отнюдь не воспевал её. Однажды ему доложили, что такой-то офицер сошёл с ума, и Суворов горько усмехнулся:
— Время ли сходить с ума на войне, если и вся война — сумасшествие!
Имя его было столь прославленным, что полководцам, проигравшим сражения с ним, это прощалось. Ведь их победил сам Суворов! «Я был очень молод во время сражения при Треббии; эта неудача могла бы иметь пагубное влияние на мою карьеру; меня спасло лишь то, что победителем моим был Суворов», — говорил маршал Макдональд. А маршал Массена признавался, что все свои победы он, не задумываясь, отдал бы за один Швейцарский поход Суворова. Да и сам Наполеон признавал Александра Васильевича непревзойдённым полководцем.
Русский военный историк Ф.Н. Глинка в «Кратком начертании Военного журнала» писал: «Теперь уже ясно и открыто, что многие правила военного искусства занял Наполеон у нашего Суворова. Этого не оспаривают сами французы; в этом сознаётся и сам Наполеон; в письмах из Египта, перехваченных англичанами, он явно говорит Директории, что Суворова до тех пор не остановят на пути побед, пока не постигнут особенного его искусства воевать и не противопоставят ему его собственных правил».
В годы Великой Отечественной войны в кабинете Сталина портрет Александра Васильевича всегда висел на самом видном месте. Как будто вместо иконы. Глядя на генералиссимуса Суворова, генералиссимус Сталин не раз мысленно обращался к нему. 29 июля 1942 Указом Президиума Верховного Совета СССР был учреждён военный орден Суворова трёх степеней. Состоялось свыше семи тысяч награждений этим орденом.
Жаль, что появившееся прекрасное слово «суворовец», обозначавшее молодых курсантов военных училищ, теперь начинает исчезать, заменяясь иностранным словом «кадет». Глупо и подло стирать национальную гордость в собственном языке! Суворов дважды разгромил Польшу, не дав ей подняться против России, побеждал турок и утвердил русское владычество в Крыму, Молдавии, Бессарабии, довёл до конца разгром Пугачёва, начатый и завершённый Михельсоном.
Показал всей Европе, что Наполеона и его маршалов можно бить, и это стало залогом нашей будущей победы в 1812 году. Он, безусловно, входит в десятку самых лучших военачальников за всю м!ровую историю.
В отличие от большинства великих людей, Суворов всегда оставался аскетичным христианином, простым, как дитя, скромным человеком. Даже то, как похоронен Александр Васильевич, отличает его от всех остальных. На мраморной плите, лежащей над его погребением в Александро-Невской Лавре, всего три слова: «Здесь лежит Суворов». Это придумал Гавриил Романович Державин, когда его спросили, что написать на надгробии усопшего полководца. Это вполне в духе Александра Васильевича, ведь когда писались его приказы, он запрещал ставить все свои титулы, требуя, чтобы значилось лишь.- «Суворов приказывает».
Александр Юрьевич ЛУКИН