В который раз убеждаюсь: ничто в мiре не случайно. Летом 2007 года, когда Москву изнурял жаркий август, родня отправила меня в подмосковный пансионат, в сосновый бор, что приютился на берегу речки Вори. Слышала я про речку, что вода в ней ледяная, родниковая, а места там и по сей день — заповедные.
Рядом земли монастырские, но об этом я тогда не знала. Не знала и про сам монастырь, а Бог, видно, вёл меня к нему.
В ту ночь жара была особенно невыносимой, дышать становилось всё труднее. И как только первые лучи побежали над сосновой рощей, решила я, так и не уснув: не лучше ли мне отправиться в монастырь? Моё не совсем здоровое сердце после недели изнуряющей жары болело, я не была уверена, что легко дастся мне эта дорога к храму. Оделась не по погоде: длинная чёрная юбка, косынка — в монастырь всё-таки иду, — и отправилась в путь. «Километра три по боковой дороге, и сама увидишь», — сказали мне в пансионате.
РУСЬ ИЗНАЧАЛЬНАЯ
Дорога шла в гору. Солнце пекло так, словно и не Подмосковье это, а Палестина, Земля Обетованная. Пот градом, в сердце — барабанный бой. То и дело меня обгоняли машины, и можно было бы доехать попуткой... Но настоящий паломник должен преодолеть путь пешком. Слева и справа от дороги леса сказочные. Когда силы были на исходе, я обнаружила себя на самой высокой точке холма. С него открылась панорама: соборы, ограда монастыря. Я стояла как зачарованная. Потом только разглядела, как сильно разрушен монастырь.
Позднее, когда почитала об истории монастыря, узнала, что места эти и вправду самая что ни на есть Русь изначальная. В IX — X веках территорию современного Ногинского района Московской области заселяли славянские племена. Под водительством некоего Вятко селились в бассейне реки Оки вятичи. В лесах, на берегу красивейшей, с множеством ключей и родников реки Вори у Стромынского тракта располагалось поселение; обнаружен культовый языческий центр на вершине одного из холмов. Были здесь и карстовые пещеры.
Принятие Киевской Русью христианства коснулось и этих земель. На рубеже XI и XII веков появляются миссионеры. Для распространения света Христова учения многое сделал преподобный Кукша, убитый за это язычниками. С середины XII века под предводительством Великого князя Киевского Юрия Долгорукого и его сына св. Андрея Боголюбского переселялись в эти края люди из Киевской Руси. Недаром говорят, что связаны мы с Киевской Русью кровно, как бы сейчас ни стремились поссорить наши страны недруги заокеанские. Точно неизвестно, когда начали подвизаться в местных карстовых пещерах монахи-скитники, основавшие Николо-Берлюковскую обитель, но учёные считают, что произошло это в XII — начале XIII веков. Вот так, ни много ни мало, а с XII века, ещё с пещерных монахов, ведёт своё летоисчисление открывшаяся моему взору обитель. Именно жившие в пещерах монахи и были её основателями.
Шло время, и постепенно обитель заняла большую территорию не только около пещер, но и в лесах над ними. В ней было в то время два храма. Один — пещерный, посвящённый святому Иоанну Предтече, второй, построенный на месте брошенных язычниками идолов, — храм Святителя Николая Чудотворца. Неподалёку располагалось селение Берлине. От него получила обитель своё название — Свято-Николаевская Берлюковская пустынь.
Первым настоятелем, который упоминается в летописях, был игумен Феодорит, ставший позднее епископом Тверским и Кашинским. Таким образом, достоверные летописные сведения о существовании обители относятся к XVI веку.
ДОМ СКОРБИ
Приблизившись к монастырю, я обнаружила высокие, открывающиеся, как я полагаю, только по спецпропускам, железные ворота. За ними — дом скорби, или, выражаясь современным языком, — психиатрическая больница. Перед входом «рыночного» вида картина: несколько палаток, в которых несчастные родственники могут купить разрешённые обитателям «скорбного дома» вещи первой необходимости. Безлюдно и жарко, как на адском противне. Именно такое ощущение обрушилось на меня: обитель, место, особо близкое Богу, осквернено каким-то странным смешением ГУЛАГа и базара. А постояльцы... Что ж, не они виноваты в том, что не нашло государство им иного места, отобрало у древнейшей русской обители храмы и здания под приют для душевнобольных, которые и больны-то скорее всего самим нашим временем. Ведь по статистике, в 90-е годы в нашей стране каждый второй, а может, и более, пережил посттравматический синдром. Конечно, есть определённый процент врождённых психических заболеваний, но это — другой разговор.
Видела я бедолаг, приютившихся здесь. Один из них регулярно появляется на берегу реки Вори. Он приходит всегда одетый не по сезону, в какие-то тёмные и странные обноски. Медсестры знают его ещё с того времени, когда безумец был подростком, он — местный, из ближнего села. Его то и дело кладут в клинику, потом отпускают домой. Потому что в больнице мест мало, и лечение стоит денег. Говорят, что он не опасен, но за ним следят, чтобы он не подходил близко к ребятишкам, которые привычно дразнят его. Он тихий, забитый молчун. Мне было пронзительно жалко его, ушедшего в какой-то свой мiр. Может быть, душа его просто бежала всех наших несчастий. Может быть, он даже счастливее нас, понимающих, что происходит... Бог знает...
Психиатрическая клиника разместилась на большей части территории монастыря с 1972 года. Официальное её наименование: больница № 16 Департамента здравоохранения города Москвы.
Я обошла длинную монастырскую ограду и вошла на территорию обители. Точнее, на то место, что осталось от этой территории. На сегодняшний день Церкви возвращены только храм Христа Спасителя, игуменский сад, колокольня. Сад, и сплошь — яблоки. Под открытым небом, а точнее, под навесом — летняя трапезная. Деревянные столы, подвешенные корзинки с цветами покачиваются на ветру.
ДОРОГА К ХРАМУ
На скамейке женщина чистит яблоки, кидает в расставленные вёдра.
— Вам к настоятелю?
— Да, я хотела бы с ним поговорить...
— Подождите, отец Евмений сейчас занят, беседует с прихожанами. Скоро он освободится и поговорит с вами.
Пока отец Евмений беседует с молодой, видимо, семейной парой под навесом трапезной, я украдкой разглядываю и его, и его гостей, и всех вокруг. До меня доносятся отдельные слова беседы. Говорят о вечности, о безсмертии и о Боге. Где ещё в России услышишь такие беседы — не о курсе валют или ценах на недвижимость, а о вечности и душе?
ОТЕЦ ЕВМЕНИЙ
Отец Евмений (Лагутин) — молодой настоятель. Мне нравится его взгляд — умный, доброжелательный...
Разговор наш был долгим: многое на душе накопилось. Читала раньше о старцах, но не представляла, какими бы могли быть такие люди, как с ними разговаривать. А оказалось — просто. И не только о вечном. О науке, например. О литературе русской.
После разговора с батюшкой на душе легче стало. А благословил отец Евмений продолжать писать о России...
Отец Евмений (в мiру — Евгений) — выпускник Университета им. Баумана, коих уважаю безмерно за то, что крепили они мощь державы.
По крупице восстанавливает настоятель монастырь. И идут сюда люди не только из окрестных деревень. Приезжают учёные, писатели. Пока разговаривала с ним, не заметила, как произошло настоящее чудо: всю неделю задыхалась от жары, а тут как-то незаметно дышать стало легко. Воздух здесь что ли иной... и небо ближе... такое голубое, солнечное, просвечивающее сквозь колеблющиеся, подвешенные к навесу над трапезной цветы.
ЗОЛОТОЙ ВЕК ОБИТЕЛИ
XIX век был временем процветания Николо-Берлюковской обители. Большие усилия к этому приложил иеромонах Максим (Никита Васильевич Погудкин).
С появлением в монастыре в марте 1828 года чудотворной иконы «Лобзание Иисуса Христа Иудою» связано и произошедшее здесь чудо: исцеление слепой женщины — Татьяны Кузнецовой, приложившейся к этой иконе и прозревшей.
Новый настоятель отец Венедикт заложил в 1835 году храм Христа Спасителя. Строительство этого храма завершилось в 1848 году. За свои труды в 1853 году о. Венедикт (Василий Семёнович Протопопов) возведён в сан архимандрита. При нём была освящена церковь во имя Всех Святых, построены кельи для больных старцев. Великолепный резной позолоченный иконостас церкви — работы мастера Павла Константинова. В это время в обитель пришёл бывший крепостной купцов Куманиных, отпущенный ими на волю за примерное поведение. Крестьянин Макар позднее становится схимником. Он занялся раскопками пещер на берегу реки Вори, обнаружил святой источник, построил несколько келий. К нему за советом и наставлением стали приходить люди. Знаменит и другой современник Макария, его ученик и друг иеромонах Феодорит. Он прожил в обители 36 лет. Последние годы не мог вставать, шесть лет пролежал на спине не в силах двигаться. Но не унывал, всё время проводил в молитвах и наставлял братию.
В 1856 году преемником отца Венедикта становится иеромонах Парфений (1856—1860). Это был человек интересной судьбы. Детство провёл в семье старообрядцев, обучился грамоте. Принял постриг у старообрядцев под именем Паисий, посетил все знаменитые старообрядческие скиты. К 1836 году осознал свои заблуждения и в 1837 году перешёл в Православие. В 1839 году принял монашеский постриг на Афонской горе с именем Парфений. В 1843 году побывал в Иерусалиме, Палестине и в Константинополе. В 1847 году по благословению афонских старцев отправился на миссионерское служение в Сибирь. В Томском Архиерейском доме написаны им заметки о странствованиях. Вышедшая в 1856 году книга «Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле» имела колоссальный успех, её заметили историки С.М.Соловьёв, М.П.Погодин, писатели М.Е.Салтыков-Щедрин, Ф. М Достоевский. В 1858 году о. Парфений перестроил Казанскую церковь на кладбище обители, на деньги благотворителей повесил колокол в 120 пудов. В этой церкви находился чудотворный древний список Казанской иконы Божией Матери. Привёл отец Парфений в порядок ризницу и библиотеку обители, писал много апологетических и обличительных сочинений для обращения раскольников в Православие. При нём в обители стали изучать греческий язык и искусство колокольного звона. Митрополит Филарет очень уважительно отнёсся к игумену-просветителю Парфению. В 1860 году он был награждён золотым наперсным крестом.
Мало что осталось от прежнего богатого убранства монастыря. А гордиться было чем.
Сейчас же...
— Вот видите, там больничные палаты. Они размещены в храме во имя Всех Святых и в бывших братских корпусах. Но это ещё не всё. Вот это, — отец Евмений показывает на Троицкий собор, — теперь больничный пищеблок... А в храме св. Василия Великого расположена администрация клиники. Кабинет главврача находится прямо в алтаре храма...
Читаю о былом величии и красоте монастыря и вижу перед собой только руины. Кажется невероятным при нынешних обстоятельствах упорство настоятеля, желающего воссоздать это величие. Горько и светло на душе. Горько оттого, что не ценим мы подлинное достояние России. Светло от неистребимости нашего подвижничества.
Но сколько же на земле русской ран...
Вот и эта разрушенная святыня вызвала у меня горькие и нежные чувства — как при виде больной матери, которой нужна наша помощь...
Не больница находится на территории монастыря — а куда более целебная для души обитель.
И шрамы на теле колокольни, и пищеблок в храме, и бедность некогда очень богатой обители — всё это наши шрамы...
Восстанавливается монастырь, восстанавливается по крупицам, невероятными усилиями подвижников.
В октябре 2006 года посетил обитель митрополит Ювеналий. Посмотрев на работы по восстановлению монастыря, сказал настоятелю отцу Евмению:
— Да ты, брат, подвижник...
А ведь такими подвижниками во все времена жива была вера на Руси.
Виолетта Викторовна БАША