25 августа 1530 года, 480 лет назад родился Иван IV Грозный, Великий князь Московский и всея Руси, первый русский Царь
Спасибо дате: она делает невозможным откладывать далее давно назревавший разговор об Иване Грозном, который наверняка вызовет бурю как положительных, так и отрицательных эмоций. Но в ряды читателей «Русского Дома» он внести раскол не должен — ведь это журнал для тех, кто любит Россию, а любовь к России подразумевает наличие серьёзного интереса к её уникальной истории, требующего подлинно научного, т.е. объективного подхода к событиям прошлого и к лицам, повлиявшим на эти события.
К сожалению, этот единственно правильный подход сегодня почти не практикуется, что говорит об упадке общей культуры нашего общества. Если дело так пойдёт и дальше, то скоро мы превратимся в толпу, подобную той, которая в цирках Древнего Рима под свист и улюлюканье приговаривала поверженного гладиатора к смерти, опуская вниз большой палец. — И уже не далее, как в этом году, умеющими кричать громче всех либералами был приговорён к гражданской смерти Главнокомандующий, под руководством которого была нашим народом одержана Победа над Гитлером: его портреты запретили вынести на улицы городов, празднующих юбилей этой Победы.
Тут поражает даже не само это абсурдное решение, а примитивность его обоснования: Сталин, дескать, посадил и расстрелял много невинных людей, значит, он плохой, а портреты плохих парней негоже выставлять напоказ. Видимо, напрасно величайшие мыслители Европы, от Платона и Аристотеля до Гоббса и Гегеля, подчёркивали иррациональность и мистичность сущности государства — этого «Левиафана», которого нельзя судить с бытовой точки зрения. Наши интеллектуалы кричат о репрессиях, но удосужился ли кто из них посвятить себя исследованию метафизики широчайше распространённого в мiровой истории явления, феномена языческого типа религиозности, господство которого всегда приводит к человеческим жертвоприношениям? Насколько мне известно, на эту тему не защищено ни одной диссертации.
Давайте же отнесёмся к Ивану Грозному объективно — эта грандиозная фигура того заслуживает. Мы должны сразу же отбросить все шаблонные его характеристики, чтобы начать с «чистого листа». Чаще всего можно услышать, что Иван Грозный был очень сложным человеком, которого раздирали внутренние противоречия. Я попробую убедить вас в том, что всё обстоит иначе: его менталитет и внутренние установки очень легко прочитываются, и он представлял собой одну из самых цельных, верных себе натур, вершивших историю.
Противоречие, которое мучило его к концу жизни, сделало истериком, — существовало не между «двумя Иванами» («плохим» и «хорошим»), а между ним и обстоятельствами его правления. Будучи от рождения на редкость одарённым, он смолоду путём напряжённых размышлений и постоянного изучения Священного Писания, которое в итоге выучил почти наизусть, выработал для себя очень чёткое понимание своей миссии и твёрдо держался его до конца жизни. За эту верность своим убеждениям он достоин глубокого уважения. Трагедия его жизни была в том, что эти убеждения были адекватными эпохе феодализма, а она почти закончилась и уступала место совсем другому укладу, к которому Царь не был готов.
Русский феодализм, отличающийся от западноевропейского лишь несущественными для нас деталями, возник в XII веке. В середине XI века, после кончины последнего единоличного властителя всей Руси Ярослава Мудрого, наступил период коллективного правления страной его потомками — кланом Ярославичей. В каждом городе с прилегающей к нему волостью правил один из князей, руководствуясь интересами семьи в целом. Города были очень разные по значению, а волости — по территории и ресурсам. Каждому князю хотелось занять более доходный удел, «урвать» кусок пожирнее. Был необходим критерий иерархии назначений. Вначале им стало генеалогическое положение князя внутри рода. Оно определялось, во-первых, тем, сколько поколений отделяли князя от Ярослава Мудрого, а, во-вторых, его возрастом — тот, кто старше, имел преимущество как более зрелый и опытный. Дальше всё было просто: князю, занимающему в семье более высокую позицию, давали более привлекательный удел.
Но вот беда: князья были весьма плодовитыми, и счёт по поколениям стал входить в противоречие со счётом по возрасту: племянник то и дело оказывался старше дяди. Чтобы избежать путаницы, ввели новый порядок княжения: удел переходил от отца к старшему сыну, правление городами стало наследственным. Это устраняло споры и усобицы, но имело другие последствия: князья, передававшие теперь детям волость подобно любому имуществу, стали смотреть на себя как на владельцев своей волости. С этого момента единая коллективная власть сплочённого клана Ярославичей сменяется на индивидуальные власти удельных князей, каждый из которых видит в своём уделе неотъемлемую личную собственность. Это и есть феодализм.
Через этот уклад прошли практически все народы мiра — видно, на определённом этапе развития он был самым естественным. Ключевыми фигурами в этой системе жизнеустроения государства являются владетельные особы. В Европе они назывались королями, герцогами, курфюрстами, обобщённо — сюзеренами; у нас — князьями. Владели они землёй, территорией; она и являлась источником их власти и богатств. Сюзерен разрешал жить на принадлежащей ему земле другим людям, но за это брал с них подать, или налог. Такой порядок устраивал обе стороны и обеспечивал экономическое развитие государства, поскольку земля получала и хозяина, и рабочую силу. В конце XII века схожий порядок, называемый «удельным», воцарился на Руси и благополучно функционировал.
Однако ничто не вечно под луной. В первой половине XIV века, воспользовавшись благоприятными для него обстоятельствами, князь Иван Данилович Калита начал собирать соседние уделы вокруг Москвы, лишая их самостоятельности. Его потомки интенсивно продолжали это собирание, и ко второй половине XV века Русь представляла собой единое государство, не включавшее в себя только Новгородскую землю. При Иване III Москва покорила уже и Новгород, он и его сын Василий III во многих бумагах именовались уже Царями или Государями.
Неудивительно, что Иван IV, сын Василия III, с младых ногтей осознавал себя владельцем всей Руси, но по психологической инерции понимал владычество своё как владение землёй, иными словами, смотрел на Русь как на Московский удел, распространившийся на всю область обитания великорусского племени. Послушаем, что об этом он сам говорит: «Самодержавства нашего начало от святого Владимира; мы родились и выросли на царстве, своим обладали, а не чужое похитили; русские самодержцы изначала владеют своими царствами, а не бояре и вельможи».
Это высказывание чрезвычайно интересно — в нём политическое кредо Ивана Грозного. Правда, тут больше эмоций, чем логики, мысли теснятся, но не выходят наружу, давая знать о себе лишь намёками. Но намёки эти весьма прозрачны. Главная мысль такова: Русское Царство есть моя наследственная собственность. Царь пытается обосновать это юридически, но получается неубедительно. Цепочка преемственных владений, ведущая к Ивану, начинается в действительности не во Владимире, при котором и Москвы-то не было, а при Великом Московском князе св. Данииле и его сыне Иване Калите. Но и тот, и другой владели лишь уделом, а не царством, расширяя его, покупали или завоёвывали «чужое». Удел и в самом деле передавался по наследству как территория и усилиями Даниловичей постоянно увеличивался. Но когда он расширился до пространства всей Руси, то перестал быть уделом и сделался совершенно другой политической реальностью.
Иван говорит о своём царстве как об уделе, а между уделом и царством имеется принципиальное различие, которого Грозный так и не смог понять, в чём и состояла великая драма его жизни, достойная пера Шекспира. А различие это таково: удельное княжение есть землевладение, вопрос же о людях, желающих поселиться на княжеской земле и кормиться на ней, является второстепенным. Согласны платить подать — живите; не согласны — идите в другой удел, никто вас не держит. В царстве же людям уходить некуда — разве бежать за границу. Так из вольных арендаторов они превратились в закрепощённый народ, а бывший удельный князь, зовущийся теперь Царём, стал ответственным не только за территорию и даже не столько за неё, сколько за населяющий её народ. Но в приведённом тексте Царя Ивана нет ни единого слова о народе, будто он лишь какое-то постороннее дополнение к царству, не заслуживающее особого внимания.
Это понятие отсутствует и во всех других высказываниях Ивана Грозного. Единственные одушевлённые существа, о которых он говорит, и говорит с жаром, это «бояре и вельможи», но они вовсе не народ — это его слуги и холопы, которых он всё время ставит на своё холопское место, объясняя им, что они не имеют ни малейшего права на владение русской землёй. Но боярам трудно было с этим согласиться. Ведь многие из них ещё недавно были удельными князьями, и привыкнуть к мысли, что сегодня они стали ничем, им было очень сложно. Так начался жестокий конфликт Царя с родовитой аристократией, поглотивший все его силы.
Иван Грозный точно угадал требование времени к установлению единовластия, его подавление притязаний боярства было абсолютно оправданным. Что было бы с Россией, если бы он не сломал им хребет, показывает печальная судьба Польши, которую никем не сдерживаемый гонор шляхты довёл до потери собственной государственности. Иван Грозный не допустил этого. Покончил с феодализмом, но даже его острого ума не хватило на то, чтобы уловить другое веление времени и начать политическое, хозяйственное и юридическое реформирование постфеодального российского общества, нуждавшегося в установлении новых отношений не только между Царём и боярами, но также между Царём и народом, всеми его сословиями. Иван вывел Русь из феодализма, привёл к абсолютной монархии, но не вывел её из Средневековья — эта задача была решена только после Смуты.
Грозный так и остался владельцем русской земли, а населяющий её народ был для него просто само собой разумеющимся добавлением, поэтому всю свою энергию он израсходовал на то, чтобы отстранить от владения землёй вельмож и утвердиться в качестве её единственного хозяина.
Но как владелец земли он свершил грандиозное дело: как никто в нашей истории раздвинул её пределы. Мы поём: «Волга-Волга, мать родная, Волга русская река», а задумываемся ли над тем, что до Ивана Грозного вся Волга, кроме верховья, была как раз нерусской рекой, русской стала только после присоединена к России Казанского и Астраханского ханств. Но этого мало: наш первый Божий помазанник положил начало освоению Сибири, и это его надо благодарить за то, что Русь в конечном счёте заняла шестую часть суши, «раздвинулась» до Тихого океана.
Были в нашей истории властители великие, средние и ничтожные. Иоанн IV, вне всякого сомнения, принадлежит к великим. По крайней мере, этот эпитет подходит к нему больше, чем к Екатерине II. А за свои грехи он расплатился пресечением династии Рюриковичей. Наказанного же Богом люди не могут наказывать своим осуждением. Вечная ему память!
Виктор Николаевич ТРОСТНИКОВ