Шёл 1927 год. Зима. Советская власть старательно «зачищала» ненужные и вредные для сознания нового советского человека атрибуты дореволюционного «варварства». Так было и в деревне Слобода.
Местные мужики и бабы с энтузиазмом разбирали церковный алтарь, во дворе сжигались иконы; деревенский священник к тому времени уже был расстрелян. Отныне помещение надлежало использовать «по уму». Было известно, что в храме будут хранить зерно, а гражданин начальник, тот, что с наганом, велел ещё и крест спилить. Кандидатов на столь «почётную» миссию оказалось предостаточно, но выбрали Фёдора. Фёдор был мужичком простым и толковым, при царе в храм почти не ходил, новой властью был вполне доволен и, не заставив себя упрашивать, взял пилу и полез наверх.
- Ну ты там чего, примёрз что ли? - кричали мужики внизу. Но Фёдор не отвечал. Как-то странно ухватившись за крест и свесив голову, он производил страшное впечатление.
- Слышь, мужики, чего это с ним? Фёдор! Аида кто-нибудь на
верх, плохо ему, видать...
Наспех была сколочена спасательная команда. Фёдора с трудом опустили вниз. Тот почти не двигался и только плакал. Его отнесли домой, к испуганной жене и детям. Фельдшер, пришедший в дом Фёдора вечером, только разводил руками, велел принимать какие-то порошки и обещал заглянуть завтра.
- Фёдор! Что с тобой? - допытывалась жена. - Что случилось? Ну скажи хоть что-нибудь...
- Ираида, что толку, ты всё равно не поверишь...
- Ну как уж тут не поверить, Федя, что там у вас стряслось у храма?
Он непрерывно плакал.
- Ира, приведи мне священника. Хочу исповедаться...
- Да где ж я его возьму? Расстреляли же нашего батюшку, вместе
с дьяконом. Уже полгода как...
- Что мы наделали... - начал вдруг Фёдор едва слышно. - Как теперь быть? Ведь, в нашей избе ни одной иконы не осталось... Вряд ли ты сможешь понять меня. Что стряслось? Ты же знаешь, что я никогда ни во что не верил, но сегодня полез зачем-то на купол, крест пилить. Ухватился я за него, упёрся, но, как только приставил пилу, меня будто оглоблей ударило, чуть сознание не потерял.Схватился за крест, прижался к нему, поднимаю голову, и вижу перед собой всадника, на белом коне, грозного, в сиянии... Он мне только и сказал: «Если ты прикоснёшься ко кресту, - тотчас поражу тебя копьём!» Я точно знаю, что это был святой Георгий Победоносец...
Они всю ночь проговорили. Оба рыдали. А наутро Фёдор умер, так и не исповедавшись.
Антон Павлович ЛИХТЕНБЕРГ, г. Вюрцбург, Бавария