Страна готовится отметить День России – праздник, первоначально введенный в календарь как День независимости РФ. О целесообразности отмечания именно этой даты и духовных проблемах, стоящих перед современниками, рассуждает казанский протоиерей Олег Соколов.
- Почему Вы считаете, что дата празднования Дня России выбрана неудачно?
- Судите сами, 12 июня 1990 года была принята принята Декларация о государственном суверенитете РФ, то есть о независимости России от самой России. Ведь СССР – это просто другое название, отражающее новое социально-политическое устройство все той же многовековой державы - России. Через некоторое время странность праздника осознали – и переименовали!
12 июня - день начала распада Союза. Распад единой великой страны воспринимается подавляющим большинством граждан с грустью, болью, как национальная трагедия. Премьер-министр Владимир Путин, называя распад Союза трагедией мирового масштаба, солидарен с народом в такой оценке. Так почему же у нас в этот день праздник? Президент Дмитрий Медведев согласен, что «у России великая многовековая история». Так зачем же мы начали новую историю с 12 июня 1990 года?
Духовный лидер страны, Патриарх Кирилл, возгласил замечательные слова, с энтузиазмом подхваченные людьми: «Россия, Украина, Беларусь - это все Святая Русь». А нам, русским, предлагают, не смущаясь, радоваться независимости от единокровных и единоверных украинцев и белорусов. То же можно сказать о единстве других народов исторической России-СССР, веками жившими рядом. Неправда, что единство сохранялось и поддерживалось только насилием - Великая Отечественная война доказала, что это не так. Воистину, «умом не понять» страну, которая празднует собственный распад.
- Тогда с каким событием стоит связывать национальный праздник России?
- Недавно мы отпраздновали действительно всенародный праздник - День Великой Победы. Наши отцы и деды ценой страшных лишений, ценою миллионов жизней защитили и отстояли целостность государства. Мы в долгу перед ними. Наш долг - сохранить и упрочить веками создаваемую державу – Россию. Увы, мы его не исполнили, мы позволили сделать то, что наши родители не позволили фашистским агрессорам - расчленить страну. Думаю,что День России следует праздновать как день рождения, день возникновения нашего государства.
- Вы имеете в виду конкретную дату или есть несколько вариантов?
- 8 сентября 1862 года (по старому стилю) Россия праздновала свое тысячелетие - тысячу лет от начала княжения Рюрика в Великом Новгороде. Полагаю, что именно эту дату можно принять как праздничную.
Впрочем, не все историки согласны с «норманской теорией» - некоторые считают, что руccкое государство возникло несколько раньше. История помнит о таких событиях, как поход русских войск на Византию в начале IX века, посольство Руси в Византию и Франкское государство в 838-839 годах, осада войсками руссов-славян в июне 860 года Константинополя и заключение договора «мира и любви» между Византией и Русью 25 июня 860 года, что означало официальное признание Руси Византийской империей. Исходя из этого, официальной датой возникновения российской государственности можно считать и 25 июня 860 года. Пусть специалисты-историки порекомендуют, а соборный разум определит, в какой день: 8/21 сентября или 25 июня/8 июля – а может, и в иной памятный день - праздновать День России. Но только не 12 июня! Я изложил свое предложение в открытом письме президенту, председателю правительства и другим высшим должностным лицам РФ, но ответа пока не получил.
- Вероятно, они заняты более важными, на первый взгляд, но в
действительности сиюминутными вещами… Хотя премьер-министр уже давно объявил об окончании экономического кризиса, для многих он отнюдь не закончился. Как относиться к экономическим неурядицам?
- Ответ достаточно ожидаемый и формальный: не хлебом единым жив человек. То, что происходит с нами в материальном мире, в конце концов, не главное. Важно осознание того, кто я и правильно ли живу, а уж временные трудности всегда можно перенести. Мы неоднократно переживали трудные времена, и если обратимся к прошлому, то получим ответ. Во время войны было неизмеримо труднее, чем сейчас, но тем не менее, мы пережили это время – думаю, потому, что у нас была вера в нашу правоту, понимание того, что мы должны преодолеть неприятности, создаваемые внешними силами. Мы сознавали себя единым народом – война сплотила нас, и даже белая эмиграция, которая терпеть не могла советскую власть, не поддержала Гитлера. Была, пусть не ясно осознанная, но прочувствованная идея: мы – единый народ, нам нужно выжить. В тылу люди трудились, понимая, зачем все это нужно. Солдаты на фронте сознавали, за что они гибнут. Они гибли за Родину – и это не были пустые слова.
Теперь же герои войн в Афганистане и Чечне часто задают вопрос: за что я воевал? Кого я буду защищать, если снова будет конфликт? Обладателей набитых валютой мешков? Нужен ли я своему государству? Если я ему не нужен – зачем мне тогда это государство? Многие чувствуют себя просто не нужными, выброшенными за борт. Нам нужна национальная идея, лидер-пассионарий и уважительное, заботливое отношение государства к людям. Пусть государство не может дать много – во время войны оно практически ничего не давало, но было вместе с народом. А теперь вот… Но все-таки есть надежда: нынешняя политическая ситуация лучше, чем та, что была вчера. Путин и Медведев говорят очень хорошие слова, отстают пока только действия. Пока нет причин разочаровываться в наших лидерах: они гораздо лучше, пассионарнее предыдущих. Впрочем, говорить комплименты власти – это как-то некрасиво. Нам нужно определяться: или в нас пробудится самосознание и пассионарность, и мы все-таки поймем, кто мы и чего хотим, и тогда наше завтра будет лучше чем вчера, или мы так ничего и не почувствуем, и тогда завтра может стать очень трагичным. Хотя, говоря так, я выступаю как политик, тогда как я не политик, а лицо духовное.
- Как по-Вашему, может ли Церковь вмешиваться в политику?
- Церковь отделена от государства, но не от общества. Она не должна вмешиваться в политику, оказывая предпочтение одной партии перед другой, однако не может быть безразлична к тому, что делается в стране, ей не может быть безразлично положение народа, который она окормляет и воспитывает. И если народу плохо, церковь должна сказать свое слово в его защиту. Когда прихожане перед выборами спрашивали меня, за кого им голосовать, я призывал делать это сознательно, оценивать дела того или иного кандидата. Мы – словесное, то есть разумное стадо одного Пастыря, и ни в коем случае не должны быть бессловесным стадом наших политических лидеров.
- Поговорим о духовном. Бросается в глаза, что в церкви ходят в основном женщины в возрасте, тогда как мечети полны молодыми мужчинами. Если брать чисто внешние эффекты, энергетика ислама многим кажется более «сильной», нежели наша, православная.
- Священнослужители это прекрасно сознают. Наш Патриарх, где бы он ни был, обязательно собирает молодежь и выступает перед ней. Церковь прекрасно понимает эту проблему, хотя до последнего времени она в целом была пассивна. Возможно, это наследие советского периода, когда церковь была заперта в стенах храмов. По Конституции, у нас была свобода вероисповедания и атеистической пропаганды – вот церковь и привыкла многое делать молча, подчас ограничиваясь требоисполнением, как того требовали внешние обстоятельства. Эта инерция не позволила церкви в полной мере воспользоваться новыми условиями, но, думаю, вскоре это исправится.
- Люди часто обращаются к Богу в период тяжких испытаний, пережив личную трагедию. Единственный ли это путь?
- Конечно, нет. Но это, возможно, один из самых верных путей. Человек должен как-то пропустить через себя, выстрадать свои убеждения. В трудные времена он обращается к Богу, получает, конечно, от Него помощь, и остается с Ним. Это путь и отдельных людей, и всей нашей страны. Есть, конечно, и многие другие пути. Самый легкий и поверхностный – это мода. С начала перестройки в церкви хлынула масса молодежи, современных богоискателей. Многие потом так же и отхлынули… Но и это неплохо: все же некая часть пришедших «по моде», из любопытства – остались в церкви, и слава Богу.
Другой путь – путь размышлений. Если первое – это путь эмоциональный, путь духа, то для людей, склонных к логике и научному мышлению, есть другой вариант. И кто-то, поразмыслив, приходит к атеизму, а кто-то, поняв, что Бог науке нисколько не противоречит, и в пользу Его существования говорит множество аргументов – к Нему. Многое, конечно, зависит от воспитания. Я, например, никуда не приходил – я родился в православии. У меня были очень верующие мама и бабушка, такое же окружение. Все мы родом из детства, поэтому тот, кто пришел к вере в детстве, едва ли ее покинет. Нужно большое потрясение, чтобы человек, с детства привыкший к вере, вдруг вышел бы из Церкви. Но если на путь веры меня поставили родители, то укрепили на нем – атеисты. Они так гнали меня от церкви, то мне просто ничего не оставалось, как укрепиться. И это очень существенно: если православие вдруг станет сгонять людей в колонны и насильно вести, пусть в хорошем направлении – многие никуда не пойдут.
- Порой человек сталкивается с такими трагедиями – например, происшедшее в Беслане – что это способно скорее отвратить его от Бога, чем приблизить к Нему. Что можно сказать тому, кто потерял единственного ребенка или пережил нечто сопоставимое?
- Проблема не в том, что, а как именно сказать, чтобы донести эту мысль до человека. А что сказать – понятно: Бог зла не творит. Зло исходит не от Бога. Да, Бог всесилен, и если трагедия происходит, значит, Он это попустил. Скорее всего, это сигнал о том, что мы живем не так, побуждение к исправлению. Или испытание. Господь посылал Иову испытания, чтобы затем вознаградить его за перенесенное. Таковы наши святые мученики. Господь дал им пройти испытания, и они не должны обижаться на Бога за то, что он их не выручил и не спас от земной кончины. Православный человек всегда благодарит Бога за все, что с ним происходит. Расхожая фраза «Что ни делается, все к лучшему», в общем-то, отражает миропонимание православного человека. Если Господь попустил те или иные несчастья – значит, так нужно для нашего будущего благополучия и нашего спасения. Только все это надо уметь сказать. Если человек будет просто это декларировать, слушатель, скорее всего, махнет рукой… Говорящий должен обязательно сопереживать слушателю. Несчастья же чаще всего случаются с человеком потому, что была слабая вера. Если он верит, то получает просимое. А если нет – значит, не то просит, и Бог лучше знает, что нам нужно для истинного счастья, для спасения и вечной жизни. Бог хочет, чтобы человек жил для предназначения, которое Господь определил.
- Почему же тогда столь многие впустую тратят жизнь, получая ненужное образование, работая на нелюбимой работе, не в силах осознать свое призвание?
- То, что в людях с трудом пробуждается интерес к чему бы то ни было, зависит, наверное, от воспитания и окружающей среды. Мои интересы - точные науки и духовный путь христианина - сформировались в юности, к этому я и стремился. Мама покупала мне книги, которых тогда, сразу после войны, было немного, пробудив во мне любознательность, ну а дальше я двигался сам. Я пошел в школу в 1944 году, она была при химико-технологическом институте, где работала тогда моя мама. Это была очень интересная среда, потому что в КХТИ был эвакуирован Ленинградский химико-технологический институт – дореволюционная классическая интеллигенция. Думаю, она на меня и повлияла – до сих пор с благодарностью вспоминаю ту питерскую профессуру. Теперь таких людей уже нет, и скоро совсем не будет - это я цитирую «Двенадцать стульев»… А призвание человека – трудиться на своем поприще и вдохновенно, и пламенно. Лев Гумилев запустил в широкие массы термин «пассионарность», реализация которой доставляет если не счастье, то великое удовлетворение. Каждый человек на своем месте должен быть пассионарием. Думаю, мы потому и оказались в такой дыре, что у нас нет лидеров-пассионариев. Нужен факел. Поэтому мне очень понравился призыв к пассионарности, услышанный из уст Патриарха.
Записала Яна Амелина, Казань