33 года Илья Муромец «не владел» руками и ногами, а затем получил чудесное исцеление от старцев. Они, придя в дом, просят встать его и принести им пить. Илья на это ответил: «Не имею я да ведь ни рук, ни ног, сижу тридцать три года на седалище». Они повторно просят Илью встать и принести им воды. После этого Илья встаёт, идёт к водоносу и приносит воду.
1 января — память преподобного Илии Муромца
Старцы же велят Илье выпить её. Илья после второго питья ощущает в себе непомерную силу, и ему дают выпить третий раз, чтобы уменьшить эту силу. После старцы говорят, что он должен идти на службу к князю Владимиру. При этом упоминают, что по дороге в Киев есть неподъёмный камень с надписью, который Илья должен посетить. Он отправляется «к стольному городу ко Киеву» и приходит сперва «к тому камени неподвижному». На камне был написан призыв к Илье сдвинуть его с места неподвижного. Там он найдёт коня богатырского, оружие и доспехи. Илья отодвинул камень и нашёл там всё, что было написано.
На высокий курган, спешившись с коней у подножия, забрались оглядеть окрестность двое — бывалый широкоплечий дружинник и впервые шедший в поход сын знатного суздальского воеводы-боярина — Алёша. Воины огляделись. Дружинник невесело усмехнулся:
— Недаром степь у нас Диким полем прозвали. Уж триста лет Русьи кочевники эту землю оспаривают, война меж нами не прекращается. Ни мы здесь азиатским ордам пасти скот не даём, ни они христианам землепашествовать не позволяют — каждый год несколько набегов. Лишь дикие звери в степи водятся. Порой от Киева до Дона можно доскакать — человека не встретишь. Каждый аршин земли кровушкой полит, всю степь в гигантское кладбище превратили.
А если утвердятся в Диком поле азиатские кочевники, как по-первости попытались пришедшие из-за Уральских гор половцы, размножится на богатых пастбищах их скот, будет у них каждый день на столе баранина, появятся в каждой юрте по нескольку жён, а у каждой жены — по десять детей. Пройдет полвека, налетят они на русские города, перебьют мужчин, уведут в плен и рабство девушек и малых детей. Погибнет Русь, если поганым волю дать.
Ну а если русские выйдут к Чёрному морю, закрепят эту землю за собой, будут сеять здесь хлеб, сами торговать с заморскими странами — тогда так усилится Русь, что и за хребтами Кавказа не скрыться диким ордам от наших мечей. Либо мы их, либо они нас. И Божья правда в этой борьбе на нашей стороне.
И азиатов самих дикими называют. Все, кто бывал в Заволжье, за Каспием, в степях у подножия Кавказских гор, сказывают: там все рощи у речек на дрова порублены, а богатые некогда пастбища и лесостепь скот в полупустыню превратил. На Руси городов много, потому что леса рядом с рекой не рубят. Недаром сказано: «О, светло светлая и красно украшенная земля Русская! Разными красотами дивишь ты — озёрами многими, реками и источниками местночтимыми, горами крутыми, холмами высокими, дубравами частыми, полями изобильными, зверьми различными, птицами безчисленными, городами великими, сёлами дивными». За такую землю и тысячу лет русский народ сражаться будет!
— Триста лет, — задумчиво молвил Алёша. — Неужели невозможно раз и навсегда отделаться от поганых?
— С одними разделаемся — другие придут. Хазар, печенегов, торков одолели — появились половцы. В Азии диких племён, что грязи. А ты, Алексей, я гляжу, зря в нашу дружину пошёл! Не обижайся, видел и помню, как ты мечом молодецки владеешь и из лука стреляешь получше любого половца. Но жизнь нашей дружины — не слава и победы, чтоб было потом о чём князю в Киеве рассказать. Наша жизнь — непрерывная борьба с врагом, постоянные походы. Тебе любо — удаль молодецкую проявить, чтоб слава о тебе добрая пошла, чтоб потом в Киев вернуться и в награду от князя видную должность получить. Для меня же и для Ильи, воеводы нашего, как жизнь и смерть, дело святое, Русь защищать, чтоб кочевникам здесь не быти.
Когда князь Владимир Мономах мир с половцами заключает, я места себе не нахожу, из Киева в северные земли уезжаю, лишь бы не видеть на торжище их. Впрочем, недолго мир длится, потому что не могут орды жить без обмана и разбоя. Половцы порушили все 19 договоров, заключённых с ними князем Владимиром Мономахом. Слава Богу, некоторые выводы он сделал — в 1120 году выгнал из пределов Руси берендеев, а печенеги и торки бежали сами. Но самые опасные враги — степные половцы, по-прежнему они угрожают с юга и востока. С ними будем биться до смерти!
У всех у нас в дружине к ним счета неоплатные. Любушку мою, невестушку, им вовек не прощу! Лишь воевода, Илья, не как другие, он бьется за Русь по обету. Илья наш Муромец, я тебе так скажу, — святой человек. Он неложно обещание каликам перехожим дал за Русь стоять, когда они его от паралича ног излечили. И слову своему всегда верен.
Как пристально ни всматривались воины вдаль — степь была пуста. И день, и два на пути к юго-востоку дружина не встречала следов человека. На третий день воины обнаружили то, что искали, и найденное им не понравилось: притоптанная, полёгшая под множеством копыт трава, сплошные проплешины там, где огромные конные табуны паслись ночью. Истоптанные в грязь берега степных речек, сотни кострищ с разбросанными вокруг обглоданными костями.
Что самое страшное — орда уже миновала дружину Ильи Муромца. Опережая русских воинов, поганые шли прямо на Русь.
Началась многодневная изнурительная скачка за врагом. Наконец по глухому стону земли, содрогавшейся за горизонтом под десятками тысяч копыт, русичи поняли: врага почти догнали. Поутру впереди над шляхом показалось облако пыли, вздымаемое огромным половецким войском. Бывалые дружинники схватились за голову. Лишь воевода Илья был спокоен, только лицо его словно окаменело, стало суровым и строгим, за долю секунды превратилось словно в маску, неумолимую к степным разбойникам — врагам Руси и христианства.
Вечером он собрал в круг всех дружинников.
— Соратники! Вы сами видели — на Русь идёт орда. Если бы нас было хоть один против десяти, я не колеблясь повёл бы вас в бой и мы бы остановили поганых. Но нас один против пятидесяти, даже — один против ста. В открытом бою дружине не одолеть половцев. Но и пропустить на Русь дикую орду мы не имеем права. Все мы дали клятву защищать русских людей, красных девушек, малых деточек, старых матерей. Потому я, воевода Илья, прошу совета: как нам одолеть поганых? По воинской традиции первое слово — самому младшему в дружине.
В круг сидевших на попонах и сёдлах воинов вошёл Алёша.
— Братья! Врагов много, очень много, вы видите — ночное небо розовеет от зарева их костров. Но неверие в свои силы, мысли о том, что всё пропало, просто трусость. Мы примем бой, но не в открытой степи, где нас осыплют стрелами и сомнут в конной атаке, а заманим их туда, где будет за нами преимущество. Пока позволим половцам себя обогнать — пойдём вслед за погаными, будем уничтожать их гонцов и отдельные отряды, отставшие от основной орды, а во время ночлега отобьём у врага конские табуны. Имея по два-три коня каждый, мы сможем, пересаживаясь с одного на другого, уходить от погони. Обнаружив в тылу нашу дружину, половцы не решатся идти на Русь, они погонятся за нами. Мы позволим настигнуть себя в лесу, на низком берегу полноводной реки. Устроим засеки, да и прибрежный лес с густым кустарником неудобен для конного боя. Враз лавину всадников там в атаку не пошлёшь. А дальше начнётся самое интересное.
Недаром калики перехожие народу былины поют, как Илья под Муромом реку Оку дубами перегородил, по новому руслу потечь заставил. Не такое уж для нас, всей дружины, это хитрое дело — деревья на берегу порубить и запрудить русло. Ночью река повернёт на стан поганых, вслед за тем мы обрушимся на половцев!
Хорошо сказал Алёша! Суровые, покрытые шрамами лица дружинников озарились улыбками. Кто-то от избытка чувств изо всей силы молодецкой хлопнул друга по плечу, так что зазвенела кольчуга. Кто-то рассмеялся звонко и радостно. И не предвещал же азиатам ничего хорошего этот смех!
Сделали, как и задумали. Ночью, перебив стражу за становищем спавших кочевников, русичи отогнали большой табун лошадей. Не мешкая, дружина начала отступать, по пути оставив половцам «подарочек» — рассыпанный по дороге «чеснок» — скованные из нескольких железных шипов колючки. В темноте, нарвавшись на них, калечили копыта и ноги лошади половцев, немало степных разбойников выбросило из седла прямо на острые железные шипы. Сбившихся с дороги половцев тут же настигали русские мечи.
Оправившись от первого замешательства, орда с упорством стала преследовать дружину. И нагнала, как и рассчитывал Алёша, у густой рощи, на берегу полноводной реки. В тот день хан воинов в битву не послал, решил, пусть отдохнут за ночь, всё равно русичи никуда не денутся. Столкновения ограничивались перестрелкой из луков. В русском стане слышался непрестанный стук топоров — воины подрубали деревья.
Как стемнело, запруженная множеством стволов река повернула вспять. Вслед за тем русская дружина в конном строю обрушилась на половецкий стан. Вода была русским коням по грудь, а невысокого роста степнякам — по плечи. Половцы не могли стрелять из луков — отсырела тетива, не могли взобраться на коней — их лошади в ужасе разбежались, а табунщиков русские дружинники порубили первыми. Воды реки окрасились кровью степняков.
Организованного сопротивления половцы почти не оказывали. Жаркая схватка разгорелась лишь у затопленного ханского шатра, рядом с которым вместе со знатью насмерть бились за своего повелителя отборные телохранители. Терять им было нечего — дать русским убить хана значило навлечь месть, позор и безчестье не только на себя, но и на свою семью, и на сородичей. Страшна участь предателя рода! Потому телохранители хана стояли стеной.
Ночная темень и сутолока сыграли злую шутку не только с половцами, но и с русскими. В минуту, когда пал сражённый половецкий хан и свалился подрубленный ханский шатёр, один из телохранителей что есть силы саданул копьём воеводу Илью. И тут же упал, разрубленный на две части русским дружинником. Но Илья был ранен — пробив кольчужный рукав, наконечник копья прошёл насквозь руку.
Это была горькая победа — стольких воинов потеряла дружина! Пленных не было — раненые тут же тонули в волнах реки, а добровольно никто не сдавался. Орда половцев перестала существовать как войско. Уцелевшие рассеялись по степи. Воеводу Илью и тяжелораненых повезли с великим бережением в Киев. К счастью, умелые русские травники и костоправы спасли жизнь и руку богатыря.
Немало ещё послужил Илья Муромец Руси, немало разбил орд разбойников и рыскавшего в степи с наёмными головорезами «жидовина проклятого». В одной из битв снова получил Илья тяжёлую рану копьём — на сей раз в грудь. Доспехи и кольчуга до некоторой степени смягчили удар, но раненый Илья склонился на гриву коня, доверив теперь соратникам разгром степных грабителей.
От этой раны Илья так и не оправился до конца. Стоило ему взять в руки булаву или богатырский меч — рана открывалась снова. Повинуясь зову сердца, постригся Илья в иноки Киево-Печерского Успенского монастыря, став молитвенником за Русскую землю. Скончался Илья Муромец около 1188 года, причислен Русской Православной Церковью к лику святых. Его мощи до сих пор покоятся в Антониевых пещерах Киево-Печерской Лавры.
В 1988 году комиссия Минздрава Украины провела экспертизу мощей святого. Ростом он был на голову выше среднего мужчины XII века. У него выявлены дефекты позвоночника, которые свидетельствуют о перенесённом в детстве параличе ног. Левая рука пробита копьём, на груди — обширная рана в области сердца.
Богатырские подвиги Илии Муромца в защиту Руси от недругов были великим духовным деланием. Преподобный Илия Муромский причислен к Собору Муромских святых и подвижников Киево-Печерской Лавры, написаны иконы с его ликом. В 1998 году на территории Главного штаба Ракетных войск в Подмосковье был построен и освящён храм во имя преподобного Илии Муромца.
Александр Михайлович СКОРУПСКИЙ