Аксёновским кустом называют в Тверской губернии окраинную часть Андреапольского района на границе с новгородчиной. По своему ландшафту она резко отличается от западной, равнинной части: холмы, горушки, смешанный, местами буреломный лес... Озёр наперечёт, зато в изобилии всевозможные речушки. Лет семь назад я был здесь вместе с тверским профессором Юрием Мстиславовичем Смирновым. Ныне решил побывать вновь.
За тремя мостами
Путь неблизкий – около сотни километров. Поразило: ни у одной деревеньки нет указателя с названием. Их словно бы уже списали со счетов.
Миновав «три моста» и несколько развилок, отыскал поворот на Болотово, а в Болотове – дом Горских. Валентина Ильинична и её муж Владимир Михайлович нежданному гостю обрадовались.
– Моя первая учительница Анна Валерьяновна Бобарыкина в позапрошлом году умерла в Кингисеппе. Но упокоилась здесь, на Даньковском кладбище, – вздохнула Валентина Ильинична.
– Там, где княгиня Шаховская похоронена?
– Ну да. А от села Данькова и следа не осталось.
Вспомнились длинная деревенская улица, деревянная школа, которую оканчивала Валентина, полчища ребятишек во дворе. Разговорился как-то с учителем, приехавшим в этот глухой угол из Калинина искать романтику ушедшей молодости и, кажется, её нашедшего. Всё это было 30 лет назад. И исчезло.
– Как работалось в 80-е? – спросил я Горскую.
– Радостные были годы. Работали на полях, фермах. Я депутатом областного Совета была. Училась у опытных руководителей. Новации их внедряла в полеводство, животноводство. Но многому училась и у наших дедов, деревенских. Они были настоящие крестьянские академики! Всем миром мы добились того, что в 80-е и в начале 90-х жил наш колхоз безбедно. Пашни не так много – 584 гектара, но вся засевалась. Зерновых сеяли 350 га, льна – 75, картошки сажали столько же примерно. Коров держали 235 – 240 голов и более 200 голов молодняка, 150 свиней, около 100 овец романовской породы. И главное – молодёжь не бежала в города. Потому что государство в ту пору делало большие капиталовложения в село. Строились фермы, клубы, спортивные сооружения, жильё. Не то, что теперь. Расскажи кому-нибудь из молодых про то счастливое для нашей деревни время – не поверят: «Неужели так было?». Было.
20 лет руководила Валентина Ильинична колхозом «Передовик». Даже в начальный период «демонократии», когда резко снизило государство поддержку села, удавалось ей держать хозяйство на плаву. Настолько крепким был созданный в советское время задел. И чувство долга, ответственности было у людей, особенно у руководителей.
Брат Валентины Ильиничны Владимир – уважаемый человек в Пено. Набравшись после окончания техникума хозяйственного опыта в родном Андреапольском районе, руководил совхозом «Пеновский», районным управлением сельского хозяйства, сейчас возглавляет дорожную организацию. Сестра Анна была главным агрономом в Бологовском совхозе-техникуме, сейчас трудится в Земельном комитете. Брат Александр был главным инженером совхоза «Смена» под Тверью, сейчас фермер. Сдать раньше срока председательский пост означало для Валентины Ильиничны не просто спасовать перед трудностями, но опозорить всю остроумовскую династию. Однако силы были уже на пределе. Встретил я её в Андреаполе и увидел в глазах безысходность:
– Добьют они нас, добьют. Доработаю до пенсии, до 2004 года, и уйду. Не могу больше терпеть.
Взялся я её утешить: выдюжим, мол, придут светлые времена. А она смотрит на меня с подозрением (зачем лукавить?) и говорит:
– Не-е, другие времена пришли. Не светлые – чёрные. Так что, боюсь, не выдюжим.
У разбитого корыта
Не сдавалась она до 2005 года, потом подыскали ей замену. Уйдя, взялась за личное подворье, которое у Горских немалое: корова, тёлка, два поросёнка, 20 кур, огород.
– Себе хватает мяса, молока, овощей, сыну Юре с его семьёй помогаем, он в Андреаполе в милиции служит, а невестка Аня работает в администрации, две дочки у них – Полина и Ирина. И ещё пенсию увеличили почти в два раза за то, что медаль у меня «За трудовую доблесть». Законодатели тверские такое решение приняли. Приятно, конечно, что вспомнили, – говорила она. Но я вот думаю: соседним колхозом Скородумов Анатолий Иванович 26 лет руководит, у него такой медали нет. И у многих других действующих и бывших руководителей нет. Им-то ведь пенсию не подняли...
– Я статью твою прочёл в газете про то, как Лукашенко в Белоруссии к деревне относится, – сказал Горский. – И вначале засомневался, правда ли? А потом приехали белорусы, рассказали, что так и есть. Там крестьянина ценят.
– Реформа предполагает улучшение того, что было раньше, – продолжила Валентина Ильинична. – А у нас что получилось? Крупнотоварное производство рубанули под корешок, заманили людей фермерством. Потом фермера, как и колхоз, взялись душить диспаритетом цен и ставками за кредиты. А когда стало ясно, что фермер страну не накормит, – ошибочная была линия, и надо её исправлять, – заговорили о национальном проекте. Но что нам этот проект с его мизерными вливаниями? Нужна генеральная линия: на что делаем ставку, на какие формы собственности, организации хозяйств? На мой взгляд, альтернативы осовремененным колхозам, а также крупным агрообъединениям нет. Само собой, под государственным контролем. Большинство опытных хозяйственников так считает. А власть непонятно ведёт себя в этом вопросе. Потому мы по-прежнему у разбитого корыта, на перепутье. А решение проблемы рядом, у братьев-славян в Белоруссии.
У белорусов действительно есть чему поучиться. За годы реформ в России государственные вложения в сельское хозяйство сократились в десятки раз и ныне составляют лишь около 15 долл. на га. Это в 14 раз меньше, чем в Белоруссии, и в 33 раза меньше, чем в странах Западной Европы. А если сравнить с Норвегией или Японией, то разница и вовсе шокирующая: в 230 и 530 раз. Немудрено, что Белоруссия, не ликвидировавшая коллективные хозяйства на селе, не только обеспечивает свою собственную продовольственную безопасность, но и вывозит четвертую часть мясных и почти половину молочных продуктов на экспорт. Она заняла одно из первых мест в мире по экспорту продовольствия. Россия же ввозит четвёртую часть молочной продукции и более половины мясной, занимая одно из первых мест в мире по импорту мяса и молока. Словом, сидим мы на «продовольственной игле». Сидим, конечно, потому, что так выгодно Западу. Осуществляя его линию, наши «лучшие министры» типа Кудрина, превратили Россию в свалку недоброкачественных, генетически модифицированных продуктов. Вот бы их привезти в колхоз «Передовик» на экскурсию вместе с борцом за права человека Лукиным. Пусть посмотрят, насколько успешно реализованы здесь идеи тех, кто поставил целью разрушение России.
Тоска беспросветная открылась бы им ныне там, где некогда вполне благополучно работали колхозы «К новой жизни», «Передовик», «Колос», имени Карла Маркса. Фермы разрушены, поля не засеваются и зарастают, техника отдана в частные руки или устарела. В «Передовике», к примеру, из пяти ферм осталась одна. Поголовье сократилось до нескольких десятков коров, ухаживать за ними некому. Из пяти сохранившихся тракторов самому молодому 20 лет, комбайн всего один, но и тот, как я слышал, то ли продали, то ли собираются продавать. Подобная картина и в андреапольском районе. Менее 600 человек из трудоспособного населения осталось здесь. Зерновых сеется с гулькин нос, поголовье скота – мизер, строительства нет, техника новая не поступает, а оборотистость иных аграрных руководителей направлена совсем не на развитие аграрного сектора – они промышляют лесом.
И по всей области подобная картина! Собрали в 2007 году 139 тыс. т зерна на круг, хотя в прежние времена собирали 1 млн т. Имея 1,5 млн га пашни, область засевает зерновыми культурами лишь 120 тыс. га. Впрочем, вздумай наша власть, как в былые годы, масштабно пахать и сеять, сделать это будет непросто. Лучшие сельскохозяйственные угодья раздёрганы по паям, расхватаны оборотистыми мужичками с увесистыми карманами. До чего дошло – в районе оз. Лучани, недалеко от колхоза «Передовик», уже негде пасти личный скот. Никто из оборотистых мужичков хлеб не растит, эти угодья – для охоты элиты.
– В лес боюсь теперь ходить за грибами. Того и гляди, нарвёшься на кабана или медведя, столько их развелось, – сетовал Горский. – По ночам кабаны совершают набеги на личные огороды.
Не только сеять негде. «В лесу живём и – без дров», – жалуются сельчане. Показали недавно сюжет по областному телевидению, где проблема обеспечения дровами представлена как временная, связанная с реорганизацией лесхозов. Не в этом дело! Многие лесные массивы, где обычно заготавливались дрова, розданы под лесозаготовку временщикам.
Их не будут волновать нужды местного жителя. Возможности провинциальной власти ограничены. Она сегодня отчасти соучастница лесных (и других) бизнесменов, отчасти заложница их. Правда, народ этой драмы местной власти не понимает и не хочет понимать.
На обратной дороге в Андреаполь вспомнилась моя первая редакционная командировка в Аксёновский куст и то, как мы с фотокорреспондентом, бывшим танкистом-фронтовиком Алексеем Захаровичем Вишняковым шли через поле к месту ночлега. Разбежавшиеся по холмам электрифицированные деревушки светились в ночи множеством радостных огоньков в окошках изб. Теперь, спустя 40 лет, на этих холмах – угрюмое безлюдье, запустение, за которым скрывается страшная трагедия отъёма у русского человека исконно русской земли.
«Хватит стенаний. Куда она денется, земля-то! Её с собой не унесёшь!», – то ли возмущался, то ли удивлялся в недавнем разговоре со мной знакомый чиновник. Из истории колонизации государств мы знаем, что она возможна только с помощью войн или локальных конфликтов, это дорогостоящий путь. У нас же просто – воспользовались управляемостью «элиты», протолкнули нужные законы. И дело сделано. Мы живём в оккупированной стране.
Приняли сначала 17 главу Гражданского кодекса «О праве собственности на землю», затем – новый Земельный кодекс. В результате права крестьянина на производимую им продукцию и на землю уменьшились, зато предоставлена возможность продажи территорий, размеры которых даже не регламентированы. Не исключено, что скоро громадные куски нашей земли перестанут (и уже перестают) быть нашими, оказавшись через подставных лиц в собственности каких-нибудь иностранцев. А ведь без земли свободного крестьянина не бывает. Да что там говорить, без земли свободного государства не бывает!
Вспомним слова Валентины Ильиничны: «Добьют они нас, добьют…». Земельный вопрос привёл Россию к моменту истины. Либо земельное, лесное, водное законодательство окончательно отлучит русских людей от земли, сгруппировав их по резервациям под названиями «поселения», либо мы наконец-то образумимся и укрепим государственность и суверенитет России.
Валерий Яковлевич КИРИЛЛОВ,
Андреапольский район, Тверская область
(Окончание следует)