9 февраля 1783 года, 225 лет назад родился выдающийся русский поэт и критик Василий Андреевич Жуковский Роль Жуковского в нашей литературе недооценена. Это был не только выдающийся поэт, но и великолепный критик и теоретик литературы.
Весьма значителен и вклад Жуковского в формирование личности цесаревича, будущего Царя Александра II
Василий Андреевич Жуковский был внебрачным сыном богатого помещика Афанасия Ивановича Бунина (из того же рода Буниных, что и писатель Иван Алексеевич Бунин) и пленной турчанки Сальхи, в крещении Елизаветы Дементьевны Турчаниновой. Ее привёз в Россию и подарил Бунину некто майор Муфель в 1770 году, а до этого, в 16-летнем возрасте, Сальха была наложницей в гареме турецкого паши в Бендерах.
Фамилию и отчество будущий поэт получил от усыновившего его бедного помещика Андрея Григорьевича Жуковского, проживавшего в доме Буниных в с. Мишенском Белёвского уезда Тульской губернии. Неестественная роль сына мнимого отца при наличии в доме отца настоящего и положение матери, выполнявшей обязанности служанки в доме Буниных, – всё это сильно сказалось на формировании личности молодого Жуковского. Позднее он писал: «Я привыкал отделять себя ото всех, потому что никто не принимал во мне особливого участия… Я не был оставлен, брошен, имел угол, но не был любим никем…».
Учился Василий Жуковский плохо, был отчислен из Тульского народного училища за неуспеваемость, но с малых лет увлёкся литературой. Впоследствии, окончив всё-таки Московский университетский благородный пансион, Жуковский пошёл на скандал и почти бунт, чтобы избежать службы мелким чиновником в московской Соляной конторе, в которую его направили из пансиона. Он был даже посажен под домашний арест. После этого 17-летний Жуковский покинул Москву и вернулся к себе в Мишенское, где в тиши и полном уединении предался исключительно литературным трудам, а также изучению немецкой и английской литературы.
Именно здесь в 1801 году родился его знаменитый перевод романтической элегии английского поэта Томаса Грея «Сельское кладбище». Считается, что его публикация открыла новый, послекарамзинский период в русской поэзии. Но подлинную славу принесли Жуковскому баллады «Людмила» (1808 год) и «Светлана» (1808 – 1812 гг.). Эти вольные переложения баллад немецкого поэта Г.А. Бюргера были первыми, как сейчас говорят, «страшилками» в русской поэзии.
Страшно доски затрещали;
Кости в кости застучали;
Пыль взвилася; обруч хлоп;
Тихо-тихо вскрылся гроб…
Но при этом – какая чёткость, лаконичность, пленительная лёгкость стиха! Едва ли я ошибусь, если скажу, что благодаря «Людмиле» и «Светлане» Жуковский и известен большинству современных читателей как поэт. В этом есть несправедливость и справедливость одновременно. Белинский говорил о значении поэтического творчества Жуковского: «Жуковский – это литературный Коломб России, открывший ей Америку романтизма»; «Элементы нашей поэзии мы должны были взять в Европе и передать их на свою почву. Этот великий подвиг совершил Жуковский». Но к тому времени, когда критик написал это, рамки романтизма давно стали тесны для русской литературы. Уже существовала могучая национальная русская поэзия, не укладывавшаяся ни в какие «измы»: Пушкин, Лермонтов, Баратынский, Тютчев… Сам скромный Жуковский писал о себе так: «обогатил всю совокупность понятий и поэтических выражений, но не произвёл значительного переворота».
С 1815 года начинается период придворной службы Жуковского – сначала в должности чтеца при вдове Павла I, Императрице Марии Фёдоровне, а с 1826-го – воспитателя наследника, будущего Царя Александра II. Полагаю, роль Жуковского в формировании личности цесаревича была весьма значительной.. Например, в юности Александр Николаевич бывал груб, и Жуковский написал письмо Императрице, что подобное поведение несовместимо с предназначением наследника престола. После этого редко кто слышал от цесаревича, а потом и Императора Александра II грубое слово.
Своё положение при дворе Жуковский активно использовал и для помощи писателям. Как виртуозно он «подсказал» наследнику, чтобы тот оказал значительную денежную помощь Гоголю! Жуковский ходатайствовал перед Царём и цесаревичем за писателей независимо от своих политических симпатий (а был он, как сейчас говорят, «просвещённым монархистом»). Он хлопотал и за западника Герцена, чтобы того освободили из ссылки, и за славянофила И. Киреевского, когда закрыли издаваемый им журнал «Европеец».
В 1849 году, за три года до смерти, Жуковский написал и опубликовал в журнале славянофилов «Московитянин» статью «Две сцены из “Фауста”», которая является подлинной вершиной в его воззрениях на искусство слова. В ней Василий Андреевич Жуковский чётко обозначил суть писательского призвания: «Слово (в смысле Иоанна) принадлежит только Богу; человеку оно недоступно; он имеет только слова, которые суть не что иное что, как атомы всеобъемлющего Божия Слова».
Но если хотя бы один из этих атомов прикрепится, по выражению Жуковского, «к вечному, всё выражающему Слову, к Богу», то слова, начертанные писателем, соединятся в цепь и станут частью «того круга, которого центр, по словам Паскаля, везде, а окружность нигде».
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ