Год назад мы остро осознали, как нам нужны настоящие комиссары времён Гражданской или политруки Великой Отечественной. Не сразу, но они стали появляться на передовой СВО. С одним из таких политруков поговорил военкор KP.RU.
Ростовский пацан
Стас приехал в Донецк в воскресную увольнительную из многострадальной Марьинки. Невзрачный топоним, ставший известным всему миру, символ кровопролитных боёв и отчаянных штурмов. Именно там стоит на позициях его батальон, названный в честь русского богатыря и святого Ильи Муромца.
Я очень давно познакомился со Стасом Смагиным, ростовским политологом и журналистом. В 2018 году мы с ним безобразно разругались в интернете по поводу Минских соглашений и одновременно забанили друг друга, чтобы больше никогда не видеть и не слышать.
Но Бог распорядился иначе, у Бога были другие планы на наши отношения. В 2021-м я встретил Стаса в Карабахе – армянский МИД привозил в воевавший тогда Арцах группу российских журналистов и политологов. Мы помирились, конечно. Следующая встреча – поздней осенью 2022-го в ледяном Донецке. Стас уже был одет в неказистый и необмятый «донецкий пиксель». Приехал сюда добровольцем, не дожидаясь мобилизации. На мой идиотский вопрос «Зачем?»
Стас ответил прямо: – Столько лет говорить про Донбасс и остаться в стороне, в тылу? Тем более, меня оппоненты в дискуссиях всё время отправляли в окопы. Ну, я прислушался.
Я же ростовский пацан, а за базар принято отвечать.
В Донбассе все последние сомнения исчезли. Стас рассказывает совершенно классическую историю. У каждого живущего здесь в памяти есть что-то подобное. У меня – мальчик Артёмка, с которым я во время обстрела посёлка Зайцево прятался под цоколем дома. И с каждым прилётом Артёмка хохотал и говорил: «Бух!». Когда я спросил, сколько ему лет, Артёмка показал на пальчиках – четыре, и я понял, что он всю свою жизнь прожил на войне. За что и перед кем он так страшно провинился? У Стаса оказался похожий сюжет, его перепахавший: – Я только приехал в Донецк, осенью, помнишь, его тогда минами-лепестками закидывали? Идёт по двору мальчик с мамой, наверное, только говорить начал, и так ей строго: «На листья не наступай! Там мина-лепесток прячется!».
Понимаешь, «мина-лепесток» среди его первых слов! Я лишь утвердился в мысли, что всё правильно сделал.
Между фронтом и справками
Кем он будет в СВО, Стас пока не знал, но был готов ко всему. Это было гениальное решение командования – бросить прекрасного полемиста и убеждённого «сепара» не на поднос боеприпасов, например, а на идеологический фронт.
Впрочем, окопы у этого фронта всё те же – земляные. И спустя полгода это отразилось на Стасе – лицо заострилось, обветрилось. Исчезла благообразность эксперта из телестудии – раньше Стаса часто приглашали федеральные каналы на свои политические ток-шоу.
Я по наитию представлял себе специфику работы замполита-политрука и не ошибся в вопросе:
– Бумажной работы много?
Стас вздохнул:
– Военная бюрократия – самая злая.
А есть ещё стык бумажной бюрократии и работы с людьми. Общение с роднёй погибших. Моя обязанность их известить. Представляешь, как это? Иногда кажется, что лучше уж самому «задвухсотиться» (погибнуть. – Ред.)…
Мы помолчали, Стас продолжил:
– Известил, а дальше начинается самое тяжёлое. Я «веду» семью, помогаю оформить все выплаты и пособия. Как правило, задним числом начинают требовать всё новые и новые справки…
– Что у тебя за бойцы?
– Донецкие «мобики», кто-то успел повоевать в 2014–15-х, кто-то вообще оружие в руки не брал, но сейчас появились ребята с Урала.
– А в работе с бойцами вот в чём твоя задача?
Стас отчеканивает:
– «Донести до личного состава смысл нашей борьбы». Политрук должен быть всё время с бойцами, не где-то в тылу. Но просто с ними быть – мало, нужно показывать, что ты «вывозишь
за свои слова», что ты не просто «звиздобол-затейник». Ты не должен врать ребятам и не должен врать самому себе.
– И что ты им говоришь?
Стас долго перечисляет, за что мы НЕ сражаемся (эти проблемы страны нам всем хорошо известны), а потом доходит до главного – за что бьёмся:
– За дедов и за будущее наших детей, за Россию древнюю и ещё невиданную. Вообще, у бойцов нет сомнений, если мы не победим, России не станет, и нас ждёт крайне печальное будущее. Но это нужно проговорить, лишним не будет.
Донбасским ребятам я объясняю, что вы теперь не только за свой дом сражаетесь, а за огромную страну, она теперь ваша.
– А мобилизованным что говоришь?
– Что они сражаются не только за дома боевых товарищей с Донбасса, но и за свои дома. За детей, которые пишут нам письма на фронт. Просто беру и пару писем зачитываю.
А потом, мои же ребята видят, и я им напоминаю – кто к ним приезжает. Тот же Джанго и Лундстрем. Да просто ансамбль самодеятельный из Сибири приезжал, за свой счёт, в отпуска! И такие же самодеятельные волонтёры.
– У нас, например, через домовой чат соседи самоорганизовались, – киваю я.
– И в редакции есть волонтёрская ячейка. А жена моего коллеги, журналиста из «Комсомолки», просто носков навязала и в каждый вложила пачку хороших сигарет, я их развозил зимой по фронту.
– А у меня однокурсник соседей по ростовскому району организовал. Вот мы и имеем постоянный поток народной поддержки, а бойцы это хорошо видят. И понимают, что на снарягу, которую им привезли, бабушки сдавали мятые тысячи, а дорогущие тепловизоры купили бизнесмены. Люди хоть и богатые, но наши, за нас.
Брежнев 2.0
Я говорю Стасу, что по фильмам и книгам мы немного представляем политработу в Красной армии. В Третьем Рейхе, столкнувшись с нашим институтом политруков и оценив его эффективность, тоже захотели завести себе что-то подобное и стали отправлять на фронт «заслуженных членов НСДАП». Но было поздно. А вот у нынешнего противника как с идеологической работой на передке?
– У них государство Украина «коллективный замполит». Пусть идея превосходства украинской нации ложная и не выдерживает критики, но оформлена она у них чётко, двойных толкований не допускает. «Истинные украинцы будут пановать, а остальные на них работать в свободной от москалей европейской Украине». «Границы 91-го года и захват новых территорий». То есть для идеологических украинцев всё предельно понятно.
– У нас когда возродили замполитов?
– Раньше при СССР был ГлавПУР, а сейчас Политическое управление армии, появилось в 2018-м, возродили, значит. Я – замкомандира роты по военно-политической работе, поэтому обязан «фильтровать», ничего сказать не могу, кроме того, что всё в процессе организации. Мою должность в донецких армейских корпусах ввели, например, полтора месяца назад.
– Кто ты по званию?
– Сейчас рядовой, но документы на лейтенанта ушли в Москву, первое офицерское звание присваивает министр обороны. Жду.
– Став замполитом, ты пересмотрел военную судьбу Брежнева? – спрашиваю внезапно. – Помню, как любили угорать в перестройку над его «Малой землёй» люди, которые ни разу под артобстрелом не были. А Леонид Ильич в военные годы был настоящий замполит, боевой, не штабной!
– Веришь, к тебе шёл и Брежнева вспоминал.
– Часто на передовой бываешь?
– Так Марьинка и есть передовая, очень тяжёлая. Мы не штурмовое подразделение, но на штурмы у нас ребята ходят, мы закрепляемся на занятых позициях, нас обстреливают, мы обстреливаем в ответ. Наш блиндаж, через 50 метров уже украинские позиции.
– Были моменты, когда твоё присутствие как политрука было необходимо?
– У нас одна позиция была в старом капитальном доме, он обвалился, под завалами остались пятеро, их нужно было вытаскивать, мы слышали их крики. Я руководил группой ребят разных возрастов, большинство мобилизованные.
Я их не знал до этого дня. Мы разбирали этот завал. Пять минут разбираем, потом пережидаем обстрел. Потом прилетает «птичка» начинает на нас что-то сбрасывать. Мне не пришлось говорить какие-то лозунги, убеждать их. Они просто видели, что я работаю, не убегаю, и делали то же самое. Переждали обстрел, я им говорил: «Пойдёмте, ещё поработаем», и они шли. Одного парня спасли, выжил.
Зачем ещё и капелланы
Знаю, что Стас верующий. Раньше это звучало бы странно – воцерковлённый замполит. Можно было за такое и без партбилета остаться, и без должности.
Но времена изменились. Кроме замполитов появилось ещё одно отдельное явление – священники на фронте. Они нужны здесь?
– Лишь бы это явление не было формальным. Знаю, что есть структура по взаимодействию армии и РПЦ. И есть просто батюшки, которые приезжают к нам из других городов. Кто по послушанию, кто по душевной потребности. Есть донецкие батюшки. Это в дополнение к штатным капелланам, которые не в каждом полку.
Стас рассказывает историю про молебен в одном из подразделений. Когда в конце службы батюшка начал кропить святой водой, какой-то боец потерял сознание. Стали его приводить в чувство, расстегнули форму, а у него на груди наколка с Бафометом в сатанинской пентаграмме. Стас смеётся: «Работает святая вода и Божье слово!». Спрашиваю, возможна ли конкуренция между замполитом и капелланом? Стас такой расклад отвергает:
– На практике всё гармонично. Батюшка – это психолог в рясе, а замполит – психолог в форме. Задачи у нас сходные, мы дополняем друг друга. Батюшка утешит, подбодрит, напомнит про жизнь вечную. Замполит – замотивирует, а если нужно – будет примером. Не только верующему, но и атеисту.
Дмитрий Анатольевич СТЕШИН
KP.RU