Близится тридцатая годовщина расстрела Верховного Совета России в 1993 году. В течение всего этого года мы не можем не вспоминать и сугубо размышлять – в свете того, что происходит сегодня, – о тех страшных событиях для нашей страны и, несомненно, для всего мира. Мы должны увидеть, что 105-летие со дня убийства святых царственных мучеников, которое Церковь отмечает в этом году, нельзя отделить от той трагедии тридцатилетней давности.
После моего выступления по радио «Радонеж» 4 и 6 октября 1993 года, которое было перепечатано рядом газет, я получил немало откликов. Тогда же из редакции газеты «Русь Державная» мне передали письмо Татьяны Васильевой из Челябинска. Оно, мне кажется, и сегодня может представлять интерес для всех, поэтому приведу его целиком.
Глубокоуважаемый отец Александр! Я прочла Вашу статью в новой газете «Русь Державная». Конечно, в ней выражена Вами глубинная суть происходящего в нашей стране и в мире тоже. Но мне хотелось бы высказать Вам своё мнение о газете «Русь Державная» и о многих других православных изданиях.
Я обрадовалась появлению этой газеты и всё-таки, читая её, испытываю какую-то неопределённую неловкость.
Все мы, православные, хотим видеть нашу Родину православной державой, но надо же быть трезвомыслящими людьми: много ли нас теперь, могущих составить такую державу? Вот я, например, за всю свою жизнь ни разу не имела настоящего общения с подлинно православными людьми (впрочем, и с просто верующими – тоже) и сейчас не имею.
Мы, собирающиеся в храме на службы, не знаем друг друга, вернее, в каждом храме есть костяк общины, который живёт своей особой жизнью, прочие же все разобщены.
Думаю, что за редким исключением подобное положение – по всей стране. Мы рассеяны среди безбожников, мы в рассеянии, как ветхий Израиль, за грехи отцов и наши грехи, но нам даже хуже, чем древним евреям, ибо мы – одиночки.
Я не верю в возрождение России. Русский народ исчезает, как исчезли когда-то православные ромеи, Россия умерла, как некогда умерла Византия. Этому моему настроению способствовал также странный, загадочный сон, который я увидела вскоре после страшной октябрьской бойни. Разрешите мне рассказать Вам его, хотя говорят, пересказывать сны – это дурной тон, но всё-таки выслушайте меня.
Я мучилась и скорбела в те дни, мне было страшно и стыдно. В воскресенье 10 октября днём я прилегла дома отдохнуть и незаметно уснула. Я увидела во сне наш Свято-Троицкий храм. Как всегда, в нём было много людей, но на этот раз народ был весь какой-то нецерковный, таких во множестве встречаешь на улицах, в магазинах и пр. Они стояли, плотно прижавшись друг к другу.
Я зашла в храм, видимо, во время заупокойной ектеньи, но странное я услышала пение. Хор пел странное, необычное песнопение: «Ныне упокой, Христе Боже, нас…» Я ушам своим не поверила, что они поют? «Ныне упокой, Христе Боже, нас» – нас! – поют и поют, одно и то же, да так вдохновенно, слаженно, возвышенно – не так, как обычно у нас хор поёт, оперными переливами. Тут выходит на амвон священник и подаёт знак присутствующим, и весь народ начинает петь вместе с хором: «Ныне упокой, Христе Боже, нас». Священник дирижирует, а народ всё поёт и поёт. Рядом со мной женщина грубо трясёт своего ребёнка и приказывает ему: «Пой, пой!». И несётся над всеми: «Ныне упокой, Христе Боже, нас!» Я нахожусь в оцепенении и понимаю, что это сон, и пытаюсь проснуться. И вот мне кажется, что я просыпаюсь и начинаю мучительно думать о виденном, и почему-то вспоминаю царя Николая-мученика. И вдруг я вижу его (оказывается, я всё ещё сплю). Я вижу образ царя высоко высоко, над иконостасом. Это икона, но в то же время царь – живой.
Он в военном костюме, изображён по пояс. Он смотрит на народ с любовью, лицо его спокойно и излучает мир. Я смотрю на него туда, вверх, и вдруг вижу, что он благословляет народ. Он благословляет его обеими руками. Я удивилась: почему это обеими? – потом я выяснила, что это архиерейское благословение. Царь благословил отпевающий себя народ советский, который мы ещё по привычке называем русским, и на этом мой сон окончился.
Я проснулась окончательно, глубоко потрясённая. Быть может, этот сон – результат моего душевного состояния той недели. Я много думала о судьбе нашей, о потерянности и нераскаянности народа нашего и вот увидела во сне его отпевание.
Извините за многословие. Быть может, зря я это всё написала. А газета ваша совсем неинтересна никому у нас, никто её не покупает. Кончится тем, что придётся распространять её через приходы, ибо советским людям неинтересны православные газеты. Народ наш тяготеет к старому Вавилону, а не к новому Израилю. Разве не так? Простите за безпокойство и за попытку самонадеянно судить о вещах, понимание которых мне, должно быть, вовсе недоступно.
Татьяна Васильева, 1994 год
И вот мой ответ:
Дорогая Татьяна! Большое спасибо за письмо. Мне особенно дорог каждый человек, душа которого почувствовала всю глубину совершившейся в прошлом октябре трагедии. В первые дни после этих событий, казалось, мало кто понимал, что произошло. Особенно ранило то, что многие, называющие себя христианами, не хотели вникнуть в суть случившегося.
Но что удивительно – те, кто уж прочувствовали это, прочувствовали одинаково глубоко и одинаково ужаснулись. И это одинаковое восприятие сблизило самых разных людей. Один человек сказал, что это у него вторая в жизни по силе травма – первая была смерть его матери.
«Я жить не хотела после того, как это случилось, – сказала знакомая мне женщина, – у меня жизнь перевернулась».
Человек, много лет живущий далеко от России, некогда известный диссидент, прошедший сталинские лагеря, сказал мне, что не мог, узнав об этом, спать несколько ночей. В письмах, которые я получил, были одинаковые выражения: «Я думала, что схожу с ума… Я после этих событий слёг… Я физически заболела…» Один депутат из Череповца сказал, что всякая общественная деятельность для него теперь потеряла смысл, он хочет только молиться в уединении.
Самое интересное, что для тех, кто всё понял, достаточно было посмотреть по телевизору расстрел из танков, а тех, кто не понял, вернее, не захотел понять, невозможно было убедить никакими аргументами, никакими свидетельствами очевидцев. Причём реакция человека не зависела от его политических взглядов. Многие люди проявили себя очень неожиданно, то есть они почувствовали это мистически, события проявили, у кого душа – живая.
Душа иррациональна, как ребёнок, который может не уметь говорить, но будет рыдать, если увидит что-нибудь ужасное. Я думаю, что антихриста люди примут или не примут не умом, а именно душой, и многие последние станут первыми.
Хочу подчеркнуть именно мистическое значение расстрела, мистическое влияние его на душу человека.
Что сказать о Вашем сне? Вы сами понимаете, что к снам надо относиться с большой осторожностью. Мы должны испытывать духов, не замутняют ли они слово Божие, нет ли в них чего-нибудь противоречащего православной вере, особенно сейчас, когда развелось столько лжепророков и ясновидцев, из которых, однако, почему-то ни один не предупредил о грядущих кровавых событиях. Снам большей частью Церковь не советует доверять, но во времена потрясений, глубоких страданий, смерти родных и друзей мы, естественно, становимся ближе к миру невидимому, наше духовное зрение обостряется. И эта близость даётся Господом в подкрепление, чтобы человек не чувствовал себя брошенным.
Не менее, чем личное горе, могут сотрясать душу и события, касающиеся судеб народа. Вы – не единственная, от кого мне приходилось слышать о подобных значительных снах и знамениях даже ещё накануне октябрьских событий. Одна инокиня из Дивеева написала, что в ночь с 3 на 4 октября у них на крестах и куполах был красный отсвет луны, казавшийся кровавым, и старая монахиня сказала: «В Москве пролилась христианская кровь».
Что значит это гнетущее, безнадёжное отпевание в Вашем сне? Одно место в нём особенно неприятно – когда женщина трясёт своего младенца: «Пой!» Что это – грубое принуждение или отчаянное желание растормошить от духовного сна? Почему самоотпевание народа, что значит оно – смерть тела или смерть души? Отпевание погибших в октябрьской бойне, призыв к тому, чтобы все участвовали в этом плаче, или хоронят весь русский народ? Вы пишете горькие слова: «Народ советский, который мы ещё по привычке называем русским» – то есть тот, в котором стирается, стёрлось уже всё его самобытное, дарованное от Бога.
Недавно в Москве было создано общество «За нравственное возрождение Отечества», в котором я принимаю участие. Известные писатели и деятели культуры собрали подписи под обращением к православным христианам и всем гражданам России. Один очень уважаемый литератор, прежде чем поставить своё имя под этим документом, сказал: «Я со всем согласен, кроме одной формулировки – вместо "народ, потерявший свою нравственность" следует сказать "народ, теряющий свою нравственность"». Когда на нашем собрании я упомянул об этом замечании, писатель Валентин Распутин твёрдо возразил: «потерявший», – и все присутствующие его поддержали. В этом не было разумеется, окончательного приговора – потерянное ещё можно вернуть, но это означало, что дело обстоит гораздо серьёзнее, чем многие предполагают. Как сказал на панихиде у Белого Дома один старый человек: «Какое может быть возрождение? Что за народ! На их глазах расстреляли соотечественников, а они на следующий день, как ни в чём не бывало, потопали на работу». Мне самому пришлось услышать, как одна пожилая женщина говорила во дворе: «Подумаешь, убили! Зато теперь заживём!» И зажили. Волна преступлений с необычайной силой обрушилась на страну именно после этих событий. Невероятное количество различных катастроф и самоубийств пришлось на этот год, как ни на какой другой. Как будто Господь хочет сказать: «За то, что вы так отнеслись к массовому убийству невинных людей, отнимаются ваши жизни».
(А чеченская война, а распад долго сохранявшей ещё свою внешнюю мощь, несмотря на гонения на Церковь, бывшей императорской России? А та война, которая идёт сегодня против России – разве не связана с этим?) Атмосфера зла сгустилась. Люди так отупели, что самые тяжкие преступления и самые гнусные грехи стали обыденностью. Человеческая жизнь обесценилась, все преграды были сняты. Так убийство царской семьи открыло шлюзы для потоков крови. Тайное стало явным, в людях проявилась суть – мёртвые они или живые.
В первом Вашем сне, кажется, все мёртвые. Но особенность Вашего сна – в том, что в нём сон во сне, то есть здесь два плана. После тягостности первого сна, который без второй половины можно было бы принять за обманчивое наваждение, утешает явление царя-мученика. Он – икона в напоминание, что он – святой, и он – живой в напоминание, что он с нами.
Удивительное совпадение: одна прихожанка нашего храма написала такую же икону, какую Вы видели во сне, где царь изображён в военном мундире.
Царь имеет отношение к этим событиям. В них, как в 1917 году, обозначился новый виток «тайны беззакония».
Многие ли по-настоящему отреагировали на убийство царя? Только через годы, после великих скорбей стало очевидным для всех, что это злодеяние явилось поворотным пунктом в судьбе России. То же самое и сейчас.
Но наш святой царь – покровитель России. Россия отпевает себя и хоронит себя. Неужели всему конец? Нет, не должно быть отчаяния. Духовное царское благословение святого царя – на русском народе. Я думаю, что это благословение Божие даётся ради новых испытаний, на страдания, на терпение.
Спасение теперь заключается в том, что, видимо, нам не избежать новых скорбей и потрясений, оттого что медленный распад, гниение заживо – страшнее всего, оттого что не видно в народе покаяния после всего пережитого.
Пророчества русских святых о возрождении России исполнятся только тогда, когда будет покаяние народа. «Милостив Господь, – говорит церковный писатель II века святой Ерма. – Он не даст нам погибнуть в нашем благополучии, пока не сокрушит всех костей наших».
Что ждёт нас впереди? О каком покаянии народа может идти речь, если нет его по-настоящему в Церкви? Высоко вознесён в Вашем видении царь, особенно близок он к Богу, а как Церковь восприняла его подвиг страстотерпчества? Разумеется, одного внешнего прославления недостаточно – оно должно быть глубоко осознанным. На самом деле есть немало людей, которые хотят жить не по лжи и инстинктивно устремляются к высшей правде, и кто, как не Церковь, может открыть им к ней путь?
Посмотрите на фотографии тех, кто погиб в октябрьские дни: какие хорошие, чистые лица. Кто в наше время способен рисковать своей жизнью за Россию? Это люди, которые пошли на жертву, зная, что силы неравные, как бы там ни врали средства массовой информации. И жертва их не напрасна.
Христиане знают, что народ, отвернувшийся от Бога, обречён, и за отступничеством следует неизбежная расплата.
Только крепостью Божией и жертвенной верностью Богу можем мы противостоять сокрытым и явным намерениям разрушить Россию. Подлинное единство обретается на той глубине, где жизнь и смерть, где Христос, и оно по-настоящему сродняет, как смерть близких людей, как истинная благодатная жизнь.
Вы знаете, что такое благодать? Когда она касается сердца, в одно мгновение безпросветный отчаянный мрак превращается в совершенную радость и свет. И в историческом плане всё может перемениться в один день. Мы не строим никаких иллюзий, но всегда помним, что двенадцать простых свидетелей Истины победили мощную Римскую империю и весь мир. Там, где действует Бог, никто не может противиться. Одного камня в праще Давида оказывается достаточно, чтобы сокрушить неодолимого Голиафа.
«Царь смотрит на народ с любовью, лицо его спокойно и излучает мир». Как будто мы снова слышим его последние слова, присланные великой княжной Ольгой из Тобольска: «Отец просит передать, чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет ещё сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь».
Протоиерей
Александр ШАРГУНОВ