Военный санаторий. Фойе. Рядом стоит, как положено в санатории, стол с набором шахмат.
– В санатории говорят, что вы хорошо играете в шахматы? – спрашивает моего мужа сухощавый мужчина невысокого роста. Он улыбается, и глаза у него весёлые, молодые.
– Когда-то был первый разряд, – скромно отвечает Геннадий.
– Виктор Михайлович, – представляется наш новый знакомый.
Он выигрывает у мужа первую партию. Очень трудную, долгую, непростую. Но уходит этот немолодой мужчина, которому за 80 лет, с победой.
У меня есть сказка про мальчика, который мечтал летать. И вот рядом со мной сидит человек, который полжизни летал, – Виктор Михайлович Степанов – военный штурман первого класса. Генерал-майор авиации родился
9 июня 1934 года в Ленинграде в семье рабочих. Освоил 8 типов самолётов. Общий налёт 3062 часа.
– Когда началась война, мне исполнилось 7 лет. – Виктор Михайлович сидел, окружённый детьми. Юнармейцами. Быть рядом с человеком-легендой очень волнительно и почётно. Причём встреча была не парадная, а в уютной
обстановке. Мы беседовали.
– В 1941 году внезапно началась война. Обстановка в мире накануне войны была такая же, как сейчас. Европа точно так же на нас злилась. Что такое фашизм? – спросил Виктор Михайлович и сам продолжил: – Хочешь хорошо жить, забери у соседа. В 1942 году я пошёл в школу, в первый класс.
– Вы помните начало и конец войны? – спросила я.
– Мгновение, – ответил Виктор Михайлович. – Мы выехали на отдых в парк, мама расстелила скатерть на траве.
И вдруг мимо нас пробежал мужчина. Мама с папой переглянулись, затем пробежал второй мужчина. Папа встал и пошёл узнавать, что случилось. Вернулся – война. Мама стала быстро всё собирать.
А окончание войны помнится вот таким.
Проснулся. Мама плачет. Смотрит в окно, в ночь.
Спрашиваю, в чём дело, а она показывает на окна дома напротив. А там во всех окнах свет зажигается. «Война закончилась», – сказала мама и заплакала. Война закончилась слезами матери.
– В Лавке писателя увидел книгу, обложка – кольцо из колючей проволоки. В ней все директивы немцев.
«29 сентября1941 года. Об уничтожении города Ленинграда». Никого не выпускать, никого из населения не кормить, снести город. И ещё один пункт – не принимать капитуляции.
– Как боялись немцы города на Неве! – сказал Геннадий.
– Во Франции возмутились парадом в честь снятия блокады Ленинграда: чего это ленинградцы расплакались? (Историческая справка. Первый бой французов и немцев состоялся 13 мая 1940 года. 25 мая главком Франции объявил, что пора капитулировать. 10 июня Париж был объявлен «открытым городом», а 24-го Франция сдалась). А что такое 8 сентября для Ленинграда? – громко спросил Виктор Михайлович.
Мы все молчали не потому что не понимали, а потому что за этим громким вопросом стояла боль. Это была минута молчания, которой мы чтили память о той боли.
Сейчас много пишут о блокаде, пишут о правде и неправде, о том, что есть какие-то секреты неизвестные, пишут, что и блокады-то не было. Чего только сейчас не пишут. Но вот мы видим воина, пережившего с матерью
голод в блокадном городе. Даже не знаю, как это правильно описать. Перед глазами семилетний мальчик, идущий в тридцатиградусный мороз с мамой за «продуктами» – 125 граммами хлеба – мимо обледеневших трупов. Кладбища были там, где человек упал, покойники лежали во дворах.
– У нас долгое время у дома лежал покойник, его припорошило снегом, и по весне, когда всё растаяло и у него стали пропадать части тела, его убрали.
Набрать воды было уже героизмом: до Невы далеко.
Пользовались пожарной трубой, которая была вставлена в колодезь. Труба обледенела, люди по ней карабкались и, обессиленные, падали, как с горки.
– Есть нечего и топить нечем... – голос Виктора Михайловича прорезал тишину. – Понаделали буржуек, труба в форточку. Страшно. В квартире, в коммуналке, соседи. Они умерли, но не от голода. Соседка работала на хлебозаводе, но умерла от цинги. Вторая соседка умерла от стресса – сильно бомбили. Ослабленная, она не вынесла обстрела.
Сейчас в мире происходят события, которые потрясают своей жестокостью. Но невозможно стереть из истории и из памяти события минувших лет. Мы же люди! Мы должны научиться у ленинградцев стойкости, верности, мужеству.
Было всякое, было много такого, о чём не хочется писать.
Но помнить мы должны о подвиге! Рузвельт прислал послание «В мире не было подвига, подобного блокадникам».
– Мама сумела так построить распорядок дня, что мы выжили. Бросала крупинку в кипяток-суп. Мама вечером гладит майку, а утром она вся в гнидах. 5 апреля. Пасха.
«Ждите подарочек на праздник», – было написано в немецких листовках. Фашисты устроили комбинированный удар. Дом прыгал, как мячик. Вот тогда-то и умерла вторая соседка. Мама не разрешала ходить по тротуару: опасно было. Петли ставили на людей.
Из Горного института выносят мальчиков-студентов.
Они похожи на манекенов. Семилетний мальчик стоит и смотрит. Он этого не забудет никогда. Зачем это помнить?
Юнармейцы молчат. Очень трудно что-то говорить сейчас.
Но это нужно знать. Это нужно помнить, чтобы оставаться людьми.
Патриарх Сербский Павел говорил: «Мы обязаны и в самой тяжёлой ситуации поступать, как люди, и нет того интереса, ни национального, ни личного, который бы мог послужить для нас предлогом вести себя, как нелюди».
– В блокадном городе оставались открытыми пять храмов, вы ходили в храм?
– Мама была верующей. У нас были иконы в доме, одна такая хорошая большая, и Богородица на ней. Мы ходили в храм с мамой. В Князь-Владимирский собор на Большом проспекте. В здании собора поселился митрополит Алексий, будущий Патриарх. Над входом в храм, под сводчатым потолком, была устроена для него келия. Он духовно ободрял и утешал прихожан, сам отпевал усопших, делая это очень торжественно. Совершал литургии, бдения. Митрополит Алексий практически не покидал храм. В этом храме служил день и ночь, пока вражеский снаряд не повредил здание собора. Кто знает, может быть, митрополит Алексий видел маленького Виктора, идущего в храм за руку с мамой.
А если видел, значит, и молился за будущего воина, за будущего генерала!
«Война – священное дело для тех, кто предпринимает её из необходимости, – обращался к верующим митрополит Алексий. – Берущие оружие в таком случае совершают подвиг, приемля раны и страдания и полагая жизнь свою за однокровных своих, за Родину, и идут вслед мучеников к нетленному и вечному венцу».
Виктор Михайлович смотрит на детей, им в глаза. За ними будущее. Он сейчас говорит не о себе, он сейчас говорит о них. Ему так больно не за прошлое, ему сейчас тревожно за будущее. Он всю свою жизнь посвятил Родине. Честность, порядочность, верность – вот что он ценит в других людях.
Он патриот свой Родины. Любит шутить, и с ним так легко, наверное, потому, что мы сидим непринуждённо, а он одет по-домашнему, в тренировочный костюм.
Спустя несколько дней мы фотографируемся. И с ним снова легко и тепло, несмотря на то, что на его парадном мундире звенит большое количество наград.
– Это ещё не все, всем места не хватило, – смеётся Виктор Михайлович.
После парадного фото он идёт играть с мужем в шахматы. Ничья. Степанов не привык проигрывать. Но умеет дружить.
Это всего лишь часть истории жизни русского генерала. Когда ему звонила, чтобы прочитать очерк, узнала, что он приболел. Поскольку генералы не жалуются, он сказал, что всё нормально. Прошу вас помолиться о его здравии. О здравии русского генерала, который носит имя победителя.
Галина Евгеньевна
ЛЕБЕДИНА-ЯКОВЛЕВА