Готовится к изданию новая книга Юрия Юрьевича Воробьевского «Чёрный снег». Предмет исследования – феномен массового идиотизма, искусственно наведенного на миллионы людей во всём мире. Автор рассматривает его как высокотехнологичный, наукоёмкий продукт, результат долговременного проекта. Отрывок из этой работы мы предлагаем сегодня вашему вниманию.
Представьте себе специальные команды, которые имеют право ворваться в любую квартиру, где есть книги. Представьте поисковые компьютерные центры, которые «прочёсывают» интернет. Они ищут незаконные тексты. Запрещённые книги. Говорят, недавно в одной библиотеке — нашли. Куда их? В спецхран? Нет, никаких спецхранов больше не будет — найденные тома приказано уничтожить на месте.
О чём идёт речь? Что за социальная фантазия? Погодите… Обо всём по порядку.
Сумароков ещё в XVIII веке (тогда на Россию шла мощная волна иностранщины) предостерегал: «Восприятие чужих слов, а особливо без необходимости, есть не обогащение, но порча языка». Понятие «порча» в данном случае может восприниматься двояко: и как неприятное засорение, и как бесовское наваждение. Кто же насылает на наш язык порчу?
В «Письмах Баламута» Льюиса старый умудрённый бес пишет своему младшему «товарищу» о филологическом отделе, который исправно трудится в аду. Да, на каждом шагу видны результаты его деятельности. Только название «филологический» этому инфернальному подразделению не подходит. Не любовь к слову (тем более — к Слову) движет им. Он обуян страхом и ненавистью. Скажем несколько слов о работе «отдела логофобии» и его сотрудников в мире людей.
Афонский монах Афанасий пишет: «Имя должно наиболее точно, полно и образно выражать сущность означаемого явления, лица или предмета, давать о нём представление и определять у людей соответственное к нему отношение. Таковыми были имена, данные Адамом в раю Божиим тварям. Сатана же, лжемудрствуя в подвластном ему мiре, стремится к обратному — ввести человека в заблуждение. Он или пытается словам, обозначающим грех и человеческие страсти, придать другие значения (например, “обаяние”, “очарование” — изначально колдовство, а сейчас — располагающее к себе поведение; “прелесть” — когда-то заблуждение, сейчас — чуть ли не красота и т.д). Или дать проявлениям греха и категориям грешников новые имена, что позволяет избежать устоявшегося негативного отношения к ним большинства людей.
В России, где ещё каких-то 10—15 лет назад не было слова оскорбительнее, чем «педераст», — за такое оскорбление, бывало, и убивали, — эти подонки стали хозяевами жизни. И для наших детей они уже «геи», и быть таковыми модно и престижно. Ведь средствами массовой информации создан образ романтического «гея» в антураже дорогих машин, шикарных ресторанов, импозантных нарядов».
Ирина Медведева и Татьяна Шишова пишут: «Не каждый знает, кстати, как расшифровывается слово “гей”, придуманное самими гомосексуалистами. Непосвящённые считают, что это — от английского “весёлый” (gay) и, наверно, недоумевают, в чем уж там особое веселье… Но немногие осведомлены, что это аббревиатура: “gay” расшифровывается как “good as you” — «такой же хороший, как вы”. На этом основании они и добиваются для себя таких же “хороших” прав. И уж совсем мало кто знает, что, добившись равноправия в Европе и Америке, извращенцы идут дальше и выдвигают лозунг “better than you” («мы лучше вас»), требуя преимущественного права преподавания в школах». Вот уж точно: какой педофил не мечтает стать педагогом?! Да только в лексиконе православного человека вещи называются своими именами. Тяжёлого грешника не нужно раскрашивать ни в голубой, ни в розовый цвет, достаточно сказать: “содомит” — происходящий из Содома».
Корни — вот что уничтожает «отдел логофобии». Выращенный на искусственном грунте язык не должен соприкасаться с живой исторической почвой. «Из науки в идеологию, а затем и в обыденный язык перешли в огромном количестве “словаамёбы”, прозрачные, не связанные с контекстом реальной жизни. Они… могут быть вставлены практически в любой контекст, сфера их применимости исключительно широка (возьмите, например, слово “прогресс”). Это слова, как бы не имеющие корней, не связанные с вещами…».
Пустота инфернального мира проецируется в сферу языка. В науке давно появилась склонность давать определения искусственно созданным понятиям и затем рассматривать их так, как будто они представляют собой что-то существующее в объективной действительности. Термин «шизофрения», например, «не объясняет, что не в порядке у пациента, а лишь оправдывает то, что… психиатр делает с ним».
Термины термитами подтачивают корнеслов. С. Г. КараМурза обращает внимание на то, как в СМИ слово «руководитель» стремительно вытесняется словом «лидер»: «это слово (“руководитель” — Ю. В.) исторически возникло для обозначения человека, который олицетворяет коллективную волю, создан этой волей. Слово «лидер» возникло из философии конкуренции. “Лидер” персонифицирует индивидуализм предпринимателя».
Да, в первую очередь уничтожаются «корневые» слова: «Точно так же происходит настойчивое вытеснение слова “избиратели” и замена его на слово “электорат”. Когда депутат говорит: “мои избиратели”, — скрытые смыслы слова указывают, что депутат — производное от того коллектива, который его избрал (иными словами, создал). Выражение “мой электорат” воспринимается как “мой персонал”».
О ещё одном направлении деятельности «отдела логофобии» пишет М. В. Назаров. Он отмечает «влияние на терминологию (пример чему даёт радио “Свобода”: “бои российских войск с чеченскими” — как будто это два государства и на российской стороне вообще нет чеченцев) и даже влияние на языковые нормы (например, для закрепления расчленения Третьего Рима: “в Украине” вместо “на Украине”)…».
Эта работа идёт давно. С. Г. Кара-Мурза пишет: «Каждый крупный общественный сдвиг ускоряет этногенез и усиливает словотворчество. Превращение народов средневековой Европы в нации привело к созданию принципиально нового языка с “онаученным” словарём. Теперь слова стали рациональными, они были очищены от множества уходящих в глубь веков смыслов. Они потеряли святость и ценность (приобретя взамен цену). Это “онаучивание” языка стало одной из форм колонизации собственных народов буржуазным обществом. Это же стало и средством “пересборки” этих народов на новой основе. Создание новых “безкорневых” слов (“слов-амёб”) стало способом ослабления связующей силы национальных языков и инструментом атомизации общества, необходимой для сборки западных гражданских наций».
К концу 60-х годов прошлого века западный человек вообще, и американец в частности, изменился кардинально. Остатки христианской морали были вымыты из его души почти напрочь. Люди стали более управляемыми. В проекте, который так и назывался: «Изменение образа человека», — не последнюю роль сыграл лондонский Тавистокский институт. Именно из его недр стартовала к мировой славе группа «Битлз».
Как раз тавистокские «мудрецы» помогли музыкантам «подхватить» кислотный звук и «подцепить» слова-вирусы.
Перед невероятно «раскрученным» турне по США тексты песен «Битлз» тщательно нашпиговывались кодовыми словечками типа «приколоться». Как правило, эти неологизмы вызывали ассоциацию с потреблением наркотиков. Модные ключевые слова — «тинэйджер» (подросток), cool (клё вый), discovered (от крытый) — создали новую группу молодёжи. Она начинала говорить на своем новоязе и, следовательно, откалывалась от социума.
Шелестели «чистые листы». Крутились чёрные виниловые пластинки. Специалисты отмечали: «“Битлз” на вершине своей славы могли придумать любое слово, какое им нравится, записать его на плёнку, и за месяц оно стало бы частью языка». Язык обновлялся. В битве с традиционными «предрассудками» и «стереотипами» создавался ювенальный народ. Этот новый народ, кстати, при помощи «битлов» едва не избрал идеолога наркокультуры Тимоти Лири губернатором Калифорнии. Как оказалось, знаменитую песню «Come together» написал именно Лири. «Битлы» лишь подправили её и исполнили как раз к началу его избирательной кампании. «Пойдём вместе!» — следом за кумиром психоделической (якобы проявляющей разум) революции двинулись многие…
Шла битва за молодёжь, за будущее. Именно битва. «Битлы», между прочим, получили высшие боевые награды — Ордена членов Британской империи. Предложение в Букингемский дворец внёс премьер Гарольд Вильсон. Впоследствии он утверждал, что «Битлз» преобразили молодёжь, в значительной мере — к лучшему…
А как изменялся наш народ! Укоренённый в родном языке русский человек называл злодея определённого рода душегубом — преступник ведь сам губит свою душу. Советский человек выражался уже более нейтрально: убил кого-то, значит, — убийца. Россиянина научили слову «киллер». Для русского уха оно звучит как название респектабельной профессии и ничуть не напоминает ни о смерти, ни о душе. Так же очевидная «блудница» превратилась в (профессиональную) «проститутку», а затем — в (романтическую) «путану».
Чего добиваются рогатые лингвисты? Того, чтобы язык связывал сознание человека не с Богом, а с адом. Не с истиной, а с ложью. Ведь человек видит мир с помощью слов.
Называть вещи своими именами подобно Адаму может только православный воцерковлённый человек, так как Церковь свята, как и Адам до грехопадения.
Вот, например, что касается материнства, моды на женское худосочие и связанного с ним патологического развития плода. Длинную тощую женщину с узкими бёдрами, которую теперь именуют фотомоделью, традиционно называли худосочной. Действительно, если такая бедолажка и рожает ребёнка, то питает его своими «худыми», болезненными соками.
Слово «тощий» тоже говорит о многом. Оно родственно слову «тщетный» — напрасный, безполезный. А архетипическое «кощей» и вовсе происходит от славянского «кощный», то есть адский. Священный греческий язык столь же выразителен. Слово «патология», например, происходит от «патос», что означает «страсти». Больной ребёнок — плод родительского греха. Такого понимания и боятся респектабельные кощеи — пропагандисты «гламурной» жизни. Вот вам и «патос»… Монахи-святогорцы, кстати, не раз обращали внимание на то, что постоянные реформы греческого языка призваны к тому, чтобы новое поколение не понимало языка святых Отцов.
И ещё: только в православной среде ожидающую ребёнка женщину называют по-старинному — непраздной. То есть, когда женщина не носит плода, она не выполняет свого главного предназначения, ибо сказано в Священном Писании, что жена спасается чадородием…
Во время воцарения антихриста этимология будет одной из наиболее запрещённых наук. Она вскрывает то, что диавол хотел бы скрыть. Взять то же слово «очарование». Оно ведь одного корня со словом «порча». В свою очередь, понятие «порча» на греческом языке означает «лишаться ума, страдать последствиями отравы, чародейства, волшебного напитка»…
И вот последние времена. «Отдел логофобии» вышел на поверхность. Его сотрудники — у каждого на рукаве нашивка в виде жёлтой перевернутой пентаграммы — рыщут. Уничтожают этимологические словари и соответствующие файлы в компьютерах.
Юрий Юрьевич ВОРОБЬЕВСКИЙ