Евангельская картина двух стоящих на молитве в храме людей, мытаря и фарисея, очень многих изумляет. Вот человек – фарисей, знаток Закона Божия, и не на словах только, – и его отвергают, в то время как человек, который обманывает и ворует, получает одобрение перед Богом.
Фарисейство, самоправедность – вот заблуждение падшего человечества, и главная опасность в Церкви. В индивидуальном плане претензия на собственную праведность – источник всех возможных искажений, в плане общественном она с неизбежностью приводит к оправданию худших преступлений истории. И, вне сомнения, к событиям, которые мы переживаем сегодня, мы подведены фарисейской моралью.
Разве не поняли мы до сих пор, как открылась бездна, на краю которой находится человечество? Страшно его состояние, и особенно в нашей бедной России, однако оно отвергает возможность суда Божия над собою и утверждается в своей самодостаточности. Чем был недавно в наших глазах «коммунизм», как не безрелигиозным фарисейством, которое устраивало безысходный ад для всех вокруг живущих! Эта ложь сменилась самоценом так называемых «общечеловеческих ценностей» только для того, чтобы обеспечить быстрый переход к фарисейству совершенно нового типа – оправданию открытого беззакония: чего раньше стыдились, тем теперь похваляются, и не только перед людьми – перед Богом.
Скоро, наверное, мы услышим такую молитву: «Благодарю Тебя, Господи, что я не таков, как прочие человеки, которые мучаются ещё какой-то совестью, – я убийца, вор, блудник, обидчик. Я не таков, как этот мытарь, горестно биющий себя в грудь, вечно витающий в облаках христианин». И этот новый фарисей ещё и в храм не побоится прийти и, горделиво оглядывая всех, будет со свечкой посреди храма стоять ничуть не хуже ветхозаветного фарисея. Откуда взяться иному в мире, если в самой Церкви Христовой, подобно тому как это было в Церкви ветхозаветной, столь неистребимо никакими горькими вразумлениями фарисейство!
Трагедия начинается с того, что люди признают себя хорошими только потому, что не делают плохого. Они не знают, что грех проникает в самые сокрытые глубины души и, как смерть, таится в человеке, создавая иллюзию обладания жизнью. Как бы это проследить, на каком этапе люди, как будто верующие в Бога и строго все предписания веры соблюдающие, становятся гробами окрашенными? Лицемерие, личина праведности – это то, что в конце концов у самого диавола, у антихриста. Как ветхозаветное фарисейство отвергло, предало смерти Христа, так новозаветное фарисейство примет антихриста. И тогда тот – страшный со свечкой – и эти встанут
рядом, создавая «мерзость запустения на месте святе».
Миллионы людей вступают со смехом в океан зла и не понимают, что тонут. Чем больше в мире греха, тем менее он чувствителен к греху. Разумеется, видеть свой грех нормальному человеку всегда тяжело. Грех страшно давит на нас, и порой это кажется невыносимым. Нам иногда хочется, чтобы Бог забыл о нас, не занимался так нами, предоставил нас хотя бы на время самим себе. Но эти угрызения совести, которые терзают нас, когда мы грешим, – перевёрнутое выражение любви к Богу и человеку, которая нам драгоценнее всего. Чувство греха – мера чувства Бога в душе. Святые имеют чувство греха, потому что они видят всё происходящее в истине и правде, а мы, грешные, не имеем этого чувства. Грех (видение, что он существует) – это последнее священное прибежище. Мир без видения греха был бы миром, в котором исчезла Христова любовь.
И мытарь как свидетель этой любви. Там, где фарисей хвалится своей праведностью, он признаёт себя таким, каков он есть. Он видит, что может быть оправдан только по милосердию Божию, он понимает, что у Бога есть все основания отвергнуть его, поэтому умоляет не о справедливости, а о милости. И он молится, признавая себя погибающим и надеясь на невозможное. В этом исповедании греха – глубокая печаль о Боге, Которого он предал, и отвержение отчаяния: несмотря на его недостоинство, Бог не отринет его. Мы видим вдруг в нём подлинно смиренного человека.
Мы не знаем, какие на самом деле были грехи у мытаря – в Евангелии об этом ничего не сказано. Но мы знаем, что чем больше мы сражаемся с грехом, тем больше видим свою греховность и тем больше осознаем невозможность самим преодолеть её. Нет греха непрощённого, говорят святые отцы, кроме греха нераскаянного. И всякий, даже самый малый нераскаянный грех, – к смерти. Преподобный Серафим Саровский, после того как к нему приразился скверный помысел, тысячу дней и ночей молился на камне молитвой мытаря: «Боже, милостив буди мне, грешному!» Недостаточно для нас сказать, что мы не прелюбодеи, не воры, не обманщики.
Только в совершенстве Христа мы можем обрести совершенство, только в послушании Ему, только в смирении, только в покаянии. Христос смирил Себя ради нас, принял на Себя в уничижении и поругании мой позор. Если я не увижу моего позора, не осознаю его покаянием всей моей жизни, мне славы Христа не видать.
Протоиерей
Александр ШАРГУНОВ