Дар

Безусловно, существует пласт «порядочных безбожников», которые не проповедуют вседозволенность. Но давайте скажем прямо, что они сами себе уже дозволили многое из того, что с духовной точки зрения дозволять категорически нельзя, что влеч¸т за собой катастрофические изменения в личной и общественной жизни

Одно из неосознанных нами до конца катастрофических последствий многолетней борьбы государства с религией и Православием – это разлад и хаотичность духовной жизни «советского человека». Не душевной, подчёркиваю, а духовной, когда человек добрый и порядочный в житейском смысле в отношении духовной жизни придерживается самых странных и фантастических мнений и убеждений.
 К числу таких людей можно отнести и выдающегося режиссёра, актера и гражданина Владимира Меньшова, ушедшего от нас 5 июля этого года. И радость от того, что этого выдающегося человека отпевали в храме по православному обряду, омрачается горечью от осознания того, что веру и мировоззрение его мы вряд ли можем от чистого сердца и в полной мере назвать православными.
Я с большим интересом посмотрел последнее его интервью, взятое дочкой Юлией и выложенное на её YouTubeканале на девятый день после смерти отца. Это, конечно, больше чем интервью, это дар любви, фильм-посвящение, и название у него соответствующе тёплое – «Папа»…
Вообще всегда интересно больше узнать о великом человеке, а тем паче, когда он сам говорит о своей жизни, подводя её итоги, да ещё и с близким родным человеком. Но в этой довольно протяжённой и содержательной беседе, увы, оказалось и нечто огорчительное, что нельзя было не заметить и о чём хочется сказать несколько слов. А именно о вере Владимира Валентиновича в то, что и без Бога возможно в этом мире существование благочестия и порядочности и что всем лучшим в нашей жизни мы обязаны труду, преобразившему обезьяну в человека.
Так, когда в беседе с отцом речь зашла о морали, Юлия привела известные слова Ф.М. Достоевского: «Если Бога нет, то всё дозволено». На что Владимир Валентинович с заметным раздражением ответил: «Достоевский много чего говорил и много ерунды говорил. Есть целый пласт людей без Бога, которым не нужен Бог и которые тем не менее не проповедуют вседозволенность. Нет, нет. Это неверно».
Вот на этом замечании и хотелось бы остановиться подробнее. Начнём с того, что само это категоричное утверждение о существовании людей «без Бога», людей, которым «не нужен Бог» – конечно, нелепо, как смешно говорить о существовании людей без воздуха и которым не нужен воздух. Выдумывать и представлять себе можно что угодно, но есть реальность, сопротивление которой выглядит по меньшей мере наивно.
Говоря о «целом пласте» людей без Бога, не нуждающихся в Нём, мы только можем говорить о людях, лишённых истинного представления о Боге и не верящих в какого-то иного, придуманного или навязанного им «бога». Но в такого «бога» и мы, православные христиане, тоже не верим. А что же говорит об истинном Боге, например, первоверховный апостол Павел? «Он Сам даёт всему жизнь и дыхание и всё». И далее: «…мы Им живем и движемся и существуем» (см. Деян. 17, 25–28). То есть речь идёт об источнике и вдохновении нашего бытия, отрицать существование Которого безсмысленно, но величие и могущество Которого безконечно превосходит сами возможности нашего познания.
О том же говорит и Достоевский: о реально существующем и личном совершенном Благе, относительно Которого только и могут выстраиваться человеческие понятия о добре и зле. В обратном случае (в случае отвержения Бога) порядочность и нравственность становятся понятиями относительными, так что один «порядочный» человек войдёт с детьми в газовую камеру, а другой – будет ничтоже сумняшеся казнить детей в подвале, как это делали ярчайшие представители «ума, чести и совести» нашей эпохи в доме Ипатьева ради торжества какой-то придуманной ими «высшей правды».
Это ведь очень серьёзные вещи, как можно это не понимать, а тем более называть «ерундой»?! Владимир Валентинович, несомненно, был человеком умным и чутким, и именно в духовном отношении, то есть понимающим реальность той высшей, непостижимой до конца, но действительной жизни, о которой мы говорим. Но в то же время некоторые высказывания его – по сути своей или прямо материалистичны, или не вполне сообразуются с чистотой православной веры, что свидетельствует о том, что в душе его царил тот самый разлад и хаос, который неизбежно овладевает человеком, когда из-под ног у него с детства выбивают твёрдую почву точного и верного исповедания Истины.
Безусловно, существует пласт «порядочных безбожников», которые не проповедуют вседозволенность. Но давайте скажем прямо, что они сами себе уже дозволили многое из того, что с духовной точки зрения дозволять категорически нельзя, что влечёт за собой катастрофические изменения в личной и общественной жизни. Но «порядочные безбожники» зачастую даже не способны это осмыслить именно потому, что источник ясного представления о благе ими отвергнут. Сколько неизмеримых бед принесло и продолжает ещё приносить нашему народу многолетнее насаждение безбожной идеологии, когда целые поколения рождались вне Церкви, проживали свою жизнь в унынии и тяжком томлении духа или в одержимости яростного самозабвенного труда и уходили в вечность. Сколько страшных пороков, начиная с дерзкого попрания веры и Божиих Заповедей, духовных и культурных традиций и заканчивая массовым убийством нерождённых детей, было узаконено и признано благом даже на высшем государственном уровне усердием и ревностью «порядочных безбожников»…
Разве это не проповедь вседозволенности?!
Вообще, что искренне поражает и огорчает в иных достойных и благородных, но неверующих людях – это их нечувствие и неблагодарность в самом высшем, духовном смысле. Нечувствие того, что их «безбожное благочестие» не само ведь собой появилось, а было выпестовано, соткано верою, молитвами и подлинным благочестием нескольких поколений их предков. Создано и собрано по крупицам за столетия терпеливого и кроткого, созидательного труда во славу Божию и Его Святой Церкви. Собрано и передано как дар, которым самому человеку, сообразно с его характером и способностями (тоже ведь не «от обезьяны» явившимися) предстоит распорядиться.
И вот человек, осознавая в себе этот мощный нерастраченный потенциал, трудится, страдает, творит, достигает высот мастерства, наконец – реализует свой талант, щедро делится им с людьми, но только с тем, чтобы, в конце концов, воздать хвалу… «обезьяне» и тому абстрактному «труду», который без высшего осоления Духом не имеет никакого духовного смысла…
Как это горько, честное слово! Я не сомневаюсь, что Владимир Валентинович был благодарен предкам за творческий дар. Но огорчает непонимание того, что этот данный ему и во многом реализованный талант явился не плодом только усилий человеческих, но и высшего, Божественного благословения. Именно без этой высшей и сердечной благодарности Богу, с «приношением Ему плодов Его», я уверен, не может быть полноты умиротворения во всяком действительно одарённом и талантливом, честно потрудившемся, добром и творческом человеке на исходе его земного пути. Просто не может! Потому что высшая отрада, и тишина, и умиротворение – это тоже дар Божий, хоть и благословляющий труды человека, но при непременном условии веры, любви и благодарности не только предкам своим, но и Создателю всяческих – Богу.
Владимир Валентинович говорит о важности для него присутствия в любой кинокартине «бога», то есть чего-то высшего, одухотворяющего и придающего смысл собранию характеров и персонажей во всём их многосложном взаимодействии. Но в дальнейшем становится понятно, что речь идёт не о Боге – Творце мира. Представление Владимира Меньшова о «боге» – это представление о высшем и непостижимом до конца проявлении человеческого духа.
У него «бога» творит сам человек, и вся горечь этого представления заключается в том, что это есть не что иное, как
перевёрнутая «вера гуманизма», только воплощённая в отечественных декорациях.
Но послушайте, что говорит об этом абстрактном «всеобщем» благе один из самых авторитетных церковных мыслителей, святитель Игнатий (Брянчанинов): «Слепы те, которые дают важную цену так называемым ими добрым делам естества падшего. Эти дела имеют свою похвалу, свою цену, во времени, между человеками, но не перед Богом, перед Которым “вси уклонишася, вкупе непотребны быша”».
То есть ни о каком подлинном благе и созидании добра вне Бога не может идти и речи.
Но Владимир Валентинович не оставляет нам шанса на высшее, религиозное понимание и измерение добра и блага, когда в самом конце своего интервью на краткий вопрос дочери: «Созданы Богом или произошли от обезьяны?» – отвечает категорично: «От обезьяны. Эволюция».
Увы…
Надежда остаётся только на то, что и это высказывание в полном смысле не является «окончательным», что и другие, более соответствующие православному мировоззрению мысли высказывал в иные моменты жизни этот талантливый человек, до конца своих дней ищущий истину, «алчущий и жаждущий правды».
Но в любом случае можно сказать, что сам Владимир Валентинович, при всём своём искреннем желании служить добру, оказался во многом жертвой безбожной идеологии, растлившей целые поколения русских людей и пытавшейся подменить высоту евангельского учения о единении человека с Богом чечевичной похлёбкой абстрактного «гуманистического добра». Катастрофическая несостоятельность этого лжеучения во всей трагической полноте явила себя в двадцатом веке и продолжает являть по сей день.
Упокой, Господи, душу приснопоминаемого раба Твоего Владимира! Прости его заблуждения и прегрешения, помяни его доброту и искание высшего добра и смысла!

Священник Димитрий ШИШКИН