В гостях у «РД» Владимир НЕЛЮБИН – музыкант, композитор, аранжировщик, певец, мультиинструменталист. Человек, когда-то покоривший своим талантом Европу, но отдавший предпочтение России.
– Владимир Анатольевич, мы познакомились на одном из патриотических мероприятий на Бородинском поле, где вы выступали перед участниками военно-патриотического молодёжного лагеря «Ратники Отечества»…
– И это не случайность. Свою жизнь и творчество я сам делю на несколько этапов. На гитаре начал играть в семь лет в школьном ансамбле. В армии служил в ансамбле песни и пляски ракетных войск стратегического назначения. Работал в Оренбургской филармонии. В начале 90-х, с падением советской власти и победой т. н. демократии, когда, казалось, открыты все дороги и перспективы, попробовал себя в коммерции – не то. К тогдашним своим успехам можно отнести и непосредственное участие в создании музыкального проекта «Беломорканал», работавшего в стиле городского шансона – нового тогда музыкального направления, получившего огромную популярность.
Позже перебрался в Москву, где довольно быстро удалось, что называется, «раскрутиться», стал арт-директором в одном из престижнейших столичных казино, создал музыкальный кавер-коллектив, работал на мероприятиях звёзд российской эстрады. Но грянули печальные события дефолта 1998 года, и мне показалось, что надо уезжать в Европу на заработки. Тогда это было очень модно. С Западом все связывали свои надежды, и мне думалось, что по-настоящему я именно там смогу реализовать себя и буду оценён по достоинству.
С таким настроем я получил визу, взял гитару, сел в поезд и приехал в Германию, не имея знакомых, фактически не зная языка. В итоге оказался в Кёльне, где и начал свою заграничную карьеру музыканта, играя на улицах городов Европы. С голоду, конечно, не умирал, но порой вспоминал мои относительно сытые годы жизни в России.
Меня, наконец, заметили: один импресарио предложил мне, полулегальному иностранцу, первый контракт. Он очень рисковал. Я стал работать в городе Дортмунд, сначала в «Русском ресторане», который однажды сгорел, потом в казино. С этого начался постепенный взлёт к моему зарубежному музыкальному Олимпу.
Работая на улице по 10-12 часов, я приобрёл уникальные навыки игры на гитаре, имея при этом музыкальное образование. А от Бога – и определённый талант. Всё это помогло мне достаточно быстро стать востребованным музыкантом среди состоятельных людей не только в Германии, но и в Европе. Монте-Карло, Баден-Баден, Аликанте и т. д., объехал весь Лазурный берег, обслуживая дни рождения, корпоративы, вечеринки богемы. Насмотрелся всякого, и в деньгах не было недостатка, но на душе не было мира и покоя, а главное – удовлетворённости собой. Меня не покидало ощущение, что занимаюсь не тем, к чему призван. Помню, как-то в Монте-Карло, среди умопомрачительных вилл и яхт, стоящих на набережной, увидел скромный маленький православный храм. Меня как будто ударило током: здесь? откуда? Зашёл, поставил свечи, приложился к иконам, помолился… И понял, что вот оно моё, родное!
– Поразительная встреча! Наверное, на этом первый ваш этап и завершился?
– Образ храма в виде покинутой Родины долго не давал мне покоя, точил сердце. Теперь, общаясь с эмигрантами из России, я понял, что многие страдают так же, как я, но скрывая это, ведь за границей не принято выплёскивать эмоции. «Неужели это и есть ностальгия?» – думалось мне. Теперь Европа представлялась сытой тюрьмой, где свободы на самом деле нет, она ограничивается лишь выбором из 100 сортов колбас или напитков. Выйти за рамки этого выбора практически невозможно, да европейцы не особенно и стремятся. Последний год до отъезда на Родину я всё хандрил, никак не мог отважиться. Решающую роль сыграли две встречи.
Одна произошла на дне рождения одного из моих заказчиков-немцев. Там я познакомился с его 82-летним отцом, воевавшим в России в составе войск СС и попавшим в плен под Сталинградом. Дед с волнением вспоминал, что когда их колонной гнали через разорённое войной село, то у околицы они увидели толпу женщин, держащих что-то в руках. Пленные подумали, что это камни и что сейчас их ими забросают, и даже конвой не поможет. Но оказалось, что в руках этих женщин были хлеб и картошка, которые они стали кидать в пленных эсэсовцев, из жалости. Это потрясение и восхищение русским народом старый немец пронёс через всю жизнь. Он тогда же сказал, что среди немцев такого великодушия нет, и поэтому они обречены, а будущее за русским народом.
И всё же под давлением своего импресарио я подал документы на получение германского гражданства, чтобы наконец легализоваться. И вот сижу я перед нужной дверью, жду вызова клерка, а самому так тоскливо, будто я Родину продаю. И тут выходит такой лысый немец, противно так улыбается и говорит мне: «Херр Нелюбин, битте!». Мол, проходите за получением документа. И тут меня резанула мысль: я – русский человек, на всю оставшуюся жизнь буду, извините, херром? Говорю ему решительно: «Найн!» и в тот же день собираю вещи и улетаю в Россию. Это было начало 2004 года. Вот на этом, пожалуй, закончился мой первый этап.
– Владимир, вы прожили в Европе довольно долго и наверняка общались с тамошними музыкантами?
– То, что я там увидел, меня удивило, но в обратную сторону. На мой взгляд, самые талантливые люди живут именно в России, и не только в отношении музыки. Европейцы действительно вырождаются, деградируют, как это ни печально. Мне доводилось быть в немецкой музыкальной школе, где ученики выпускного класса, подглядывая в ноты, играли то, что в России проходят в первом классе.
Также могу с полной уверенностью сказать, что лучшие гитарные мастера тоже живут в России. Это талантливые люди, как правило, кустари-одиночки, часто перебивающиеся с воды на квас, но с золотыми руками и светлой головой, этакие левши. На Западе они давно бы озолотились, но предпочитают творить в России. Это тоже русская загадка. Уверен, что многие европейские достижения либо «заимствованные» и часто из России, либо принадлежат ещё той, традиционной, замешанной на христианстве культуре, от которой они сами теперь отказываются. Европейцы потому и боятся русских как конкурентов, которых они хотят либо купить, либо устранить.
Я с этим столкнулся в 2002 году, когда по совету знакомых решил пробиться на конкурс, который проводил музыкальный звукозаписывающий гигант Sony Corporation. Прошёл очень жесткий отбор, но в итоге меня «зарезали», узнав, что я русский, да ещё и без гражданства Евросоюза, то есть явно не их человек, которого им нет смысла раскручивать.
Зато в России, несмотря на объективные трудности, связанные в том числе с ковидными ограничениями, я вижу непаханое поле для развития таланта, да и самих талантливых музыкантов хватает.
Открытием которых я отчасти и занимаюсь, накопив большой опыт. Это уже пошёл второй этап моей творческой жизни.
Ведь вернувшись на Родину, я, несмотря на сложности, связанные с отсутствием постоянных доходов, студии и прочего, получил огромный прилив сил и стимул к работе.
Помню, как ехал по прилёту из аэропорта в московском метро и любовался нашими русскими женщинами. Боже, какие красавицы! Я соскучился в хвалёной Европе по красивым людям, особенно женщинам. Меня это вдохновило на целый цикл лирических песен, посвящённых им. Это прежде всего «Холод Огонь!», «Фая и Майя». Но пришлось думать о хлебе насущном, его ведь в России даром не дают, начал налаживать старые контакты, укреплять связи, и снова пошли заказы выступлений. Теперь уже перед известными людьми России.
Без ложной скромности скажу, что мне поступали приглашения из Европы – Германии, Испании, Франции, Британии, Греции. Летали мы и в Эмираты. Я создал музыкальный проект «Moscow Newzz», собрав туда отличных музыкантов и солистов. Спустя два года после возвращения на Родину, я, что называется, «поднялся», появился коммерческий успех, но тут пришло понимание, что ехал я в Россию, конечно же, не за этим. Начался третий этап моей жизни – поиска и реализации себя.
– И что же вы начали делать?
– Стал слушать своё сердце, а оно отзывалось на боль и страдания России, на стихи русских поэтов, которые цепляли меня, бередили душу. Я почувствовал желание воплощать их в музыке, понимая,
что это не коммерческий проект, и он не принесёт мне дохода и благополучия. Это был осознанный выбор в сторону авторских произведений. Началось служение.
На заработанные ранее деньги купил звукозаписывающую студию, расположенную в бывших монашеских кельях, что тоже не могло не повлиять на моё творчество. Так родились песни, которые не звучат на коммерческих мероприятиях, а потому не приносят доходов, но их с удовольствием слушают в храмах, школах, казармах, колониях и т. д. Мы все один народ, у нас общая точка сборки, которая находится в сердце.
Появился у меня и политический блок песен, с которыми часто выступаю перед служивыми. Несколько раз летал с ними в Сирию: «НАТО на Восток», «Послание Бараку». Много военно-патриотических песен – «Боевой генерал», «Моя Держава», «Бессмертный полк», «Парад Победы», «Товарищ Маршал». Есть цикл духовных песен, посвящённых нашим русским святым или православным праздникам, которые исполняю, когда меня приглашают в епархии, монастыри или на приходы: «Радуйся, Россия», «Покинутые храмы». Всего таких некоммерческих песен у меня более трёхсот.
– Что хотите сказать на прощание читателям?
– Кроме традиционных в таких случаях пожеланий крепкого здоровья, успехов, благополучия и семейного счастья, хочу всем нам напомнить, что мы живём в лучшей стране мира – России, чем нужно гордиться и дорожить!
Беседовал
Роман Алексеевич ИЛЮЩЕНКО
Фото из архива
Владимира Нелюбина