Протоиерей Андрей Гриев – настоятель храма во имя великомученика и целителя Пантелеимона в медицинском городке Тольятти. В прошлом офицер Российской армии.
Когда отец Андрей приезжал в епархиальное управление, он всегда заходил в пресс-службу. Мы усаживались за стол, я включал диктофон, и отец Андрей начинал рассказывать поучительные случаи из жизни прихода. Несколько его рассказов предлагаю вниманию читателей.
«Хочу к кресту приложиться»
Ко мне обратилась жена милиционера:
– Мой муж, старший лейтенант, был на задании, получил тяжёлую травму головы, без сознания привезли в больницу. Врачи ввели его в искусственную кому. Никакой гарантии, что он выживет, врачи не дают. Батюшка, скажите, что нужно заказать в церкви для его выздоровления?
Что заказать, как молиться – всё я ей подробно рассказал. Она выслушала и сказала:
– Батюшка, я сама крещёная, верующая. А муж – некрещёный. И вот теперь я думаю: если произойдёт худшее и он умрёт, ведь он никогда не будет с Богом?
Из дальнейшего разговора я узнал, что у этой женщины трое детей. И что родители мужа тоже некрещёные.
Потом женщина с надеждой спрашивает:
– Батюшка, а можно его покрестить?
– Можно, но только если он сам изъявит желание…
– Но он в коме, без сознания, – напоминает мне женщина.
– Тогда при условии, что он до трагедии изъявлял желание покреститься. Было такое?
– Да, было, – отвечает женщина. – Мы несколько раз говорили с ним о том, что ему необходимо покреститься. Да он и сам этого хотел. После крещения мы хотели повенчаться.
– Тогда я могу его покрестить – как ребёнка, как младенцев крестят.
Она обрадовалась, повеселела. Я предложил ей вместе пройти в палату к её мужу.
Здесь я должен пояснить. Наш храм во имя великомученика и целителя Пантелеимона находится в медицинском городке Тольятти. Все медучреждения в шаговой доступности. В случае необходимости я могу уже через несколько минут быть в палате у больного или умирающего.
Мы вышли с ней из храма. Идём по больничному коридору, уже почти доходим до палаты, в которой её муж. А в коридоре в это время находился сотрудник милиции. Увидев его, я подумал: видимо, привезли на медэкспертизу кого-то из задержанных.
Спрашиваю милиционера:
– Вы крещёный?
– Крещёный, – отвечает.
Тогда я ему объясняю ситуацию:
– Ваш собрат, милиционер, находится в критическом положении. Может умереть. Его необходимо, пока жив, срочно окрестить. Вы готовы стать крёстным отцом?
– Да я с радостью! – без всяких колебаний отвечает он.
А я уже сердцем почувствовал, что передо мной человек серьёзный, ответственный. Объясняю ему, что он должен делать во время Таинства крещения. Он внимательно выслушал.
– Я всё понял, – уверенно заявил он мне.
Действительно, понял. Чин оглашения за крещаемого он потом произносил как надо.
Вместе заходим в палату. Здесь сидят родители милиционера. Врач говорит: «Вот наш больной. У него сильная гематома в голове, мы ввели его в состояние искусственной комы».
Объясняю врачу и родителям цель нашего прихода. Возражений нет. Я быстро подготовил всё необходимое к совершению Таинства. Затем облачился в епитрахиль, поручи и фелонь.
– Благословенно Царство…
Таинство крещения началось. За милиционера, лежащего в коме, соответствующие слова произносит милиционер, который, возможно, впервые видит своего тяжело раненного собрата. Но он чувствует важность события, максимально собран и внимателен.
Я радовался в душе, что крещение проходит в точном соответствии с каноном. Но самое удивительное произошло через несколько минут.
…Заканчивается крещение. Я надеваю на шею воина Христова нательный крест и говорю: «Возлагается на раба Божия (имярек) Крест – хранитель всей вселенной, Крест – сила царей и народов, Крест – утверждение верующих, Крест – слава Ангелов и поражение демонов».
Провозглашаю отпуст. И осеняю лежащего без сознания милиционера священническим крестом. Вдруг старший лейтенант открывает глаза и, обращаясь к отцу, говорит чётким, твёрдым голосом: «Папа, подними меня, я хочу к кресту приложиться!»
Обрадованный отец тут же соскочил со стула и помог сыну подняться. Я поднёс к его лицу крест. Офицер поцеловал крест, лёг и опять ушёл в кому.
Этот момент на присутствующих не произвёл впечатления. А я испытал настоящий шок. По опыту знаю, что нецерковный человек никогда не произнесёт слов «приложиться к кресту». Скажет в лучшем случае так: «Хочу поцеловать крест».
Господь явил нам и чудо преображения человека в Таинстве крещения и благодатную силу самого Таинства. Слава Тебе, Господи!
Судя по тому, что родственники не обращались ко мне с просьбой отпеть покойника, этот милиционер выжил. О его дальнейшей судьбе мне ничего не известно.
Счастливая
Ко мне обратился заместитель главного врача больницы по детской службе Владимир Алексеевич Данилов. Он сказал:
– Помогите моей сослуживице, моему другу Валентине Ивановне Зинкович. Она врач. Сейчас находится в реанимации в коме, состояние её тяжёлое: отказывают почки. К тому же у неё сахарный диабет. Она ещё реагирует на какие-то вопросы, может давать знаки, подать голос… По жизни она человек очень добрый, отзывчивый, всегда всем помогала. А просьба у меня такая: можно ли как-то облегчить её страдания?
Я отвечаю:
– Могу исповедать, причастить Святых Христовых Тайн.
Мы собрались и идём. Мы – это я, Владимир Алексеевич и подруга больной Альбина Дмитриевна Тюхляева, врач-психиатр.
В палате нас встретил дежурный врач-реаниматор. Насторожённо, как-то даже агрессивно стал говорить:
– Ну что вы пришли? Видите, она на аппарате находится, всё равно вас не услышит…
Владимир Алексеевич ему отвечает:
– Послушайте, вы – доктор, я – доктор. Пожалуйста, постойте в сторонке, а батюшка пусть делает своё дело.
Врач-реаниматор удивлённо посмотрел на Данилова, но подчинился, отошёл в сторону и замолчал. А я сразу начал готовиться к исповеди. Вычитал все необходимые молитвы. Как смог исповедал больную. Не скрою, было смущение: то ли слышит она меня, то ли не слышит, глаза полуоткрыты. Вид у неё был сильно измученный.
После того, как я причастил Валентину Ивановну маленькой частичкой Святых Даров, из её глаз ручьём хлынули слёзы. Альбина Дмитриевна схватила её за руку и говорит:
– Валя, Валя, ты меня слышишь?
Неожиданно больная сильно сжала её руку.
– Ой, Валя, – вскрикнула от неожиданности Альбина Дмитриевна и тут же попросила: – Валя, если ты меня слышишь, сожми мою руку ещё раз!
И больная второй раз сильно сжала руку своей подруги.
С этого момента женщины стали общаться между собой таким вот необычным способом: Альбина Дмитриевна задавала вопросы, а больная отвечала сжатием руки.
Доктор Данилов, который всё это видел, повернулся к врачу-реаниматору и с укоризной сказал:
– А ты говорил, что она не слышит…
Тот, потрясённый всем происходящим, только руками развёл.
Но дальше произошло не менее интересное.
Валентина Ивановна в тот же день преставилась. По сути, я её причастил перед смертью.
Мне рассказали, что по жизни она много страдала – болела, были у неё и неприятности в семье. Возможно, по этим причинам Валентину Ивановну никто никогда не видел радостной, улыбающейся, счастливой.
И вот она преставилась.
Я уже готов был прийти и отпеть её. Но родственники попросили об этом другого батюшку – отца Михаила. Он дал согласие. Но когда священник уже собрался выезжать, сломалась его машина. И он, скорбя, позвонил родственникам Валентины Ивановны и сказал, что приехать не успевает. Тогда в самый последний момент, за час до выноса тела, родственники обратились ко мне.
Меня поразил вид умершей. Лицо Валентины Ивановны выражало радость и умиротворение. Признаться, мне никогда не доводилось видеть покойников с таким счастливым выражением лица.
На отпевании были родственники и многие известные врачи. Все были удивлены необычным видом покойницы. Ко мне подошла директор детского лечебно-реабилитационного центра «Ариадна» Маргарита Анатольевна Слугина и озадаченно сказала: «Вы знаете, батюшка, я впервые вижу Валентину Ивановну такой счастливой».
Всю службу, пока шло отпевание, Валентина Ивановна словно говорила: «Моя радость – в посмертной жизни».
А я подумал: как много значит Святое Причастие.
Милость к умирающей
Эта удивительная история случилась на заре моего священнического служения – примерно в 1999 году.
У меня в Тольятти есть сослуживец Володя Якушкин. Мы с ним знакомы с тех пор, когда я был командиром роты. Потом мы с ним были в школе прапорщиков. В этой школе Володя преподавал нашим солдатам и прапорщикам английский язык. Потом наши пути-дороги разошлись.
Однажды я увидел его в городе и очень обрадовался, что встретил родную душу. С той поры мы с ним поддерживали связь. Жена его работала в частной гимназии.
И вот однажды Володя приезжает ко мне в два часа ночи и говорит:
– Коллега моей жены, она тоже преподаватель, ей 36 лет, умирает в больнице медгородка. У неё саркома. Она просит, чтобы к ней пришёл священник. Кроме тебя, я никого не знаю. Поедешь?
– Конечно, поеду, – отвечаю. И сразу начинаю собираться.
Приехали. В храме я взял всё необходимое – запасные Дары, крест, Евангелие, требник.
Поднимаемся, заходим в палату и сразу чувствуем очень тяжёлый, зловонный запах гниющего тела. Такой запах часто исходит от больных саркомой.
У постели больной в это время находились муж и её свекровь.
Когда я зашёл, сразу спросил у больной:
– Вы хотите исповедаться и причаститься?
– Да, – отвечает.
И как только она это сказала, у неё началась агония. Она стала метаться по подушке, стонать, пытаться что-то кричать…
А я в это время на столик положил требник, поставил святую воду. И начал по памяти вслух читать молитвы, которые священник обычно читает перед исповедью.
После того, как прочитал «Отче наш», внезапно память моя… выключилась. Я вдруг понял, что не знаю последующих молитв. Пытаюсь понять, что произошло, но на долгие размышления нет времени. Делаю над собой усилие и начинаю читать 50-й псалом, как вдруг понимаю, что не помню текст этого псалма. Это меня ещё больше удивило и озадачило. Ведь ничего подобного со мной никогда не было.
Тогда я открываю Требник и начинаю читать по Требнику. Неожиданно в глазах у меня темнеет, и темнеет до такой степени, что я вообще ничего не вижу. Передо мной… полная чернота.
Что же происходит? Я понимаю, что случилось нечто сверхъестественное, так сказать, «меняется естества чин». Но почему, для чего – не могу себе объяснить.
Тогда я закрываю Требник. И думаю про себя: «Коли так, прочитаю самую короткую из молитв перед исповедью». Без труда прочитал. Затем накрыл болящую епитрахилью. Исповедь началась.
Конечно, она исповедалась так, как смогла в том своём тяжелейшем состоянии. Но всё-таки это была исповедь, пусть и краткая, исповедь умирающего человека. После этого я причастил её.
Поскольку сидеть было негде, я присел на край её кровати. Присел потому, что неожиданно почувствовал огромную, невероятную усталость – как будто разгрузил вагон угля. Поскольку я сидел близко к ней, то слышал, как она неровно дышит.
Вдруг она попросила попить. Муж спросил меня: «Можно ей дать воды?»
Говорю: «Конечно, можно».
Она выпила немного воды, после этого сделала вдох и – длинный, протяжный выдох. И всё. Душа отлетела. Она умерла.
Наступила какая-то необычная тишина. Тяжёлый воздух, который до этого наполнял палату, вдруг исчез. Муж удивлённо говорит: «А воздух-то свежий – как после грозы».
Все, кто был в палате, вдохнули не только этот свежий бодрящий воздух, но и почувствовали необыкновенное умиротворение.
Муж умершей говорит мне: «Посидите немножко со мной. Сейчас в палату придут родственники, начнутся слёзы, причитания».
В ту минуту я понял, почему выключилась моя память и стало темно в глазах. Больной оставалось жить считаные минуты, и Господь, видимо, торопил меня завершить молитвенное правило. После того, как она соединилась в Святом Причастии со Христом, последующие молитвы уже не были нужны.
Преображение
Ко мне на вечерней службе прибежала медицинская сестра Кристина из реанимационного отделения и попросила исповедать и причастить больную женщину по имени Ольга.
Пока мы шли к больной, Кристина рассказала, что Ольге 34 года, обратилась она к врачам по поводу заболевания печени. Онкологию в тот момент доктора у неё не подозревали.
Врач – доктор медицинских наук, взял её на операцию. Но когда «раскрыл», то увидел, что печень полностью съедена раком. Хирург ничего не стал делать. Зашил и сказал: «Ей осталось жить самое большое – до утра. Но может умереть и через два часа».
Когда Ольгу после операции привезли в реанимацию, она быстро отошла – наркоз был слабый. И сразу стала спрашивать, как прошла операция, какой результат? А медсёстры на все её вопросы только отмалчивались. Никто не решался сказать ей правду. Они-то знали, что ей осталось жить всего ничего.
Над кроватью у Ольги висела фотография – муж и два мальчика, её сыновья. Медсёстры, поглядывая на эту фотографию, едва сдерживали слёзы.
Наблюдая, как разволновалась Ольга, к ней подошла верующая медсестра – Кристина.
– Ты знаешь, что с тобой? – спросила она.
– Нет, не знаю.
– Тогда слушай.
И всё ей рассказала. А потом спрашивает:
– Ты вообще готова умереть?
– А я не знаю…
– А ты когда-нибудь исповедовалась, причащалась?
– А что это такое?
И тогда Кристина рассказала ей о том, что такое исповедь у священника, о причастии, о том, что ждёт нераскаянных грешников после смерти…
Ольга внимательно выслушала и сказала:
– Хочу исповедаться и причаститься.
И вот я в палате.
Передо мной – цветущая женщина. Вид у неё совсем не больной, если не считать того, что в пищевод была вставлена трубочка.
Ей тяжело было разговаривать – словно ком в горле стоял. И всё-таки она смогла исповедаться. Причастить же её я не смог – из-за той самой трубочки в пищеводе. Ушёл я из реанимационного отделения с тяжёлым сердцем. И всё ждал, когда меня позовут на отпевание.
Прошёл первый день – тишина, прошёл второй день – тишина, третий день – тоже не звонят. Ну, думаю, значит нашли другого священника.
На четвёртый день ко мне подходит Кристина и говорит:
– Отец Андрей, Олю перевели из реанимации в палату, теперь её можно причастить.
– Так она живая, что ли? – невольно вырвалось у меня.
– Да, она живая – на удивление всем.
В палате я ближе познакомился с Олей. Раз в неделю приходил, исповедовал и причащал. Потом ей сделали ещё одну операцию и начали готовить к третьей.
В очередной раз, причастив Ольгу, в её присутствии я стал с напускной строгостью выговаривать медицинской сестре:
– Кристина, какой же ты всё-таки нехороший человек. Разве можно так человека пугать: говорить, что вот ты сейчас умрёшь. Психологически человек мог разволноваться, от волнения дёрнуться и сорвать с себя все реанимационные системы. Вот тогда могла быть смерть. И кто был бы виноват? Ты была бы виновата…
Оля слышала эти мои слова. Она повернула ко мне голову и сказала:
– Отец Андрей, вы её не ругайте. Я Кристине так благодарна. Я не боюсь умереть. Теперь знаю, что со мной будет после смерти. Я спокойна за своих детей. Я им и мужу уже всё сказала.
Как мне радостно было это слышать…
После этого я её ещё несколько раз причащал. Потом поехал в Тамбов. В дороге мне позвонил муж Ольги и сказал, что жену сейчас повезут на операцию.
Потом позвонила сама Ольга и попросила благословения. А ещё через два часа мне позвонили и сказали, что Ольга скончалась – не выдержало сердце.
Она прожила около трёх месяцев после того, как врач назвал срок её смерти. За эти три месяца Оля очень сильно духовно окрепла. В ней появилась мудрость, спокойствие, уверенность. Это было что-то необыкновенное. Такое преображение человека я видел впервые.
А бывает, к сожалению, наоборот. Бывает, приглашают к больной, которая, по словам врачей, «вот-вот может уйти», а она мне говорит: «Зачем вы сюда пришли? Я ни в чём не виновата, вы мне не нужны!»
Как-то пригласили к одному бандиту – окрестить его. Он поступил в больницу с пулевыми ранениями. Медсестра предупредила, что он очень «тяжёлый», может скончаться от сильного внутреннего кровотечения. А он в ту минуту был в состоянии эйфории – под действием лекарств. Мужчина мне говорит:
– Батюшка, ну что вы переживаете? Я вас очень уважаю. Вот встану, выйду и к вам обязательно приду и тогда покрещусь. А сейчас не надо. Мы же в палате…
А рядом с ним жена сидит, ребёнок.
И как я ни просил – он наотрез отказался.
Когда я вышел из больницы, мне позвонила медсестра и сказала, что он только что скончался.
Олег Иванович БЕДУЛА