Законопроект предлагает вмешиваться в семейную жизнь каждого из нас… совершенно посторонним людям из некоммерческих организаций (НКО) по (внимание!) малейшему сигналу со стороны
Цель законопроекта – защитить жертв домашнего насилия. Цель, слов нет, благородная, учитывая, что в стране плохо развиты службы психологической и юридической поддержки, нет скоординированной сети убежищ, где можно было бы укрыться от домашнего тирана. А главное, никто не гарантирует жертве защиту после того, как локальный конфликт исчерпан, слёзы высохли, синяки зажили.
Девять из десяти жалоб на побои наши сердобольные женщины, смилостивившись, из полицейских участков забирают. Аргумент до боли знаком и понятен: «Жить-то где-то надо. Да и дети у нас…». Но, поиграв желваками с неделю-другую, домашний палач срывается и с усиленной яростью набрасывается на домочадцев, вколачивая в жену, тёщу, сестру, детей свою пьяную правду. А был бы на руках пострадавших так называемый «охранный ордер», законодательно не позволяющий насильнику приближаться к жертве ближе, чем на 50 (100-500-1000) метров, запрещающий домогаться близких по телефону, по электронной почте, через посредников, глядишь, и случаев насилия в семье было бы меньше.
Так думали инициаторы проекта, и, на первый взгляд, их трудно в чём-либо упрекнуть. Но, вчитавшись в сырой материал проекта, эксперты (на разных уровнях) возвращали его на доработку более 40 раз. Но и обновлённая версия законопроекта вызвала не только некорректные интеллектуальные споры психологов, социологов, политиков, журналистов, священнослужителей, педагогов, но и вывела на митинги и поставила в пикеты тысячи пап и мам, дедушек и бабушек с объединяющим лозунгом: «Руки прочь от семьи!».
В чём дело? Давайте разбираться.
Первая мина замедленного действия зарыта уже в самом названии законопроекта «О профилактике семейно-бытового насилия» с ключевым словом «профилактика». То есть меры по пресечению того, что ещё не произошло, чего можно избежать, если вовремя вмешаться в нежелательный процесс. Но! Законопроект предлагает вмешиваться в семейную жизнь каждого из нас… совершенно посторонним людям из некоммерческих организаций (НКО) по (внимание!) малейшему сигналу со стороны.
То есть твой сор из избы выносишь не ты сам, а чужой дядя (тётя). А если сора нет, а есть анонимный «сигнал»? Этого достаточно, чтобы к тебе нагрянула бравая бригада из НКО с намерением «разобраться в безобразии». Без согласия потерпевшего (если он вообще есть), без свидетелей, без того, кто на тебя «настучал». А если сосед хочет свести со мной счёты за то, что я сделал ему замечание? Его милая такса обгадила лифт, а хозяину и дела нет. Предлагаемый законопроект «без суда и следствия» предлагает свести счёты с неугодным. Супруги хотят примириться, они всё осознали и поняли, что не могут друг без друга? Дудки! Поезд ушёл. Тёти и дяди из НКО решили, что вместе вам уже не быть (я намеренно упрощаю «процедуру», чтобы было нагляднее).
Вторая мина замедленного действия, заложенная в этот законопроект, – это понятие «насилия», которое трактуется безгранично широко. Это не только «бьёт – значит любит». В этой «матрёшке» спрятаны три других: насилие экономическое, насилие психологическое, насилие сексуальное.
Муж не дал жене денег на шубу? Налицо «экономическое насилие». Я, обиженная, могу накатать «телегу» на «скупердяя». Сыну-подростку отказали в карманных деньгах? Он имеет право пожаловаться, что и против него совершено «экономическое насилие». Жена застала мужа с другой в супружеской постели или наоборот. Стороны не проявили друг к другу «толерантности», не захотели уважать «личную свободу», «право выбора» друг друга? Оскорблённый муж (жена) может запросто лишиться жилья, если пожалуется на «обидчика» представителям НКО.
Ребёнок вырвался из рук бабули, бежит, не разбирая дороги. Впереди овраг, лужа, стройка, бродячие псы… Бабушка, надрываясь, зовёт внука, разумеется, повысив голос, чтобы услышал, да и сдержаться невозможно. Поймала. Резко сжала запястье. Не исключено, что назвала внука «паршивцем», а то и отшлёпала в сердцах. Вася в рёв. Этого достаточно, чтобы «бдительный» прохожий позвонил «куда надо» и сообщил, что «неадекватная бабка на глазах у всей улицы издевается над ребёнком». По новому закону Васю вправе отобрать у этой семьи.
Девочка-подросток связалась с дурной компанией. Забросила учёбу. Приходит домой за полночь. Волосы выкрасила в дико зелёный цвет, оставив фиолетовой чёлку. Родители (если они хорошие родители), естественно, недовольны. Не избежать неприятного разговора на повышенных нотах. Девочка в отместку жалуется на «психологическое насилие» со стороны родителей, не подозревая, что именно её, дурёху, а не папу с мамой могут изолировать от семьи и передать в чужие руки.
Теперь о последней «матрёшке» в этой пирамиде – «сексуальном насилии». Как трактует его новый законопроект? Это не то, что вы подумали. Любовник овладел любовницей без её согласия или отчим – падчерицей? Это, извините, банально. Новый законопроект трактует «сексуальное насилие» изысканнее и тоньше. Если ваш сын (дочь) насмотревшись-начитавшись в интернете про дядей (тётей), сменивших пол, заявил вам, что тоже готов совершить «трансгендерный переход», а вы в ужасе и, конечно, против, вы, папенька (маменька), совершаете над собственным чадом то самое «сексуальное насилие», о котором говорится в пока не принятом законопроекте.
– Этот законопроект – страшная пародия на закон как таковой. Мало того, что он нарушает Конституцию России, он разрушает отношения и между членами семьи, и межличностные связи, – с нескрываемой тревогой сказала мне вице-президент и соучредитель Межрегионального Фонда социально-психологической помощи семье и ребёнку Ирина Медведева. – Этот закон (если он будет принят в таком виде) делает врагами мужа и жену, отца и сына, детей и родителей… Он нарушает тайну семьи. Вторгается в святая святых. Семейная крепость превращается в руины.
Феминистки и представители сексуальных меньшинств последовательно втюхивали нам термин «партнёр», заменив им исконно православные – муж и жена, мужчина и женщина. Очевидно, термин «партнёр» был промежуточным. Теперь и он заменяется на «истца» и «ответчика». Возникают два лагеря. Строятся баррикады.
От всего числа женщин, живущих в России, настоящему насилию, за которое дают срок, подверглись за 2018 год 0,0003 % – три десятитысячных процента! И нам вешают лапшу на уши, что у нас огромное количество насильников и насильниц в семье! Называют фантастические цифры. Якобы 14 000 женщин в год погибают от рук мужчин и партнёров. Тогда как официальная цифра МВД – 253 убийства на этой почве в прошлом году.
Этот закон нарушает структуру традиционной семьи. Мужчины и женщины перестанут вступать в брак, рискуя попасть под суд за так называемое «насилие в семье» после очередного доноса «доброжелателя». Нет брака – нет детей. И без того глубокая демографическая яма станет бездонной. Я уже не говорю о том, что этот законопроект поощряет доносительство.
– Где же выход, Ирина Яковлевна? Проблема-то в обществе есть. Дыма без огня не бывает…
– Надо лечить причину, а не следствие. Восемьдесят процентов таких преступлений против женщин, детей, стариков совершают в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Алкоголиков и наркоманов надо лечить! Необходимо изолировать их от общества. Впрочем, как и душевнобольных, сошедших с катушек людей. Таких насильников тоже немало бродит в свободном пространстве. Надо просто вернуть законы о принудительном лечении алкоголизма и наркомании, а также о принудительном лечении душевнобольных. В перестройку эти законы были отменены. Многие душевнобольные снялись с учёта, перестали лечиться. Они терроризируют своих близких бредовыми наставлениями и просьбами, скандалят по поводу и без повода. Психологически выжигают вокруг себя всё семейное пространство.
Семья – институт консервативный. Поэтому любые изменения в её структуре вызывают споры. У либерального крыла нашего общества другая точка зрения. Они за закон в его первоначальном виде. То есть за безбрежно расширительное толкование понятия «насилие». Они за то, чтобы в дела семейные без спросу лезли «доброжелатели» со стороны.
Наконец, они не учитывают, что под этот закон не подпадают мужчины и женщины, живущие гражданским браком. Формально они – семья. Юридически – сожители. Тогда и закон надо переименовывать. Вводить понятие «домашнего», а не «семейного» (как сейчас) насилия.
Патриаршая комиссия по делам семьи выступила против принятия закона о профилактике семейного насилия. «Наш народ убеждают, что российская семья – это просто мрачный застенок и пыточная камера для женщин и детей», – считают, в частности, в комиссии.
Патриарх Кирилл, в свою очередь, заявил, что «нельзя допускать никакого насилия в семье», но «есть нечто опасное в тех тенденциях, которые сегодня формируются, в том числе и в законодательной сфере».
Проблема в обществе есть. Но в данном законопроекте много лазеек для тех, кто хочет воспользоваться проблемами в чужой (или в своей) семье в корыстных целях. И потом. В существующем Уголовном кодексе РФ я насчитал более 40 статей и подзаконных актов, преследующих, карающих насилие любого вида. Не хватает? Возможно, необходимо что-то добавить, защитив домочадцев от тиранов всех мастей. Наверняка необходимы убежища для временного проживания жертв домашнего насилия, пока с тираном разбираются правоохранительные органы. И участковые должны получить более жёсткие полномочия и предписания в пресечении домашних конфликтов, а не прятать под сукно заявления от жертв насилия: «Вот убьют, тогда приходите».
Закон о домашнем насилии должен консолидировать общество, а не разъединить его. Необходим баланс между защитой жертв насилия и недопустимостью вмешательства в дела семьи. А пока это – волк в овечьей шкуре.
Сергей Николаевич
АРСЕНЬЕВ