27 января 1944 года - день полного снятия блокады Ленинграда
Перед Великой Отечественной войной волна репрессий и арестов коснулась и рядовых священнослужителей, и почти всего епископата. Так, в 1937 году было арестовано 50 архиереев. В 1939 году на свободе оставалось 4 правящих архиерея во главе с Патриаршим местоблюстителем митрополитом Сергием (Страгородским). Но безбожный и безчеловечный «эксперимент» над народом не удался. По результатам переписи 1937 года две трети сельского и одна треть городского населения оказались верующими, что показало полный провал политики репрессий.
С первых же дней войны Православная Церковь благословила народ на защиту Отечества. По этому поводу митрополит Сергий (Страгородский) высказался однозначно: «Нам не приходилось даже задумываться о том, какую позицию должна занять наша Церковь во время войны». В годы блокады Русская Православная Церковь не только разделяла с народом его трудности и лишения, возрастала также и духовно-окормляющая деятельность. Были введены особые молитвы в чин литургии о даровании победы над врагом. Митрополит Алексий (Симанский), являясь в то время главой Ленинградской епархии, призывал православных на защиту Родины. Он обращался к верующим со словами: «Как во времена Димитрия Донского и св. Александра Невского, как в эпоху борьбы с Наполеоном, не только патриотизму русских людей обязана была победа русского народа, но и его глубокой вере в помощь Божию правому делу; как тогда и русское воинство, и весь русский народ осенял покров Избранной воеводы, Матери Божией, и сопутствовало благословение угодников Божиих, – так и теперь мы веруем, вся небесная рать с нами... Мы будем непоколебимы в нашей вере в конечную победу над ложью и злом, и окончательную победу над врагом».
В 1941–42 гг. на долю митрополита Алексия (Симанского) и всей Ленинградской епархии выпали самые тяжёлые испытания. «В январе 1942-го город начал вымирать. В соборе ещё в начале зимы отключили электричество... Владыка видел, что люди начинают опускаться, перестали следить за собой. Он понимал: это начало смерти и усилил требовательность к окружающим». Ведь для того, чтобы выжить, надо было двигаться – помочь ближнему, привезти воды, растопить печь, постирать и т. д. От голода многие певчие в соборе погибали, стоя на хорах. «Кто-то решил: раз Церковь отделена от государства, певчим полагаются только хлебные карточки». «Но вот настал день, когда по карточкам ничего не дали. Потом второй, третий...» После войны об этом скажут, что случались «перегибы» на местах.
Если в начале войны численность городского населения составляла, по одним источникам, 2 457 608, по другим – 2 540 000 человек, то после прорыва блокады в январе 1943 года в городе на Неве оставалось 626 300 человек. Вокруг церквей каждый день можно было видеть сотни гробов, над которыми совершалось отпевание. Каждый вечер, даже во время бомбёжки, митрополит Алексий вместе с небольшой группой верующих обносил вокруг Никольского собора икону Божией Матери «Знамение».
И чем, если не верой, держался окружённый город, получавший мизерную помощь извне? Эту веру укрепляла в людях Православная Церковь подвигом своих пастырей. В народе появлялись ростки веры, изживались пораженческие настроения. Разоблачая в своих проповедях антихристову сущность фашистской идеологии и ежедневно вознося молитвы о победе русского оружия, священники вселяли в сердца жителей северной столицы уверенность в победе над врагом.
Религиозное возрождение и рост национально-патриотического самосознания, центрами которого были православные приходы не только в городе, но и на оккупированных территориях, почувствовали сами оккупанты. Поэтому, отступая, они убивали священников, массово сжигали храмы (44 храма в Ленинградской области) и грабили их имущество. Глава Восточного министерства А. Розенберг в своей речи заявил: «В любом случае мы будем препятствовать, чтобы великорусская Православная Церковь господствовала над всеми народностями... Следовало бы далее обдумать введение латинского шрифта вместо русского». Отсюда ясной становится цель нацистов – разделив верующих «по признакам нацио-нальным и территориальным», с помощью новой сатанинской синкретической религии во главе с «обожествлённым» Гитлером разобщить, а потом стравить между собой народы нашей страны и уничтожить Православную Церковь.
И не случайно острие борьбы с религией на оккупированных территориях было направлено именно против приходов Русской Православной Церкви «как носительницы враждебной Германии русской национальной идеи», способной сплотить народ. Однако директива Розенберга, определявшая религиозную политику на оккупированных территориях, себя не оправдала. По словам английского журналиста А. Верта, именно «Церкви стали центрами “русицизма” вопреки ожиданиям немцев... Они превратились, чего немцы не ожидали, в активные центры русского национального самосознания».
Огромное значение Церкви заключалось в создании «нравственных условий победы». При этом обнаружилась тесная взаимосвязь между возвращением к религиозно-нравственным ценностям и подъёмом боевого духа народа, защищавшего не только своё Отечество, но и веру отцов. Распространённым примером патриотизма верующих была их посильная материальная помощь армии и государству. Так, взносы в Фонд обороны непосредственно от РПЦ составили в годы войны более 300 млн рублей. Уже с 23 июня 1941 года церковные приходы со всего города начали с одобрения владыки Алексия сбор средств на оборону, несмотря на существовавший с 1918 года запрет властей на благотворительность. Однако приходам было разрешено передавать пожертвования только в фонды Красного креста, обороны и другие общие фонды. Верующие повсеместно собирали для солдат продовольствие и тёплые вещи. Многие шли в народное ополчение, а оставшиеся участвовали в оборонных мероприятиях, маскировке соборов и других объектов. Собранные средства пошли на строительство танковой колонны им. Димитрия Донского и авиаэскадрильи им. Александра Невского.
При этом богослужения в действующих храмах продолжались ежедневно, а количество прихожан увеличилось, несмотря на постоянные обстрелы города. Командование Ленинградского фронта во главе с маршалом Леонидом Говоровым посещало богослужения в Никольском кафедральном соборе. Не случайно эти храмы фашистские самолёты бомбили и расстреливали из пулемётов. «Общий ущерб, нанесённый Князь-Владимирскому собору с августа 1941 по 1 мая 1943 г., составил 5 млн 514 тыс. руб. В 1943 г. особенно часто обстреливался Никольский собор. Однажды в него попали сразу три снаряда, причём осколки врезались в стену покоев митрополита Алексия (Симанского)».
Огромным разрушениям был подвержен во время блокады комплекс Александро-Невской Лавры. Осенью 1941 года в нём устроили укрепрайон с девятью огневыми точками. Троицкий собор был занят под боеприпасы и воинский склад, а в Фёдоровском корпусе размещалось бомбоубежище. Комплекс зданий Лавры на картах фашистов был обозначен как военный объект, поэтому подвергался особенно варварским обстрелам и бомбардировкам. Но духовная жизнь Лавры не затихала. Огромное значение для защитников города имело обращение к нашим героическим и православным традициям. Ведь именно с нашей обителью были связаны жизнь или история захоронений таких известных полководцев, как святой благоверный князь Александр Невский, Феодор Ушаков, Александр Суворов, Михаил Кутузов. К могиле великого русского полководца А.В. Суворова приходили воины, отправлявшиеся на фронт. Здесь они обещали отстоять наш город и сдержали своё обе-щание.
Одним из духовных светочей был в это нелёгкое время преподобный Серафим Вырицкий. Старец, призывая благодать на защитников Родины, тысячу дней молился на камне о победе Правды Божией над фашистским нечестием. Молясь, он соблюдал особенно строгий пост, вкушая в день одну просфору и немного тёртой моркови. Пил старец святую воду. Так великий молитвенник в оккупированной врагами Вырице повторил подвиг святого Серафима Саровского.
Многочисленными были случаи, когда священники на оккупированных территориях в проповедях призывали народ к борьбе с фашизмом и служили молебны о даровании победы Красной армии. Не случайно, например, в Полесской епархии число священников к 1944 году уменьшилось в связи с расстрелами на 55 процентов. Никто тогда не вёл учёта, сколько священников погибло на фронтах Великой Отечественной, однако остались воспоминания об участиях священнослужителей в боевых действиях. О религиозном подъёме в епархии говорят данные статистики по северной столице. Только в одном кафедральном Никольском соборе в первой половине 1944 года совершено было 86 тыс. требоотправлений. А в первом полугодии 1945 года эта цифра возросла до 110 тысяч. Трагические события войны произвели перемены во взглядах сталинского руководства на роль религии. Не идеологические, а универсальные человеческие и национальные духовные ценности становятся главными в формировании сознания народа.
В 1942 году в жизни православных произошли изменения к лучшему. Перед Пасхой был снят запрет на проведение крестных ходов вне храмов и звон колоколов. В блокадном городе православные приходы регулярно снабжались вином и мукой для богослужений. Особенно важным был факт, что Русская Православная Церковь, не имеющая юридического статуса, умножала и расширяла своё влияние в стране. Она не только утешала верующих, но и укрепляла веру в окончательную победу над врагом. Обескровленная и гонимая властями Русская Православная Церковь сумела сохранить тот духовный потенциал, который особенно проявился в годы войны, сплачивая народ и поднимая его на борьбу с врагом.
1 апреля 1945 года Святейший Патриарх всея Руси Алексий (Симанский) скажет о нашем городе такие слова: «Град возлюб-ленный! Много горького пришлось пережить тебе, но теперь ты, как Лазарь, восстаёшь от гроба и залечиваешь свои раны, а скоро и предстанешь в прежней красоте... Я призываю благословение Божие на град сей, на братий сопастырей моих, о которых сохраняю самые тёплые воспоминания».
Иеродиакон Исаакий (Потапов) Санкт-Петербург