Когда кто-то задаёт вопрос о любви к России, к Родине, то у ответчика неизбежно возникает определённый аудиовизуальный ряд образов, который он ассоциирует с любовью к Отечеству.
Кстати, и сами термины Родина, Отечество разные по своей нагрузке. Родина – это место. Это леса, солнце, поля, ландшафты, запахи. Отечество – это мать, бабушка, отец и дед, братья и сёстры, община, деревня или город с его культурой, политическим и социальным устройством, с его укладом. Родина статична, а Отечество динамично.
Отечество – это дело отца, образование, краткосрочные и долгосрочные устремления, это привычка к определённой жизни, это религиозные и светские праздники, это продолжение и совершенствование рода. Отечество там, где народ живёт по своему обычаю. Но, конечно, любой народ чаще всего привязан и к своей Родине, с которой чувствует неразрывную связь. Даже самая глобальная из наций – евреи – потратили много сил, веков, своей и чужой крови, чтобы соединить своё Отечество со своей Родиной. Что же говорить о других народах.
Родина – это картинка, сказка, запах. Отечество – это универсальная система понятий: политических, культурных, национальных.
Так вот, когда у меня спрашивают про любовь, про Родину, про Отечество, я рисую себе определённый образ. Наверное, как и многие. Мой образ –это моя семья и предки, мои истоки, дело моих родителей и их родителей, город/города, в которых рос. А в идеале – это некрупный благоустроенный ухоженный город, где русские свободно и без стеснения живут по своему национальному обычаю, много работают, хорошо зарабатывают, имеют своё твёрдое суждение по широкому кругу вопросов и готовы отстаивать его и своё достоинство словом, делом и войной. Наверное, таково моё идеальное взрослое русское отечество. Оно мещанское, спокойное, тихое, уютное, полное доброго детского смеха, уважения и взаимовыручки. Оно не только такое, но такое в основе своей, как базовый кирпич большого дома.
Когда мне было 18-20 лет, моё идеальное Отечество и Родина были другими. Как и у большинства постсоветских детей, оно рисовалось в имперских масштабах: танки, пушки, самолёты, полёты в космос, большие города, развитые заводы. Мудрый вождь и верные ему рыцари во главе всего этого благолепия. И в моём юношеском Отечестве было много социальной справедливости. Всё у всех было хорошо, никто никого не обижал, каждому доставался труд по способностям и потребление по потребностям.
И только сейчас я понимаю, что моё юношеское Отечество было религией. Многобожием светлого добра и силы. И, как и любая религия, как и любая утопия, такая идеальная модель редко реализуется на практике, а те, кто берутся её реализовывать, часто делают это либо плохо, либо в своих интересах.
В процессе социальной эволюции я смирился с тем, что мир несправедлив, люди эгоисты, зло существует и процветает, глупость множится, и заражает людей, как чума. Сами люди слабы и манипулятивны, они редко выезжают за МКАД своей зоны комфорта и ещё реже критически переосмысляют происходящее с собой, окружающими, страной. Их сложно за это винить по одной причине: потому что я сам такой же. И мне для осмысления каких-то важных вещей жизнь послала чуть больше боли и испытаний, чем среднестатистический человек получает от вселенной.
Всякая мудрость и всякий свет всегда идёт через боль. А привычка любого живого организма – избегать боли. И если ему делать больно по чуть-чуть, но очень долго и малозаметно, такой организм можно приучить к чему угодно.
Потому с годами я всё больше понимаю слова преп. Серафима Саровского: «Спасись сам – и тысячи вокруг тебя спасутся». И понимаю также, что никому нельзя навязать своё идеальное отечество, или нравственность, или порядочность. Человек либо придёт к этому сам через боль и мышление, либо останется в плену собственных иллюзий.
И именно поэтому я выбрал Христа как путеводную звезду своей жизни. И даже когда я отклоняюсь от Его учения, я всегда знаю, что могу вернуться, исправиться и идти с Ним за руку дальше.
Алексей Алексеевич ЖИВОВ